Морскому льву здесь не место

Фрейн дал имя циркулярной пиле, как это делали средневековые рыцари, давая имена своим мечам. Тараторка разговаривала с ним дребезжащим басом, всякий раз грозя оттяпать какую-нибудь конечность. При каждом неуклюжем движении Тараторка лягалась, как норовистая лошадь. Тараторка упрямилась и никак не хотела поддаваться, заставляя Фрейна дергать за веревку стартера и раз, и другой, и третий. Если Тараторка, перепиливая бревно, натыкалась вдруг на гвоздь или застрявший в расщелине камешек, она вгрызалась в них с яростью, выплевывая искры, а после требовала утомительного лечения переломанных зубьев.

Фрейн перешагнул через гладкий ледниковый валун и вновь завладел Тараторкой. Из-за неполадок в стартере он избегал частого выключения Тараторки и, перекатывая очередное бревно, откладывал ее в сторонку, где бедняга продолжала фыркать и дрожать вхолостую. Крутясь на месте и елозя по камням, Тараторка медленно, но верно сползала к морю, как черепаха, отложившая яйца. И задержать ее могла лишь цепочка ледниковых валунов. Стоило Фрейну поднять пилу, как она заглохла.

— Чертова тарахтелка! — Он придавил ее ногой к камню и принялся дергать веревку.

— Опасные штуки эти пилы. Ужасны, как сама преисподняя. У моего друга пила, подпрыгнув, отхватила нос.

— А? — Вздрогнув, Фрейн отпустил веревку. Перед ним стоял, улыбаясь, низенький плотный человечек. Фрейн выпрямился и откинул со лба волосы. — Добрый день, — вежливо сказал он, спохватившись.

— Какое у вас тут интересное устройство, — продолжал незнакомец, кивая на подъемник. У него были коротко стриженные волосы и очень голубые глаза, а весь его облик излучал предельное самоуважение. Фрейн решил, что это не меньше чем владелец крупной дереводробильной мельницы, начавший с самых низов, с мытья полов например, а теперь ушедший на заслуженный покой.

— Спасибо. Мы отапливаем дом дровами. А я люблю быть независимым во всем, насколько это возможно разумеется. Никогда не знаешь, что тебя ждет.

— Чертовски верно замечено. Морская соль не разъедает стенки печи?

— Она чугунная.

Незнакомец снова кивнул, наблюдая за вагонеткой, которая бесшумно проделывала свой спуск со скалы.

— А что вы используете? Лебедку в пол лошадиной силы?

— В три.

— Ого! Должно быть, этого вполне достаточно. Какое усилие выдерживает трос?

Парень становился слишком назойливым. Но спрашивал он, кажется, с самыми добрыми намерениями.

— Тысячу фунтов. Это больше, чем нам когда-либо потребуется.

— Достаточно много. — Он улыбнулся и облегченно вздохнул, будто ответ Фрейна снял с него груз сомнений. — Значит, это ваш дом там, наверху? Недостроенный?

— Ну, видите ли, там действительно многое надо еще сделать…

— Но зато прекрасно задумано. А там парусная лодка? Не имеете ничего против, если я взгляну на нее? — Не ожидая ответа, он зашагал по пляжу. — Тут у вас интересный пляж. Взгляните на этот след времен ледникового периода. Надо же, бороздки прочерчены так прямо, будто рельсы. Держу пари, вам это нравится до чертиков, я прав?

— Нравится… Но что сталось с носом?

— С каким носом?

— Носом вашего друга, который отсекла пила.

— Ах, вы об этом. Его жена положила нос в мейсенскую кружку с колотым льдом. А затем повезла и его и нос в больницу. Они там пришили нос на место. Просто удивительно, до чего дошла медицина. А это на скале осадочная порода. Вероятно, тут есть редкие минералы. Какое, однако, великолепное место!

— Нам тут нравится. Послушайте, я должен объяснить насчет лодки…

Незнакомец остановился и протянул руку:

— Кен Виггинс. Рад познакомиться, мистер Поттер.

— Фрейн. — Ладонь у мужчины была твердой и сухой. — Откуда вы знаете мою фамилию?

— Мне сказала старая сова там наверху. Она что-то толковала по поводу лам. Будто вы их разводите. Но я ни одной не вижу. Интересные животные эти ламы.

— Да, но пока это всего лишь мечта.

— Ламы — это деньги. Итак, Фрейн, давайте ближе к делу.

— Что? — Фрейн начал подозревать, что его дурачат. Этот человек никогда в жизни не был владельцем дереводробильной мельницы. Он просто прилично одет, чистое, но поношенное платье, хорошо поставленный голос, самоуверенность, ловкое умение быть на «ты» с техническими терминами… Этот человек похож на чудака миссионера, который ходит от двери к двери, вылавливая клиентов. Вот и Фрейна заманили в ловушку. — Признаюсь, Кен, давненько я не захаживал в церковь, — быстро проговорил он. — Занят, знаете, воспитанием мальчика-подростка и всякой всячиной.

— Понимаю. — Кен дружески сжал его плечо. — Я и сам никак не доберусь до церкви.

— Я не говорю, что не верю в Бога. Просто у меня широкие взгляды.

— Очень разумное отношение к религии.

— Я пытаюсь воспитывать моего сына Грега в этих принципах. Мы оба ничего не имеем против церкви. Там зачинается немало добрых дел.

— Фрейн, с чего это вы взялись толковать о религии?

— Я думал, ВЫ хотите об этом поговорить, Кен.

— Необязательно. Попозже, возможно, если пожелаете. Но сейчас я хотел бы подойти к цели моего визита. Должен признаться, — он немного поколебался, — я хозяин моторного судна «АПЧУК».

— Да-а?

— Парома.

— А-а, парома.

— Фрейн, я хочу попросить у вас прощения. Пару недель назад я проходил тут мимо мыса и видел, как вы строили на скале свой подъемник. Хотя, признаюсь, я тогда не понимал, для чего вся эта, простите, возня. Но по причинам, в которые мне сейчас не хотелось бы вдаваться, я включил сирену. Думаю, именно из-за этого вы потеряли равновесие, что могло кончиться довольно плохо. — Розовое лицо капитана Кена приняло багровый оттенок. — С моей стороны это было по меньшей мере безрассудно, и мне жаль, что моя оплошность чуть не привела к беде. С тех пор я не знал покоя, но не имел возможности извиниться лично. У нас был простой, и я жил на материке…

Фрейн смутился:

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я уже обо всем позабыл.

— Я смотрел на вас в бинокль и заметил, что вы курите трубку. Я тоже курю трубку. Это гораздо безопаснее, чем сигареты. В знак моего искреннего раскаяния я принес вам небольшой подарок. Пожалуйста, примите. — Он порылся в кармане и протянул Фрейну изящную коричневую коробочку.

— Не стоило беспокоиться. — Фрейн открыл коробочку. В ней на белой атласной подушечке лежала трубка из тыквы-горлянки. — О, я не знаю, что и сказать! — Крутой изгиб черенка гарантировал, что теперь в рот не попадет ни единой горчащей табачинки. Отполированное дерево матово поблескивало, а вкрапления белой глины сулили легкую и приятную затяжку. — Великолепно, — сказал он. — Необыкновенно прекрасно. Большое спасибо, Кен.

— Не стоит благодарности. Теперь давайте взглянем на вашу лодку. Она футов тридцати трех — тридцати четырех, если не ошибаюсь?

— Тридцать четыре. — Они перелезли через каменные завалы и оказались на плоской травянистой площадке. Недостроенный шлюп выглядел плачевно.

— Насколько я понимаю, строите сами? Лодка такого размера — немалый труд. — В голосе капитана чувствовалось вежливое сочувствие.

— Моя жена умерла пять лет назад, и с тех пор я почти ничего не делал. — И зачем он все выбалтывает постороннему человеку? — Я собирался оставить службу и поплыть с Памелой и Грегом. Может быть, даже вокруг света. На это ушло бы несколько лет. Памела была учительницей. Она могла бы учить Грега в пути.