Морская дева

— Вот так уже лучше, улыбка разгорается, и мне становится легче дышать. А зря ты мне напомнила про этот чемодан. Теперь я раб своего чемодана, ведь если бы не он, мы могли с тобой еще погулять, а ты третий лишний — Миша пнул ни в чем не повинный чемодан.

— Нет, Мишенька, мне уже пора домой, папа не знает, или делает вид, что не знает, куда я поехала. И тебе нужно отдохнуть с дороги. А Ирине ты сообщил, что приедешь сегодня?

— Конечно, я думаю, она меня давно ждет, а поскольку меня до сих пор нет, она сгорает от любопытства, как прошла наша встреча. Катенька, я увижу тебя завтра?

— Я работаю до трех, ты можешь встретить меня на проходной в половине четвертого. Только, пожалуйста, Миша, приходи без цветов, прости, что я так говорю, но я пока не хочу, чтобы папа задавал мне лишние вопросы. В ближайшее время я с ним поговорю, и тогда он будет меня отпускать на свидания, хорошо?

— Катенька, я все понимаю, и мне тоже не терпится познакомиться с твоим отцом, но всему свое время. На работе мне нужно быть 26 января, так что у нас времени еще много.

По дороге к сестре Миша перебирал подробности встречи, и не мог себе простить глупую вспышку такого неуместного раздражения, которая едва не привела к ссоре. Теперь он уже видел много вариантов, шутливых и серьезных, как можно было выйти из этой ситуации, и даже заработать на ней нежный поцелуй, и тем более ему было досадно, что он повел себя, как запальчивый мальчишка. "Хорошо хоть хватило ума не распаковать чемодан, и не нагрузить Катю рыбой и икрой", — с сарказмом думал он.

— Миша, ну наконец-то! — радостно воскликнула Ирина, когда он вошел в ее квартиру.

— Здравствуй, сестричка. Как же я соскучился по тебе! Сегодня мне суждено видеть только красивых женщин, готовься слушать комплименты.

— Прибереги их лучше для Катеньки, и проходи в комнату, дай на тебя посмотреть, может и у меня найдется комплимент для брата.

— Какой там комплимент, я измят, как старая газета.

— Зато глаза как сверкают! Я пока не задаю вопросов, иди, мойся, а я пока разогрею эти блюда, которые уже десять раз остыли, потом поговорим.

— Сейчас я только рыбу достану, ее нужно в холодильник определить. Соскучилась по камчатской рыбке?

— Почти так же, как по тебе. Ну ничего себе! Как ты все это дотащил?

— Я ее едва не забыл в аэропорту, сейчас помоюсь и расскажу.

Миша рассказал Ирине, как Катя встретила его в аэропорту, о том, что едва не поссорился с ней в первый же день.

— Мне так хочется ее увидеть, Миша.

— Теперь у меня есть ее фотографии, сейчас покажу.

— Удовлетвори мое любопытство, я полтора года ждала этого. Да, Миша, такую девушку вообразить себе трудно. Как же рождаются такие красавицы? Хочешь иметь такую жену?

— Захочет ли она, обо мне вопрос не стоит, хоть завтра.

— Но шансы у тебя есть? Как ты считаешь?

— Месяц назад были, мне кажется, а сейчас не знаю.

— И с таким настроением ты завтра собираешься на свидание? Откуда сомнения появились? Ты же целый год, больше, держал ее, чуть ли не в руках. Ты думаешь, для девушки такого склада это время могло пройти просто так? Я считаю, она для себя уже все решила, и ей теперь хочется убедиться, что она решила все правильно. Теперь каждое твое слово, каждый твой поступок, будут убеждать ее в правильности этого решения, потому что она сама так хочет. Да ты просто не сумеешь сыграть роль человека, который ей не подходит.

— Как у тебя все просто, а я умудрился поссориться с ней в первый же час.

— Конечно, ты совершил глупость, но опять же, с хороших побуждений, и она это прекрасно понимает, назначила же она тебе свидание, ты заработал еще одно очко, а заодно получил урок. Я надеюсь гулять на твоей свадьбе в следующем месяце. Кстати, следующий год — високосный, а есть примета, что в високосный год браки бывают несчастливыми.

Они еще долго говорили о Камчатке, о море, о Петропавловске, в котором Ирина прожила десять лет, и по которому всегда тосковала.

В Запорожье стояла поздняя осень, но до первого снега было еще далеко. На деревьях не все листья опали, и эта легкая, прозрачная желтизна на фоне голубого неба, создавала лирическое настроение, которое усиливалось неповторимыми запахами осени.

Катя выпорхнула из проходной, издалека улыбаясь Мише.

— Катюша, здравствуй, по тебе не скажешь, что ты отстояла смену у станка, ты такая легкая и грациозная!

— Здравствуй, Миша, я просто торопилась к тебе, и радовалась, что эта смена, наконец, закончилась. Весь день ждала этого момента. Ты рад меня видеть?

— Ты ждала этого момента целый день, а я полтора года изо дня в день, еще бы мне не радоваться! Ты видишь, я торжественно пришел на свидание с любимой девушкой без цветов, но у меня есть конфеты.

— Я тоже ждала полтора года, так что прошу не присваивать этот срок целиком себе.

— Полтора и полтора будет три, представляешь, сколько мы прождали этой встречи. Какие у нас планы на сегодня?

— А никаких планов и нет, мы встретились, и больше мне ничего не нужно. Гуляем. Ты знаешь, мне приятно на тебя смотреть. И давай, наконец, свои конфеты.

— Катенька, ты вгоняешь меня в краску, это я должен говорить тебе комплименты, ты все попутала, вот тебе конфеты. А мне захотелось в Дубовую рощу, сегодня там людей наверно мало, поедем?

— Поехали. А вот и нужный трамвай. Последний раз я была там с тобой.

— Тогда тем более. А мне можно будет там тебя поцеловать?

— Ну, если я получу еще хотя бы одну конфету, то, пожалуй, будет можно.

— Какое счастье, что я взял их с собой, а поскольку их у меня много, то может нам заскочить по пути в Загс?

— На обратном пути, чтобы ты мог сравнить поцелуй невесты, и поцелуй жены.

Они гуляли по уютным безлюдным аллеям парка, потом долго сидели на скамейке, и Михаилу казалось, что безумных полтора года, которые он прожил в надежде и страхе, в блаженстве и в муках, в восторге и в унынии, ничтожно малая цена за то счастье, которым он сейчас обладает. Ему казалось, что он, наконец, открыл ту дверь в стене, о которой писал Герберт Уэллс в одном из своих рассказов, и проник в волшебный мир, который за ней находится. И как всякому влюбленному, ему казалось, что можно просидеть на этой скамейке вечность, лишь бы рядом сидела его любимая. Но любовь, как и жизнь — это движение: сначала влюбленным достаточно взглядов, потом достаточно только слов, потом достаточно случайных прикосновений, потом поцелуев, а потом вдруг оказывается, что всего этого недостаточно, и требуется уже полное обладание. До этой стадии любовь Михаила еще не дошла, но он уже чувствовал ее волнующее приближение.

— Катенька, мне сейчас так хорошо, как будто я долго и мучительно поднимался на поверхность со дна морского, и, наконец, вдохнул воздух, и увидел солнце. Мне кажется, что пройден долгий и тяжелый путь, и шагать по этому пути больше не придется. Нельзя сказать, что путь был неприятным, я постоянно ждал и надеялся, потом радовался, когда читал твое письмо, и снова ждал и надеялся, но все это на фоне другого ожидания, похожего на постоянную ноющую зубную боль, которая закончилась только вчера. Терпеть эту боль можно какое-то время, но со временем она может свести с ума. И мне не хочется возвращаться к этой боли. Вот ты рассказывала о своем поступлении, и я тебе очень сочувствовал, когда читал твое письмо об этом. Но если бы ты поступила, нам пришлось бы ждать пять лет, прежде чем мы могли бы вступить в брак. Теперь же нам ничто не мешает сыграть свадьбу. Твою работу можно оставить в любой момент, я не думаю, что ты особо дорожишь ею. Тебе не трудно понять меня, ты ведь тоже ждала, и возвращаться к этому ожиданию не имеет никакого смысла. Представь себе еще один год такого бессмысленного ожидания, и скажи мне теперь, согласна ли ты выйти замуж за меня?