Морос, или Путешествие к озеру
Шрифт:
Таинственное озеро
– Может быть, это рекогносцировка?
Вопрос Риарта, обращенный к советнику, выглядел далеко не праздным. Уже упомянутую записку адресовали своему благодетелю индейцы племени чимакоко, мобилизованные Беляевым на охрану условной границы района Чако-Бореаль. На драгоценной бумажке, которая, судя по виду, прошла испытания и лесной влагой, и тропическим солнцем и которую с таким усилием расшифровал Иван Тимофеевич, было накарябано: «Десять боливийцев на мулах прошли знак вблизи границы, которую ты поручил охранять. Если ты не придешь немедленно, область попадет в их руки. Саргенто Тувига, вождь чимакоко. Со слов записал кап. Гасиа Пуэрто Састре».
Военная косточка тут же дала о себе знать – в доне Хуане
– Индейцы убеждены: в глубине Бореаля расположено гигантское озеро, – сказал дон Хуан. – Обнаружение водоема и нанесение его на карту не только гарантирует славу первооткрывателя и признание в научном мире тому, кто первым окажется на его берегах. Контроль над озером – обязательное условие и вместе с тем единственное верное решение для нас в случае боливийской агрессии. Отсутствие такого контроля рано или поздно приведет сторону, которая не сможет овладеть резервуаром пресной воды в центре Чако, к поражению, невзирая на воинский контингент, аэропланы и прочие достижения техники… Отсюда вывод: тот, кто первым найдет большую воду в сельве, победит еще до начала боевых действий. Боливийцы понимают это не хуже нас с вами, поэтому и кинули пробный шар. Появление их отряда на нашей границе – не обычное прощупывание местности, дон Луис. Можно не сомневаться: они появятся там еще и еще…
Адъютант, охраняющий в приемной потешный головной убор советника, повинуясь колокольчику в руке военного министра, проскользнул в кабинет, заставив дона Хуана прерваться. С ловкостью бывалого официанта штаб-майор за пять секунд сервировал столик, разделяющий кресла собеседников. Пока дон Луис обдумывал положение, бывший белогвардейский генерал по глотку отхлебывал мате, вслушиваясь в тишину, едва разбавленную шуршащим вентилятором. Впрочем, молчание было недолгим. Переваривший важную для себя информацию министр поднял глаза, и гость продолжил размышлять вслух.
– Я вел долгие разговоры с мака и чимакоко. Несмотря на то, что по известной нам обоим причине… – Здесь советник внимательно посмотрел на министра, и Риарт кивнул, давая понять, что осведомлен о проблеме. – Так вот, несмотря на то, что по известной нам обоим причине представители этих племен никогда не добирались до тех мест, индейцы настолько уверены в существовании природного резервуара, что ни разу не поставили задаваемый им вопрос о «большой воде» под сомнение. Если боливийцы найдут озеро раньше и, не дай Бог, оставят на его берегу хотя бы два десятка солдат с парочкой пулеметов, мы сразу теряем все. Оттуда по водным артериям противник может выйти на железную дорогу Касадо, прямиком на сто пятьдесят третий километр, отрезав таким образом гарнизоны, прикрывающие селения, и появиться на берегах реки Парагвай. Такого сценария Генштаб не должен допустить ни в коем случае – хватит с вас злосчастной Парагвайской войны. Я готов исследовать ту область.
Талант в нескольких предложениях формулировать суть дела был отточен Беляевым еще в кутеповских и врангелевских штабах. К его удовлетворению, политик, словно жадная чайка, схватывал все на лету. Оба разом посмотрели друг на друга. Советнику ничего не нужно было добавлять – дон Луис все понял.
– Благодарю! – откликнулся Риарт, обрадованный тем, что ему не пришлось просить дона Хуана об оказании очередной услуги парагвайскому народу.
– Иного выхода не существует в принципе, – ответил тот. – У меня нет никаких причин не доверять индейцам. Подытожим: необходима немедленная экспедиция к озеру. Разумеется, наша с вами договоренность должна быть известна лишь президенту республики и узкому кругу должностных лиц. Впрочем, это на ваше усмотрение.
– Со своей стороны обещаю сделать все возможное для прибывших в Парагвай русских. – Судя по дрогнувшему голосу Риарта, привыкшего к вполне объяснимому для деятеля такого ранга лицемерию, его эмоции на сей раз
были искренними. – А именно – предоставляю вам полный карт-бланш в выборе земель для колонии.– Не сомневаюсь в вашей порядочности, дон Луис.
– Необходимые распоряжения насчет экспедиции будут отданы завтра утром. Военное казначейство на этот раз не поскупится. Да! Мои стрелки – в вашем распоряжении. Я лично выделю самых метких из президентской охраны.
– Как раз в этом случае я ограничусь необходимым, – ответил дон Хуан. – Благодарен за стрелков, но, как вы сами понимаете, для такого предприятия меньше всего подходят снайперы…
– Целиком полагаюсь на ваш опыт!
Когда министр и его гость соблюли все полагающиеся церемонии, а именно допили мате и обсудили достоинства двух с половиной дюймовой горной пушки Барановского, вновь превратившийся в провинциального учителя Иван Тимофеевич отказался от предложенного автомобиля:
– После скитаний в джунглях прогулка по городским улицам, да еще вечерком, составит для меня истинное удовольствие. К тому же нужно кое-что обдумать. Поверьте, я не против технического прогресса, но тряска не способствует сосредоточенности.
– Не все сразу, дон Хуан! – рассмеялся Риарт. – Надеюсь, русские инженеры, проложив еще парочку-другую дорог в провинции, доберутся и до Асунсьона. Хотелось бы верить, что с их помощью мостовые наших улиц станут так же прекрасны, как в Москве и Петербурге.
Офицеры, коротавшие смену возле ворот и хорошо знавшие вечернего посетителя по учебным классам при Военной школе, одновременно отдали дону Хуану честь. Прежде чем миновать круги тусклых электрических фонарей и довериться тьме за дворцовой оградой, Иван Тимофеевич помахал беретом этим бодрым, полным жизненных сил молодым людям, еще не знающим о том, что уже вскоре их ждут окопы Нанавы.
Патриотизм патриотизмом, а деньги деньгами…
Карта Чако, не без стараний дона Хуана пестрящая обозначениями троп, ручьев, ложбин, индейских селений и имеющая посередине то самое белое пятно (именно в центре пятна, в девственно чистой terra incognita, по предположениям гидрологов и местных вождей, сельва спрятала головную боль парагвайских штабистов), осталась на столе в кабинете – военный министр отложил общение с ней до утра.
Когда машина министра, урча, неторопливо добралась до главной парагвайской гостиницы, веселье на террасе «Гран Отель-дель-Парагвайя» завершилось. Молодежь оттанцевала свое: в парке перед отелем звенели, переплетаясь, голоса кокеток и их юных спутников, но песенка сегодняшнего танго была спета. Оркестранты промокали пот носовыми платками и заботливо, словно младенцев в коляски, укладывали в чехлы инструменты. Официанты, не скрывая усталости, освобождали на террасе столики от оплывших свечей. Отяжелевшие любители каньи собирались на выход, редкие парочки были слишком увлечены собой, и появление на террасе щеголеватого господина с тростью привлекло внимание лишь устроившегося за крайним столиком гостиничного постояльца.
Господин с тростью и постоялец кивнули друг другу. Не успел вошедший придвинуть к себе плетеный стул, как оставшиеся огни погасли, открывая взорам полуночников одну из самых главных достопримечательностей парагвайской столицы – тропическую ночь. Музыка окончательно стихла, однако свято место пусто не бывает – на дежурство заступили целые хоры звенящих насекомых. Неистовство местных цикад, способное заглушить даже самые громкие разговоры, оказалось на руку двум встретившимся джентльменам.
– Вновь не вижу на вашем столике мате, мистер Бьюи. – Риарт прислонил к столешнице трость и, повертев шляпу, положил ее себе на колени. – А ведь это, увы, то немногое, чем может похвастаться моя родина.
– Не переживайте за свою родину! Просто всему на свете я предпочитаю индийский чай, – откликнулся представитель почтенной британской фирмы «Шелл Ойл». – Знаете, когда мне довелось работать в Глазго, нам доставляли его прямиком из Калькутты в особых вощеных ящичках, перевязанных бечевкой. Он изумителен! Стоило только распахнуть крышку, распространялся непередаваемый аромат.