Морозные чары или нянька для попаданки

Расима долго трудилась над ледяными скульптурами, морозными полотнами и портретами. В основном, конечно, Сашиными. Она могла с закрытыми глазами изобразить малейшую черточку на его мужественном лице. Перед мысленным взором она видела лишь его улыбку и глаза с искренним согревающим выражением. Его взгляд был сам по себе магией, но с умениями чародейки становился и вовсе живым.

Частые разлуки поселили в душе художницы тоску по любимому. Она старалась путешествовать с ним, но не всегда получалось, а чаще Саша отговаривал идти с ним. Расима сетовала, что он обещал брать ее с собой везде и всюду, но понимала, что мешает его работе. И нехотя оставалась в Хилале, ждать его возвращения.

Саша не пропадал надолго, но и несколько дней без него казались вечностью. Вот и в этот раз Раси настойчиво уговаривала любимого:

— В прошлый раз ты обещал взять меня с собой, и в позапрошлый тоже! — возмущалась девушка.

— Я обещал взять тебя с собой, когда не будет опасности, — спокойно в сотый раз отвечал разведчик.

— Получается, ты снова собрался рисковать, а меня оставляешь тут сходить с ума от беспокойства? — Расима сложила руки на груди, выражая тем самым крайнюю степень недовольства.

— Ничего страшного со мной не случится, повода для волнений совершенно нет, — слукавил Саша, в этот раз ему было особенно неспокойно и доводы Расимы не могли убедить его. — Мне всего-то нужно смотаться в один из ближайших миров.

Они с Ридом стали подозревать, что боевые сферы производят не в Хилале, а в каком-то из ближайших миров. Нужно было их все проверить, и Саша хотел управиться с этим до свадьбы. Какие-то следы обнаруживались, но само производство пока найти не удалось.

— Тем более тебе нужно готовится к выставке. Обещаю, что вернусь к ее открытию.

— Точно обещаешь? — сдалась Расима. Она знала, что, если Саша пообещает, то сделает все, чтобы сдержать свое слово. Она каждый раз, отпуская его, брала с него обещание вернуться.

— Обещаю, — улыбнулся Саша, разгадав маленькую хитрость любимой девушки. Он и сам ненавидел их разлуки. Ночами, глядя в чужое небо, видел лишь родные глаза.

На следующий день Расима ходила по огромному залу, уставленному работами чародеев, подготовленных для выставки. Чего тут только не было: и скульптуры, обожающие перетекать из одной позы в другую, и портреты, постоянно меняющие выражение лица от скучающего до заинтересованного, и огромные пейзажи со сменой времени года или суток. Стояли и ее ледяные скульптуры, которые казались застывшими во льдах людьми и животными, и небольшой закуток с написанными ею портретами.

Здесь были в основном Сашины изображения и сюрприз для него: их общий портрет на первом королевском балу. Расима по началу не хотела вспоминать тот вечер, он напоминал ей о тревожных сомнениях, но их постепенно вытеснили теплые воспоминания: его восхищенный взгляд, когда он увидел ее нарядной в салоне красоты; их чудесный первый танец; его слова, перечеркивающие глупые волнения; волшебный вечер в его комнате. Все это хотелось вспоминать снова и снова, что Раси и делала, когда писала портрет. Каждый раз глядя, как они кружатся под музыку, как он любуется ею, она влюблялась в своего несносного попечителя все больше и больше. Надо же, как интересно судьба их разыграла, свела вместе, таких разных и таких нужных друг другу.

Было уже поздно, в смотровом зале царила полутьма и полная тишина. Расиме не хотелось возвращаться в комнату, здесь, среди его портретов было легче. Каждый раз, когда Саша уходил в другие миры без нее, тревога сковывала сердце обжигающим льдом, и не отпускала, пока Раси не почувствует любимые горячие губы на своих. Его поцелуи и объятия согревали, успокаивали, дарили уверенность, что все преодолимо.

«Я люблю тебя», — тихо произнесла Расима, погладив его лицо на портрете. Саша на изображении прикрыл глаза, наслаждаясь лаской.

— С кем ты говоришь? — неприятный голос прозвучал неожиданно близко.

Рядом с Расимой стояла Ирис, и рассматривала тот самый портрет, где Саша обнимает в танце свою невесту.

— Что ты здесь делаешь? — с того разговора во дворце Ирис куда-то пропала, Расима была рада, что эта злобная девица больше не крутится рядом с Сашей. И вдруг она появилась в очень неподходящий момент.

— На выставку пришла, — высокомерно ответила демоничка. Так Расима называла ее про себя, скрестив демонологшу и боевичку.

— Завтра открытие, тогда и приходи.

— Ну уж нет, сегодня, думаю самое время, чтобы тебя… убить.

— Что ты несешь? — Расима испуганно попятилась, а, когда увидела в руках этой сумасшедшей заряженную боевую сферу, затаила дыхание. — Ты ничего этим не добьешься, — тихо проговорила Раси в попытке призвать к разуму Ирис.

— Мне плевать! Они сказали, что ты нужна им живой, но ты же будешь сопротивляться? Ты должна сопротивляться! И тогда я тебя убью. Случайно, — Ирис начала движение в сторону художницы, и та попыталась спрятаться за ледяной скульптурой, которая тут же разлетелась вдребезги, обдавая Расиму ледяными осколками.

Девушка прикрылась руками, их обожгло болью. На лед под ее ногами упали алые капли. Посмотрев вниз Расима разозлилась, ее сила внутри бушевала, взывая к борьбе. Она не сдастся, она будет бороться! Не ради себя, а ради того, чтобы еще раз увидеть любимого.

Чародейка, сжав кулаки, не иначе переняв эту манеру у Саши, сформировала облако из ледяных игл и пустила на нападавшую. Ирис вскрикнула, попыталась увернуться, но часть игл впились ей в ногу. Она вскрикнула и окончательно взбесилась!

Демоничка с остервенением стала стрелять в соперницу, желая сжечь ее дотла. Она кричала, попадала во все подряд, с грохотом падали и разбивались скульптуры, горели картины, она никак не могла попасть в Расиму. Та защищалась всеми доступными способами: устраивала скользкие ледяные ловушки, из-за которых Ирис несколько раз падала, примораживала ее к полу, но та со злостью разбивала лед смертоносными лучами сферы, не особо заботясь об осторожности. Ледяные глыба, падающие сверху она успевала разбить.

Раси поражалась тому, что на устроенное в смотровом зале шумное побоище до сих пор никто не прибежал. Хотя, что удивляться, жилые помещения расположены далеко отсюда, а в учебных никого нет.

— Иди сюда, иномирная паршивка, так и быть, я тебя не убью, — непонятно, на что надеялась Ирис, когда звала Расиму. Художница пряталась за завалами и пыталась охладить подвернутую ногу, та опухала на глазах. Хотелось плакать от безысходности. Раси мысленно звала Сашу, понимая, что он не придет, никто не придет и не спасет ее.