Морская прогулка

А что там за производства, кстати говоря?

– Керосин, Виталий Родионович, светильная жидкость. Нет, не только он, конечно, но... это самая прибыльная часть заводов Фридриха. В Европе, разве что очень богатые люди могут себе позволить иметь в доме накопители, а прочие вынуждены пользоваться различного рода техническими ухищрениями... И керосиновые лампы, там, в ходу, посеместно.

– Понятно...
– Протянул я, жалея, что у меня не было возможности хорошенько расспросить Эльзу-Матильду. Керосин... Я вздохнул, и замер, не донеся до рта вкуснейшее медовое пирожное. Керосин! Керосин - нефть... нефть - Плоешти. Приехали.

Вот так... И здесь не обошлось без "черного золота". Черт, но как же все сложно-то, а! Думай голова, думай!

– Виталий Родионович!
– Смольянина дернула меня за рукав.

– А?

– Ну, наконец-то, Виталий Родионович! Неужто, медовики оказались столь вкусны, что вы потеряли разум?
– Улыбнулась хозяйка дома и обернулась на звук приоткрывшейся двери.
– Что тебе, Людмила?

– Телефон. Просят Виталия Родионовича.
– Тихо проговорила горничная, не переступая порог кабинета.

– Извините, дражайшая Заряна Святославна.
– Я развел руками, поднимаясь с кресла.

– Понимаю, Виталий Родионович. Служба, есть служба.
– Кивнула Смольянина.
– Ну что же, идите. Но вечером, жду вас с супругой на ужин.

– Будем, обязательно будем.
– Ответил я, уже стоя у двери. И вздохнул.
– Если, конечно, не произойдет что-то экстраординарное.

Как я и думал, звонил мне никто иной, как князь Телепнев, вот только вместо ожидаемого вопроса о том, где носит его подчиненного, глава Особой канцелярии сухо уведомил меня, что ждет к часу в присутствии, непременно при параде. Пришлось возвращаться домой, чтобы переодеться. Впрочем, не могу сказать, что Ладе это не понравилось, особенно когда я заметил, что до времени визита у нас есть не меньше четырех часов. В результате, в канцелярию я собирался в жуткой спешке, но прибыл в срок.

По крайней мере, увидав меня в приемной, Толстоватый бросил взгляд на часы и одобрительно хмыкнул, после чего протянул тонкий платок и посоветовал привести себя в порядок, благо еще минут пять у меня есть.

Проскользнув в уборную, я взглянул в зеркало и, моментально поняв, чему так ухмылялся приятель, принялся ожесточенно оттирать след губной помады на щеке. А здешняя помада, это такая штука, что без усилий не сотрешь.

В общем, в кабинет шефа я явился чистый, но с горящей алым цветом правой щекой, словно пощечину схлопотал. Правда, князь, похоже, даже не заметил этого моего конфуза и, коротко приказав следовать за ним, шагнул к выходу.

– А доклад?
– Спросил я.

– Отдайте Венту Мирославичу.
– Глянув на папку в моих руках, мотнул головой Телепнев.

У дверей канцелярии нас уже ждал экипаж, который, стоило нам разместиться на диванах, рванул вперед так, будто лошадей кто-то накормил закисью азота.

– Виталий Родионович, надеюсь, ваши приключения не повлияли на подготовку к экзамену?
– Осведомился князь, когда наш экипаж выкатил на Словенскую набережную.

– Смею надеяться, что не повлияли.
– Пожал я плечами.

– Замечательно. Честно говоря, не хотелось бы нарушать собственное слово и уговаривать экзаменаторов...
– Вот тут до меня дошло, отчего князь был столь хмур и резок.

– Так мы...
– Начал я, и был тут же перебит скупым кивком собеседника.

– Именно. Мы направляемся в Аттестационный кабинет, где вы пройдете испытания на чин.

– С чего вдруг такая срочность?
– Подивился я.

– Сегодня эти испытания проходят выпускники Высших Государевых курсов. А вечером, в Детинце состоится принесение вассальной клятвы. Государь решил, что это лучший повод для вашей с ним встречи.

– Хм. А ничего, что по идее, я должен бы проходить эти испытания лишь на исходе лета, а сейчас едва июнь закончился?
– Возмутился я.

– Отвечу вам словами Государя.
– Усмехнулся князь.
– Ежели он, и в самом деле, столь умен и ретив, то два месяца будут лишь напрасной тратой времени... В одном, Государь прав. Выделять вас еще больше, чем это уже было проделано за прошедшее время, бессмысленно, и ничего, кроме еще одной головной боли и шепотков в обществе о незаслуженной протекции, вам не принесет.

– Ну да, а то, что я сдаю экзамен на чин, не окончив обучения и едва вернувшись из путешествия, это ничего?
– Пробурчал я, но Телпнев меня услышал и еле заметно усмехнулся.

– Так ведь, всему свету известна ваша стремительность в делах и развлечениях, дражайший Виталий Родионович. Так что, поохают, поахают, но примут. А вот отдельного испытания, могут и не простить... Так как? Говорить мне с экзаменаторами?

– Идите к дьяволу, Владимир Стоянович!
– Фыркнул я, мысленно удивляясь витиеватости, с которой князь пытался взять меня "на слабо". Хотя... Почему пытался? Взял уже.

– Что ж. Тогда, я остановлю экипаж у здания Аттестационного кабинета, и удачи вам... князь Старицкий.
– На этот раз улыбка у Телепнева получилась куда более искренней, да и настроение, кажется, уверенно поползло вверх.

Карета действительно остановилась у высокого особняка лишь для того, чтобы высадить меня у широких и крепких дверей, после чего, извозчик хлестнул лошадей и те, только что не встав на дыбы, рванули экипаж, увозя шефа куда-то по его шефским делам. Ну и ладно.

Я огляделся по сторонам и, поднявшись на высокое крыльцо, решительно потянул на себя тяжелое медное кольцо, заменяющее дверную ручку. Мощные железные петли тихо, почти неслышно скрипнули и я оказался в самом настоящем людском муравейнике. Кажется, такого стопотворения я не видел еще с "того света".

Отыскать в этом сумбуре место, где проходят испытания, оказалось довольно легко. Я просто открыл первую попавшуюся дверь и, не дожидаясь пока все сидящие за конторками клерки скрестят на мне взгляды, обратился к стоящему у огромного шкафа детинушке, на телесах которого вицмундир восьмого класса, только что по швам не трещал.

Поначалу, недовольный тем, что его отвлекли, дядечка скривился, но заметив нашейный знак ордена, подобрался и заговорил довольно любезным тоном.

Получив у него нужную информацию, я вежливо... очень вежливо поблагодарил чиновника и отправился на третий этаж особняка, где уже собралось порядочное количество людей, явно дожидающихся своей очереди перед высокими двойными дверями, ведущими в аудиторию, где заседала аттестационная комиссия.

Честное слово, если бы не возраст большинства присутствующих, а у некоторых, возраст уже основательно проредил шевелюру, или побил ее серебром, я бы решил, что оказался среди обычных студентов, ожидающих экзамена. Нет, здесь никто не листал судорожно конспекты, не бросался к выходящим из аудитории, забрасывая их вопросами: "ну что?" и "ну как?", но вот ощущения... да... та же тревога и сосредоточенность во взглядах, нервные движения и отрешенность. Хм. Вот не думал, что когда-то еще придется окунуться в экзаменационные треволнения...