Морская дева

— Прямо таки необходимость. И кто же эту "необходимость" подтверждал?

— Старший механик, а потом и капитан.

— Ну и как они теперь будут без электрика, с меня же и спросят.

— Уверен, что не спросят. Честно говоря, я там больше отдыхал, и если бы не молодая жена, я бы сам просил вас продлить мне командировку.

— Ладно, как там ремонт, движется?

— Как обычно. Видел двоих дизелистов, копались в машине, пару раз сварщики блуждали по судну. Так что темпы не впечатляют.

— Хорошо, иди, работай.

Вскоре Миша с Катей встречали в аэропорту Алену и свою дочь.

Маринка подросла за два месяца, знала уже много слов, с ней уже можно было разговаривать. Она уверенно держалась на ногах, и немного научилась ходить. Катю она узнала сразу, на Мишу поначалу смотрела с недоверием.

Алена взахлеб рассказывала, какой восторг испытывала, когда самолет совершал два круга над Петропавловском, и его окрестностями перед посадкой.

— Эти величественные вулканы, озера, ярко-зеленые леса, холмы, а потом море, и снова горы, и вулканы, и во все это великолепие вписан город. У меня навсегда врезалась в память вся эта красота, закрою глаза, и все это встает перед глазами. Я видела бухту, и в ней кораблики. Кажется, всю жизнь висела бы над вашим городом, и это зрелище не надоело бы.

— Ты еще не видела всего этого вблизи. Обещаем тебе экскурсии по городу и окрестностям. Надеюсь, ты не пойдешь в этот туристический поход, останешься у нас?

— Ну что ты, Миша, я мечтала побывать на Камчатке четыре года, а весной так надеялась, что в этом году побываю здесь, прямо до слез. И вот я увидела с высоты, как выглядит этот край, и теперь мне просто необходимо совершить этот поход. Я себе никогда не прощу, если упущу такую возможность.

Алена погостила три дня, и ушла в туристический поход.

Няня, которую Катя нашла, когда Миша был в Находке, согласилась взять на воспитание Маринку, и быстро полюбила ее.

По утрам Катя относила Маринку к няне, и к девяти часам ехала на работу. А вечером Миша дочь забирал. Няня жила недалеко от их дома. Возвращаясь с Маринкой домой, Миша предвкушал встречу с Катей, и торопился на эту встречу, однако Маринка требовала, чтобы ей предоставили возможность идти самостоятельно. Приходилось подчиняться законному требованию дочери, и ковылять как она, подстраивая свои шаги к ее мелким и неуверенным шажкам. Прохожие, особенно женщины, смотрели на эту пару с умилением, тем более что Маринка была чудо, как хороша. А Миша грелся в лучах ее обаяния, и был горд даже больше, чем когда ходил по городу с Катей, которая всегда привлекала взгляды прохожих. Во время таких прогулок Миша часто думал о том, как он счастлив, и какую комфортную и приятную семейную жизнь им с Катей удалось построить. Он любил своих девочек, свой дом, любил весь мир, в котором возможно такое счастье. И это счастье казалось прочным, долговечным и безоблачным.

В душе Миша чувствовал себя моряком, мысли о море, о других портах, о судовой размеренной жизни, навевали грусть, и он твердо знал, что в его жизни все это еще будет, но пока эта пауза его не тяготила, меньше всего сейчас его привлекала перспектива разлуки с семьей. Каждый день начинался для него ощущением радости и удовлетворения, и заканчивался удовольствием и нежностью. Катя также вся светилась радостью, была необычайно нежна, весела и игрива. Иногда хватала Маринку и начинала осыпать ее поцелуями, иногда набрасывалась на Михаила с той же целью.

На работе Михаил также чувствовал себя вполне комфортно и уверенно, безо всяких видимых усилий с его стороны у него появился авторитет в спасательном отряде, и даже Михаил Александрович Мишин стал проявлять к нему признаки уважения, а мастер ремонтного участка Шехунов стал его другом.

Осенью Катя приступила к учебе в техникуме. Училась она всерьез и с удовольствием, сдавала все зачеты на "отлично". После Нового года она стала готовиться к получению диплома, и занималась теперь иногда до поздней ночи. От усиленных занятий она даже немного похудела. Миша ничем не мог помочь, и лишь просил ее не перенапрягаться. В феврале Катя получила красный диплом. Ей предложили место преподавателя в техникуме, но склонности к педагогической деятельности у Кати не было. Она прошла медицинскую комиссию, и стала подыскивать работу, вопреки просьбам Михаила отдохнуть после напряженной учебы, поскольку он стал замечать у нее некоторую вялость.

Неожиданно Михаилу предложили совершить рейс во Вьетнам на спасателе "Алмаз". Предполагаемая продолжительность рейса была полтора-два месяца. На взгляд Михаила, предложение было очень своевременным, поскольку Катю с Маринкой можно было отправить на отдых к родителям, и спокойно идти в рейс. Катя также была рада повидать родителей, тем более что после этого рейса Миша собирался приехать к ним в Запорожье в отпуск.

8 марта Миша проводил своих девочек в аэропорт, и спустя два дня ушел в рейс в отличном настроении: уходить далеко на юг из заснеженного холодного Петропавловска навстречу лету было очень приятно для всего экипажа. А для Михаила и тем более, поскольку он знал, что его девочки также находятся в тепле, и окружены вниманием родителей.

В городе Хошимине, бывшем Сайгоне, "Алмаз" поджидал мощный буксир "Барс" с большим доком, который им предстояло совместно буксировать до Петропавловска.

Через два дня после выхода из порта на судне возникла аварийная ситуация. Утром, во время обхода машинного отделения перед своей вахтой, четвертый механик обнаружил в помещении гребного электродвигателя большое количество забортной воды. Ход немедленно застопорили, судно легло в дрейф. Нижняя часть почти трехметрового электродвигателя была затоплена водой, и если вода попала внутрь могучего двигателя, это означало окончание едва начавшегося рейса, и возвращение в порт на буксире.

В помещении находилось больше двадцати тонн воды, которую необходимо было срочно откатать. Осушительным насосом откатывать такое количество воды пришлось бы очень долго, поэтому в колодец гребного электродвигателя был опущен 50-кубовый погружной насос. Пока Михаил подключал насос, мотористы вывели толстый шланг насоса по трапу на палубу, и закрепили его в штормовом портике. Миша включил насос, и толстая струя не очень чистой воды полилась за борт. Вода под двигателем стала заметно убывать. Пока Михаил настраивал насос, электромеханики измеряли сопротивление изоляции ГЭУ от ГРЩ. К большому облегчению всей машинной команды, сопротивление изоляции не упало, но требовалось вскрыть смотровые окна ГЭУ, чтобы убедиться в отсутствии влаги в корпусе двигателя. Вскоре уровень воды понизился настолько, что нижняя часть ГЭУ оказалась над ее поверхностью в десяти сантиметрах, и Михаил стал вскрывать смотровые окна, и тщательно осматривать внутреннюю поверхность двигателя. Внутри двигатель сверкал темно-красными поверхностями, которые были совершенно сухими.

Прибежал моторист, и сказал, что погружной насос остановился.

— Иди пока доложи старшему механику, а я закрою окна, потом займусь насосом. — Сказал Миша.

Старший механик спустился в машину, и спросил Стрельцова, что с насосом.

— Виталий Иванович, боюсь оставлять смотровые окна открытыми, вдруг водой плеснет, нас ведь покачивает. Сейчас закрою, и разберусь.

— Внутри нет воды?

— Вот кусок сухой ветоши, которой я протер нижнюю поверхность двигателя, куда сумел достать. Как видите, совершенно сухая.

— Хорошо. А вы не стойте, — обратился он к мотористам, — берите ведра, и черпайте воду, все быстрее будет.

Миша автоматически произвел подсчет, и про себя усмехнулся: за час вдвоем они едва ли вычерпают тонну, а в помещении воды еще, по меньшей мере, тонн двенадцать.

Оказалось, что насос работает, но во всасывающие отверстия попал воздух, поскольку они осушились. Он выключил насос, протолкнул его на самое дно колодца, и шланг снова наполнился водой.

— Бросайте ведра, все в порядке.