Морпех. Дилогия

Что еще? Если судить по тем самым «попаданческим» романам, его могут раскрыть сотрудники особого отдела, поэтому стоит прикинуть, на чем он может спалиться. Одежда? Намокшие камуфляжные брюки и берцы у Левчука никакого особого удивления не вызвали, тельняшка — тем более. И даже опережающий это время на пару десятилетий штык-нож не заставил старшину немедленно разыскивать представителя «кровавой гэбни». Спасибо, нужно полагать, надписи «сделано в СССР» — а он-то, дурак, еще морщился, когда личное оружие выдавали: мол, старье семидесятых годов, неужели ничего поновее нет? Вот тебе и поновее, блин… Хорошо, хоть родной «Калаш» благополучно утоп — он-то у него вполне новый… был, всего-то девяносто пятого года выпуска, и с соответствующей надписью на ствольной коробке. Повезло, хотя и жалко, конечно. Придется Михаилу Тимофеевичу с нуля свое легендарное детище разрабатывать…

«Жетон!» — кольнула мысль. — «Пойди, объясни тем самым особым товарищам, отчего там «ВС России» выгравировано, вместо привычного «РККА». Да и вообще, не используются в Красной Армии жетоны, только бакелитовый медальон с вложенной внутрь бумажной анкетой — как там его Егорыч называл, ЛОЗ, что ли? Хотя, стоп, тут как раз все в порядке — опознавательный жетон он, как и большинство других морпехов, сразу же намертво приклеил скотчем к удостоверению личности, которое носил во внутреннем кармане куртки. Поскольку ношение его на шее на корабле категорически не приветствовалось и даже запрещалось с точки зрения техники безопасности. Зацепишься за что-то — и каюк. Если шнурок вовремя не порвется, или придушит, или кожу до мяса раздерет. Правда, в форменных брюках имелся еще специальный кармашек под поясным ремнем, но о том, чтобы кто-то таскал там жетон, Степан даже не слышал — потеряешь, позабыв вынуть, при первой же стирке, и потом придется восстанавливать, предварительно выслушав от вышестоящего начальства много интересного о себе, любимом. А куртка благополучно утонула вместе с бронетранспортером, полевой сумкой и разгрузкой. Ну, и с автоматом, как неожиданно выяснилось. То ли еще там, в будущем, то ли уже здесь, в прошлом. Кстати, насчет времени…».

Старший лейтенант бросил быстрый взгляд на запястье, с трудом подавив разочарованный вздох. А вот часов реально жалко, хорошие были часы, водонепроницаемые, противоударные, с автозаводом и кучей всяких полезных опций. И недешевые, кстати. Купил на выпуск из училища, думал, всю жизнь проносит, а оно вон как вышло — пошли на дно вместе со всем остальным имуществом. Небось, лежат себе тихонечко на дне, время отсчитывают, поскольку водонепроницаемые, аж до ста метров давление держат. И ежели производитель батареек в рекламе не врет, в аккурат до самой победы и дотикают. Кстати, насчет того, что он левша, старшина ошибся: многие бойцы носили часы именно что на правой руке, чтобы не выходили из строя от вибрации при частой стрельбе из автомата.

Все? Ну да, вроде бы, все. Больше его принадлежности к иному времени (равно, как и другой армии и стране) выдать ничего не могло, поскольку никаких татуировок он не имел, да и в карманах брюк ничего предосудительного не было. Разве что давешняя пуля и тот самый дешевый перочинный ножик, что отчего-то поверг в шок парочку военных археологов. Если не потерял, пока в море барахтался, конечно. Ну, нож-то вообще не проблема, если вдруг и прицепятся — легко отбрешется, что, мол, трофейный. Или у фрица прихватизировал, или выменял у кого-то из успевших повоевать бойцов. На папиросы, допустим, выменял, поскольку сам не дымит, а табачная пайка бойцу наверняка положена. Или тут больше махорка (которую старлей, к слову сказать, ни разу в жизни в глаза не видел) распространена?

Вспомнив про нож, Алексеев на миг замер, пытаясь поймать ускользающую мысль. Не поймал, хоть и остался в полной уверенности, что мысль, определенно, была важной. Возможно, даже с приставкой «очень»…

А в следующий миг все это и вовсе отошло на второй план. Блиндаж внезапно вздрогнул до самого основания, утоптанный пол ощутимо долбанул по подошвам, на голову и шею щедро сыпануло с разошедшегося потолка — хреново немцы строили, видать, поленились лишний накат сделать — землей и древесной трухой. Вытяжную трубу смяло, и покосившаяся буржуйка густо задымила, наполняя помещение едкой гарью. Керосинка опрокинулась и судорожно заморгала, отбрасывая на стены тревожные мечущиеся тени. Долей секунды спустя пришло забивающее уши «бу-бу-м-м-м» близкого взрыва. А следом — и еще одного. И еще…

[1] «Светка» — жаргонное название самозарядной винтовки Токарева СВТ-40.

[2] Самоходная мелкосидящая плоскодонная десантная баржа, оснащенная двигателем шведского конструктора Болиндера.

[3] Имеется в виду условное обозначение рубежа обороны гитлеровских войск на Краснодарско-Таманском направлении «Готенкопф» («голова гота», «голубая линия»). Оборонялся 17-й армией Вермахта. Был окончательно прорван во время Новороссийско-Таманской операции в октябре 1943 года.

[4] ОБМП– отдельный батальон морской пехоты. В данном случае речь идет о 382-м батальоне из состава 810-й отдельной бригады МП Черноморского флота ВМФ России (г. Темрюк, азовское побережье Краснодарского края).

Глава 3

Район Южной Озерейки, утро 4 февраля 1943 года

Степан отреагировал на полном автомате, на рефлексах отрабатывая намертво вбитые боевые навыки: выйти из-под обстрела, найти укрытие, проверить оружие, вступить в бой. Мельком порадовался, что керосинка не погасла: в темноте пришлось было бы куда как сложнее. Метнувшись к нарам, ухватил ближайший автомат и подсумок с запасными дисками, и, пригнувшись, чтобы не расшибить голову о просевшую подпорную балку, рванул к выходу. Сорвав плащ-палатку, толкнул дверь от себя, краем сознания припомнив, что открываться она, вроде бы, должна наружу, дабы не внесло внутрь ударной волной близкого взрыва. Или все-таки наоборот, чтобы снегом или землей не привалило? К занятиям по полевой фортификации Степан, как и большинство курсантов, относился без особого пиетета, искренне полагая, что в современной высокоманевренной войне морпехам копать блиндажи уж точно не придется, тем более, для подобного имеются инженерные войска, а вот надо же — и запомнилось кое-что, и пригодилось. В том смысле, что дверь послушно распахнулась — именно что наружу…

Левчук с Аникеевым, судя по металлическому лязгу и сдавленному мату за спиной, отреагировали столь же быстро и занимались примерно тем же самым. То есть, экстренно «выходили из-под обстрела», не дожидаясь повторного прилета фугасного подарка, который, вполне может статься, на сей раз ляжет с полным накрытием, и от которого вряд ли защитит хилый накат немецкого — или кто там его строил? Вроде бы, в разговоре еще и румын упоминали? — блиндажа. А в том, что на втором слое бревен вражеские саперы определенно сэкономили, Степан даже не сомневался, уж больно щедро сверху землицей сыпануло.

Снаружи была сизая от дыма морозная ночь, и тухло воняло сгоревшим тротилом.

Алексеев на секунду замешкался, пытаясь сориентироваться и понять, куда следует бежать. Нет, понятно, конечно, что вверх по нескольким вырубленным в мерзлой земле ступенькам — и дальше по ходу сообщения, вот только оный ход уходил и вправо, и влево.

— Направо давайте, тарщ лейтенант, — ощутимо пихнул в спину старшина. — Левый ход наверняка завалило, как раз с той стороны и рвануло…

Степан послушно двинулся в указанном направлении, успев пробежать метров пять, прежде чем очередной осколочно-фугасный подарок лег совсем недалеко от траншеи: похоже, фрицы заранее пристрелялись по собственным позициям. Короткая вспышка, могучее «бу-бумм», выворачивающий внутренности акустический удар — и лупящие по головам и спинам залегших бойцов комья мерзлой земли. Спустя буквально секунду — еще один разрыв, теперь где-то позади, как бы даже не в районе блиндажа, светлая ему память, коли так. Похоже, угадал: в окоп посыпались обломки искромсанных бревен, расщепленные доски, еще какой-то мусор.

— Ух, ё! — прокомментировал происходящее старшина, тряся головой. — Метко садит, сволочь! Держите, тарщ лейтенант, шлем, а то, не ровен час, голову зашибет! А вот автоматик вы бы мне…

Левчук недоговорил, одновременно с высверком очередного взрыва утыкаясь в землю. Снова бабахнуло, щедро одарив морских пехотинцев новой порцией земли. Впрочем, Алексеев его прекрасно понял: судя по всему, пистолет-пулемет, который он прихватил, покидая блиндаж, принадлежал старшине. Не оборачиваясь, забрал у бойца каску, напялил на голову. Не успевший просохнуть подшлемник неприятно холодил кожу, и Степан искренне надеялся, что влажный он из-за морской воды. Еще один взрыв, и еще — немцы лупили залпами, не жалея боеприпасов. Утоптанное дно траншеи ходило ходуном, с оплывающих буквально на глазах стенок сыпалась земля, по затянутой плотным сукном бушлата спине и шлему молотили камни, в ноздри лезла тухлая кислятина сгоревшей взрывчатки.

Взрыв. Снова взрыв. Перерыв в пару-тройку секунд. Взрыв. Взрыв. Пауза. Взрыв. Пауза. Взрыв.

И только сейчас, всем телом вжимаясь в промерзшую наковальню новороссийской земли, по которой с безжалостным постоянством долбил исполинский молот немецкой батареи, впервые оказавшийся под артобстрелом Степан, неожиданно и со всей остротой осознал, что именно он видел во время раскопок. И почему поисковики говорили, что в окрестностях города грунт в буквальном смысле нашпигован металлом. Вот этим самым металлом, который сейчас с нежным журчанием падал на занятые советскими морпехами бывшие фашистские окопы. Старший лейтенант неожиданно поймал себя на мысли, что точно не уверен, гаубицы по ним лупят, или минометы: слух отшибло после первых же разрывов, так что пойди, пойми, журчит оно, или воет…