Морские рассказы. Сказки о мёртвых

Бёдвар остановился подождать Эгейра, с которым они уже стали приятелями. В этой части острова не было жителей, и они были одни на песчаной косе вдоль берега, если не считать видневшегося вдалеке корабля и собравшихся группками товарищей.

Тогда Бёдвар обратился к Эгейру.

– А давай устроим соревнование – кто быстрее заберётся вон на то дерево.

Эгейр с живостью согласился.

Первым полез Бёдвар. Он благополучно достиг вершины и также быстро и ловко спустился на землю.

Следующим был Эгейр. Он запутался на полдороги, зацепившись штанами за сук. И долго болтался так, пока Бёдвар, хохоча, пытался снять его с дерева. Снять-то ему Эгеейра удалось, но на штанах образовалась позорная дыра. Как же товарищам показаться в таком виде! Пока Эгейр отчитывал Бёдвара, а Бёдвар размышлял над тем, где достать жилы, чтобы зашить дыру, случилось ещё одно происшествие.

Бёдвар нашёл на берегу красивейшую раковину. Это была раковина вся словно увитая какими-то чудными змеями, так красиво были уложены её перламутровые завитки. А внутри в раковине к её дну примёрзла окаменелая дубовая ветвь.

– Я подарю её жене на платье,– сказал Бёдвар.

Эгейр давно хотел найти такую же раковину и теперь сжигаемый завистью потребовал, чтобы Бёдвар отдал ему эту раковину, утверждая, что он первым увидел её.

– Но почему бы тебе самому не найти такой же?– невинно поинтересовался Бёдвар.

Эгейр вспыхнул:

– Как ты можешь так говорить со мной! Сам Эрик принял меня гребцом на свой дракар, а тебя подобрали из милости.

– Я могу уйти,– спокойно произнёс Бёдвар, – а тебе могу сказать, не заносись слишком высоко, Эгейр, никто не в праве указывать вождю, что ему делать.

– Ты ещё смеешь учить меня. Ты, неведомо откуда взявшийся раб с рыбачьего бота.

Тут Бёдвар не выдержал. Подойдя вплотную к Эгейру, он размахнулся и наотмашь ударил того меж глаз. А потом развернувшись, быстро пошёл по направлению к дракару. Тут-то и представился Эгейру момент осуществить свой гнусный план.

– Ну, сейчас ты ответишь за всё!– вскричал он и с этими словами вонзил в спину Бёдвара стрелу. Бёдвар пошатнулся и прошептал:

– Эрик, брат мой названный, ты поймёшь меня и не вини, что ушёл.

Он прошёл ещё несколько шагов и упал замертво. Видевшие всё издалека товарищи подбежали к нему, но было уже поздно. Эрик рухнул на колени и залился горькими слезами. Все стояли молча – никто ещё никогда не видел, чтобы их вождь так плакал. А Эрик рыдал как ребёнок.

– Будь ты проклят!– наконец, прошептал он, подняв голову.

– Оставьте его здесь. Ему на корабле не место. Он жил, как последний раб, так пусть и умрёт как последний бродяга. Нечего жалеть его. Если он не пожалел меня, значит и я не пожалею его. Он отнял у меня всё самое дорогое – моего названного брата. Вы знаете, что у меня никогда не было семьи, ни жены, ни детей. И он был моей единственной отрадой. Однажды он спас мне жизнь, а я не успел прийти к нему на помощь. Прости меня, брат!

И он снова умолк, уронив голову на грудь.

Когда они вновь отчалили от берега на корабле было тихо. Все молчали. Даже любимый белый кот Бёдвара, которого он так любил, словно бы чувствовал настроение всей команды и словно бы знал, где его хозяин. Он несколько дней не отходил от того борта, по которому был остров, тот проклятый остров, где обрёл надежду и потерял жизнь один из самых великих и благородных людей на свете – Бёдвар Ингварсон, Бёдвар Ингварсон, названный брат Эрика Ингварсона, морского вождя и бывшего ярла великой северной страны – Норегр.

Однажды утром Эрик подошёл и открыл заветный сундук и достал меч. Затем протянул его Асбьёрну.

– Возьми его. Бёдвар хотел,– он сглотнул, – побрататься с тобой, но не успел. Береги его, а потом подаришь нашему мальчику. Он же теперь викинг.

И затем повернулся к пареньку, стоявшему у мачты.

– Подойди сюда,– сказал вождь, – отныне ты принят в дружину Эрика мореплавателя. И этот меч со временем будет принадлежать тебе. А чтобы скрепить отныне наш союз я буду тебе отцом и звать тебя будут Агни Эриксон.

Через много лет Агни Эриксон стал морским вождём и снискал себе великую славу, и история его жизни и его плаваний прогремела на всю Скандию, и все матери повторяли: «расти и вырастишь таким же, как Агни Эриксон!»

Эрик так и не вернулся на родину и, говорят, что он так и плавал до конца своей жизни на своём надёжном и верном дракаре, ставшем ему домом. И уже стариком, наконец, осуществил свою давнюю мечту – достиг Свальбарда, самого северного острова земли, края земли, за которым и начинается страна мёртвых, Хельхейм и виден радужный мост Биврёст, и башни Асгарда, страны богов-асов. И, говорят, что скончался он в возрасте 95 зим и похоронил его верный друг Асбьёрн, с котором он к концу жизни побратался. Курган его, засыпанный камнями находится на одном из северных островов близ Свальбарда, а сердце покоится на берегу Норегр, куда ему так и не суждено было добраться.

14 Марта 2014

Сказки о мёртвых

Сын бури

Море сотрясало гранитные скалы крохотного, затерянного среди шхер, одинокого островка, волны с глухим гулом накатывались на причал, и разбивались о единственный волнолом сотнями мельчайших солёных брызг. Я распахнул окно, в которое тут же с воем ворвался свирепый северный ветер, бросивший мне в лицо мириады солёных брызг и капель дождя. Ослепительно сверкнула раздвоенная хвостатая молния, и где-то, наверное, загрохотал гром, которого не было слышно за грохотом бури. Ветер трепал мои длинные до плеч белокурые волосы, трепал полы тонкой льняной ночной рубахи. Но мне было не до него. Я стоял, облокотившись о каменный подоконник и думал.

Вот в такую же осеннюю бурную ночь, три года назад я в последний раз обнимал свою любимую Астрид. Милая, милая Астрид, где ты теперь? Наверное, разъезжаешь по улицам Стокгольма в карете или гуляешь, богата одетая под руку с каким-нибудь франтом? Или нет? Может, ты вообще на другом конце света, и давно забыла своего Эвинда, того, кого когда-то любила, кому клялась в вечной любви, с кем собиралась бежать с родного острова, из страны, чтобы быть только вдвоём. Помнишь ли ты Того двадцатилетнего юношу, которого пылко целовала, и который… Который проклинаем и твоим отцом, и всем рыбацким посёлком. А за что?

Я тяжело вздохнул. Десять лет назад умерла моя мать, тот единственный человек, стоявший между мною и другими жителями посёлка.

……

Они сразу невзлюбили его. Хэвэрд был не похож на них, пропахших морской солью и тухлой рыбой, на них, чьи руки были покрыты многолетними мозолями и рубцами от вёсел лодок, их лица были грубы от ежедневной работы в открытом море, где студёный ветер делает лица людей похожими на гранитные скалы. Как Хэвэрд был не похож на них, сильных, широкоплечих, с обветренными лицами и мозолистыми руками, на этих заросших бородами людей в промасленных рыбацких куртках, людей, не знающих ничего, кроме своей лодки, сетей, моря и ветра. Хэвэрд, родившийся далеко, на самом юге Норвегии, где климат не сравнимо мягче, где говор более певуч и нежен, где люди живут в больших городах, где летом ночи бывают тёмными, где… Высокий, но статный как девушка, светловолосый и голубоглазый, но с гладко выбритым лицом, благоухающий духами Хэвэрд был чужаком здесь, на этом безымянном островке, лежащем между Лофотенскими острова и северо-западным побережьем Норвегии. Но что это значило для молодого двадцатилетнего юноши, который привык к тому, что на него смотрят косо, потому что он всюду был чужаком.