Мороз по коже

— Ну да. В Чечне служил. Левую руку покалечили. Но что плоть, когда душу покалечили. Дети они еще. Темечко толком не заросло, а по нему бить начинают.

— Понятно и прискорбно слышать все это. Спасибо тебе, сестрица, за рассказ твой правдивый. Мне в путь пора. Так, стало быть, в монастырь не пускают?

— Только священнослужителей. У них порядки строгие.

— Ежели задержусь в городе, те-еще наведаюсь. С дьяконом поговорить хотелось.

— После вечерни должен вернуться.

— Ну дай Бог вам покоя. Женщина проводила его до калитки.

***

Настя не давала Журавлеву покоя.

— Послушай, Дик, так больше продолжаться не может! Ты запер меня в клетке и продохнуть не даешь. Ведь я несу ответственность перед родными погибших ребят. В конце концов, они работали на меня, на моих глазах их расстреляли.

Спасти их не смогла, так хоть похоронить должна была с почестями. А ты меня и на похороны не пустил.

— Вот там тебя и присоединили бы к твоим ребятам. Бандиты тебя в покое не оставят. Забыла про облаву возле твоего дома?! Они о тебе все знают. Боюсь, им удалось и эту квартиру вычислить.

— Каким образом? Если даже они сделали обыск в моем доме и нашли записную книжку, то в ней нет даже телефона Метелкина, не то что адреса. Здесь меня искать не станут. Послушай, Дик, я не о многом прошу. Надо только съездить в сберкассу, снять деньги и перевести их родственникам ребят. И потом, я обещала зайти к подполковнику Платонову. Витька был его единственным сыном. С его помощью мы агентство открыли. Он мне доверял, а я взяла и сгинула. Не по-людски получается. Уж лучше сдохнуть, чем жить стервозиной.

Друзей убивают, а я под кроватью прячусь. Не выпустишь, я все равно сбегу. В форточку выпрыгну.

— Ладно, черт с тобой, одевайся. Сначала в сберкассу, а потом видно будет.

А Платонову лучше позвонить и где-нибудь встретиться.

— Я его телефона на память не помню. Адрес знаю: улица Чаплыгина, десять, квартира сорок семь. Он в отпуске. Небось водку сидит хлещет.

— Если у мента единственнрго сына убили, он дома сидеть не будет.

— А что он может сделать, если Петровка на месте топчется?! Пролетел ураган над городом и стих.

— Не совсем так. Ураган ушел к югу, а чистильщики остались в Москве.

Кто-то здесь наводит порядок после оставленного бардака. И ты для этих «кто-то» одна из главных целей.

Настя слушала и переодевалась. Ходить в неглиже перед Вадимом для нее было вполне естественно. Они слишком давно друг друга знали, но к постельной близости не стремились. Их отношения больше походили на братские.

Наконец Настя оделась.

— Я готова. Макияж не обязателен. Любовные свидания мне не грозят.

— А меня ты уже совсем как мужчину не воспринимаешь?

В его голосе звучали нотки обиды.

— Нужна я тебе как прошлогодний снег. Нам вдвоем в одной постели тесно.

Женщина чувствует, когда в ней нуждаются. А с тобой только в шахматы играть интересно. Мы же подружки.

— Ладно, оставим эту тему. Поехали.

Они вышли из квартиры. Крепкая стальная дверь осталась позади.

— Вниз пойдем пешком, — приказал Журавлев. Настя только ухмыльнулась.

— Перестраховщик!

Вадим первым вышел из подъезда и осмотрелся. Во дворе тихо. Яркий солнечный день. Его машина стояла метрах в десяти от подъезда. Ничего подозрительного он не заметил. Пробежавшись взглядом по крышам ближайших домов, он тоже ничего достойного внимания не увидел. Он подал Насте знак, и она вышла из подъезда.

Вадим обнял ее за плечи и тем самым как мог загородил девушку собой.

— Неудачно стоит машина, — сказал он. — Пролезешь через водительскую дверь. Обходить опасно.

— Не перегибай палку, Дик. Мне очень комфортно в твоих объятиях. У тебя сильные руки.

Может, так оно и было, но руки не помогли. Удар обрушился неожиданно.

Что-то очень тяжелое треснуло Журавлева по затылку. В глазах сверкнуло пламя и лампочка погасла. Вадим повалился на тротуар. Настю подхватили с двух сторон сильные руки, и она оказалась зажатой в клещи. Тут же к обочине подъехала машина, и ее запихнули на заднее сиденье. Вся операция длилась несколько секунд. Машина сорвалась с места и исчезла.

Вадим приподнял голову. Перед глазами плавали красные круги, а голова гудела как паровая машина. Острая боль в области затылка и испорченный костюм, это все, что ему осталось взамен Насти. Вот что значит идти у женщин на поводу!

Он поднялся на ноги и покачнулся. Странно, что голова выдержала и не раскололась на части. Думать и гадать времени не оставалось, необходимо было действовать. Вадим бросился к своей машине, морщась от боли. Пока он копался в карманах в поисках ключей, возле него появился какой-то парень.

— Не торопись, приятель. Их уже не догонишь, а себя погубишь.

Вадим повернул голову и увидел стоявшего возле капота крепко сбитого паренька лет тридцати с короткой стрижкой и серыми колючими глазами, очень похожими на волчьи. Доверия он к себе не вызывал, но и опасности в нем Журавлев не видел. Футболка, обтягивающая мускулистый торс, джинсы и пустые руки.

— Ты номер машины запомнил? — рефлекторно спросил Журавлев.

— Я знаю о них куда больше, чем номер. А тебе в свою тачку садиться не рекомендую — взорвешься. Не веришь, можешь глянуть. Под водительским сиденьем мощная штуковина примагничена. Долбанет так, что гаек с болтами не соберешь.

— Откуда знаешь?

— Они вас второй день пасут, я — их. Мне хотелось знать, кем они так заинтересовались. А взрывчатку они тебе подложили ночью, от скуки, наверное.

Пусть тебя это утешит. Ведь если бы не бомба, то живым на тротуаре тебя не оставили бы. Эти люди свидетелей не любят.

— А ты, я вижу, человек информированный. Может, поможешь мне найти мою подружку?

— Я не меценат и подачки не входят в мои планы. Баш на баш. Ты мне расскажешь, что они хотят от нее, а я помогу ее вытащить. Вдвоем проще.

— Значит, эти люди тебе тоже насолили?

— Не то слово. Только я действую теми же методами, что и они. С ними иначе нельзя. А ты, я вижу, человек тихий, даже оружия с собой не носишь.

— Проверил?

— Конечно.

— Да ведь и ты пулеметными лентами не увешан.

— Все, что нужно, у меня в машине лежит. Тебя пугать не хотелось.

Испуганные люди, кроме глупостей, ни на что не способны. Страх парализует.

— Ладно, с лекциями повременим. Что делать будем?

— Идем в мою машину. По дороге все обсудим.