Морской фронт

С тяжелым чувством иду к командующему докладывать обстановку. Он принимает решение: для контрольного траления фарватера послать 12-й дивизион малых тральщиков под охраной сторожевых кораблей.

Сразу же на КП прибыл начальник минной обороны контр-адмирал Ралль. Быстро составили план траления. Но, видимо, Нептун на нас прогневался. С полудня на море начался шторм. Ветер северо-восточный, восемь-девять баллов, на рейде разгулялись огромные волны. Попытка тральщиков выйти из бухты не увенчалась успехом, они не могли «выгребать» против штормового ветра даже без тралов. Посылать же в такую погоду последние десять базовых тральщиков — это значит рисковать потерей крайне важных кораблей, без которых противнику легко закупорить нас в таллинских гаванях.

Звонок с КП сухопутной обороны. Узнаю голос генерала Николаева. Он просит, чтобы Военный совет срочно прибыл к нему. Командующий флотом и дивизионный комиссар Смирнов тут же уезжают. Меня обступили офицеры штаба:

— Что случилось?!

— Не знаю, — отвечаю им, а сам предчувствую что-то недоброе…

Трибуц и Смирнов вернулись быстро. Комфлот на ходу приказал немедленно вызвать всех командиров соединений. Случилось самое худшее, что могло быть: фашисты прорвали наш фронт в восточном и южном секторах обороны…

На наш новый флагманский командный пункт, организованный в Минной гавани, прибывают командиры соединений. Чувствуется общее возбуждение. Спокойнее других контр-адмирал Ралль и генерал Москаленко.

Заслушивается мой доклад об обстановке на суше и на море. Командующий предлагает каждому командиру соединения подробно доложить состояние подчиненных кораблей и частей. Помню, все доклады были точными, лаконичными. Предлагались меры по улучшению управления огнем флота. Тут же подсчитывалось, сколько людей еще смогут дать корабли на сухопутье.

Все в один голос заявляли, что бойцы прекрасно понимают сложность положения и готовы выполнить любое задание командования. Военный совет решил произвести некоторую перестановку кораблей на рейде с тем, чтобы вывести их из-под огня противника и усилить помощь сухопутным частям. В частности, все катера-охотники и сторожевые корабли должны были подойти к берегу и, если потребуется, стрелять прямой наводкой по врагу.

Вечером после небольшой паузы вновь начался обстрел рейда.

— Николай Алексеевич! Не кажется ли вам, что «свечки» на рейде стали больше ростом и солиднее? — спросил я капитана 1 ранга Питерского.

Не успели мы уточнить, каким калибром стреляет противник, как снаряд угодил в корму крейсера «Киров».

Столб пламени, черный дым, густой и гулкий взрыв…

Все это предстало как-то мгновенно и скрылось за дымовой завесой, поставленной катерами.

Мы с комфлотом отправились на крейсер выяснить, какая помощь нужна кораблю. К счастью, никого не убило, лишь осколками легко ранило несколько человек. Но палуба на юте и кормовые помещения сильно разворочены. Пожар быстро потушили. Корабль не прекращает вести огонь по врагу.

Сам факт обстрела кораблей полевыми орудиями 152-миллиметрового калибра свидетельствовал о том, что противник находится очень близко от гавани, видимо, он подтянул артиллерию в предместья города.

Налеты на корабли продолжались до самой темноты. На сухопутье битва не утихала и ночью. Резервы у нас давно иссякли. Отступать больше некуда… Приказывать тоже нечего: бойцы и командиры понимают обстановку и стоят насмерть.

«26 августа. 6 часов утра. Ночью отбили сильные атаки на город. Противник изменил тактику, просачивается мелкими группами в предместья… Все аэродромы заняты врагом. Наша авиация улетела на восток. Флот и город под бомбами и снарядами. Горит красавица Пирита… Горят другие пригороды. Большие пожары и в самом городе. Строятся заграждения и баррикады на подходах к гаваням. Повсюду дым… Огонь кораблей и береговых батарей не умолкает ни на минуту. Наш БФК в Минной гавани все время под огнем».

Это моя последняя беглая запись, сделанная в Таллине.

Такое не забудется

Бой не прекращался всю ночь. В городе пожары. Стелется густой дым. Слышна пулеметная стрельба: фашисты уже на окраинах.

Рано утром 26 августа получаем приказ Ставки: эвакуировать Главную базу флота, войска доставить в Ленинград для усиления его обороны. Все, что нельзя вывезти, уничтожить…

Задача ясна, но в нашем распоряжении так мало времени. За одни сутки надо подготовить к переходу весь флот. А это более ста девяноста вымпелов! За это время войска должны отойти с фронта, — значит, потребуется какое-то прикрытие. Надо погрузить на корабли десятки тысяч людей и наиболее ценное имущество, разработать маршрут и план перехода.

Нам придется идти узким Финским заливом, южный и северный берега которого уже в руках противника, расположившего на них свои аэродромы и батареи.

Мы не можем рассчитывать на прикрытие флота истребителями: все наши аэродромы уже заняты противником и два десятка флотских «ястребков» улетели на восток…

Военный совет собрал командиров соединений. Решено об эвакуации базы объявить людям днем 27 августа перед самым началом погрузки: это необходимо для скрытности операции.

Отделу военных сообщений (ВОСО) и управлению тыла надо было провести огромную работу: расставить океанские транспорты у причалов, организовать погрузку и вывод судов из гаваней.

На береговом флагманском командном пункте, разместившемся в недавно вырытых землянках на территории Минной гавани, на голову сыпался песок из перекрытий, а пол под ногами вздрагивал от близких взрывов. Но никто не замечал этого. Люди работали над планом перехода.

Посадка войск на большие транспорты намечалась в бухте Копли-Лахт (Бекеровская гавань и гавань Русско-Балтийского завода), на островах Нейсар и Аэгна, у полуострова Вимси, в Купеческой и частично в Минной гавани, а также в Палдиски. В штормовых условиях, под огнем противника предстояло поставить там большие неуклюжие транспорты.

К тому же противнику удалось потопить один наш буксир, а их и без того было мало. Это тоже задерживало расстановку кораблей.

В план перехода надо было включить и корабли, вызванные в Таллин из Моонзунда и Рижского залива.

Серьезной опасностью на переходе в Кронштадт мы считали мины заграждения и авиационные бомбы. Днем можно маневрировать, уклоняясь от бомб самолетов и обходя плавающие мины. А как быть ночью, когда мины не разглядеть? Мнение единодушно: основное минное поле противника на меридиане мыса Юминда форсировать в светлое время суток. Комфлот с этим предложением согласился, утвердив наши расчеты.

В оперативном отделе штаба спорили о том, каким генеральным курсом идти флоту. Больше всех горячились минеры и штурманы соединений.

Минеры предлагали немедленно протралить фарватер хотя бы до острова Гогланд, используя все мореходные тральщики, и затем протраленный фарватер обставить вешками. Это, конечно, было бы лучше всего. Но такая операция потребовала бы несколько суток. Куда же на это время укрыть десятки транспортов с людьми и имуществом? Наконец противник, обнаружив без всякого труда наш обвехованный фарватер, в первую же ночь мог вновь забросать его минами или переставить десяток наших тральных вешек, чтобы направить корабли прямо на мины. Охранять протраленный фарватер? Но где взять столько сторожевых кораблей?