Морской лев

Выстроившись в цепочку, люди шли по обеим сторонам оврага. Серый хищник, прижав уши и закрыв глаза, засунул морду под хвост, желая тем самым слиться с общим пейзажем. И, казалось, ему это удалось: охотники уже миновали его, но когда у одного из них случайно вывалилась из кармана рукавица, то наклоняясь за ней, он заметил матерого. Старый волчатник тут же перезарядил карабин и пошел к краю оврага, товарищи, окликнув его, отправились дальше, а он, лишь отмахнувшись, продолжал идти уже в новом направлении. Встав напротив импровизированного логова, охотник прицелился, но тут же отказался от попытки выстрелить. Почувствовав себя хозяином положения, ему захотелось поближе подобраться к зверю, и для этого он спустился на дно оврага. Матерый, чувствуя опасность, приняв угрожающий вид: уши его встали торчком, пасть немного приоткрылась, демонстрируя четыре конусообразных клыка, послышалось злобное урчание. Старый волчатник снова вскинул карабин и прильнул к прикладу: два опытных охотничьих взгляда сошлись. Матерый, продолжая уже рычать, встал на передние лапы, благо небольшой выступ позволял это сделать, а охотник продолжал упиваться в предвкушении скорой победы. Ему никогда не приходилось так близко сталкиваться с одним из умнейших хищников российских лесов.

Когда охотник смотрел своей будущей жертве в глаза, а палец уже чувствовал гладкий крючок спускового механизма карабина, матерый неожиданно прыгнул на него. Но старый волчатник все же успел выстрелить, пуля продырявила правое ухо зверя, когда тот еще летел вниз. Взвизгнув от жгучей боли, матерый приземлился прямо на грудь обидчика, повалив того в сугроб. Лишь на одну секунду их глаза проникли друг в друга, и уже в следующее мгновение серый хищник бросился наутек. Испуганный неожиданной развязкой человек еще долго смотрел вслед убегающему волку, не предпринимая никаких попыток остановить его.

– Говорит акустик: пеленг ноль, обнаружен эскадренный миноносец типа «Стремительный». Скорость двадцать два узла, курс два-два-пять. Идет на сближение, дистанция тридцать две мили, ведет поиск в активном режиме.

– Ну, вот и началось, – еле слышно произнес Захаров. – Акустик, вести наблюдение за эсминцем, докладывать о малейшем изменении его курса.

А субмарина тем временем уже приближалась ко второму повороту, открывающему дорогу на сближение с противолодочными кораблями.

Штурман традиционно произвел отсчет времени, и лодка легла на новый, им же выработанный курс, успешно миновав природный изгиб начав движение по самому опасному участку пути. Эсминец «Стремительный» продолжал идти на юго-запад, постепенно сближаясь с лодкой Захарова. Корабль условного противника невольно оказывался у лодки Захарова за кормой, каменная расщелина служила надежной защитой от исходивших от эсминца электромагнитных волн, и подводная лодка оставалась незамеченной. Не прошли и первую милю пути по новому курсу, как акустик доложил об обнаружении вертолета, ведущего поиск в активном режиме при помощи опускаемой гидроакустической станции в прилегающем к коридору районе. Спустя еще пятнадцать минут был обнаружен большой противолодочный корабль «Киев», патрулировавший в восемнадцати милях к северу от того места, где коридор уже в третий раз менял свое направление. При каждом обнаружении условного противника Захаров самолично отмечал его местонахождение. Всматриваясь в карту, как акустик вслушивается в звуки моря, он пытался распознать среди сплошной завесы природных шумов шум работающих винтов кораблей противника: Захаров пытался разгадать дальнейшие действия противолодочных сил. Захаров знал, что обнаруженный вертолет – не одиночка, а часть целой вертолетно-поисковой ударной группировки, и это незамедлительно подтвердил акустик, сообщив об обнаружении по другую сторону коридора к северу целого ряда работающих станций. Отметив на карте все новые контакты с условным противником, Захаров получил довольно ожидаемую картину: вертолеты поисково-ударной группировки шли цепочкой, конец которой приходился на район, где находилась его подводная лодка. Единственным изъяном строя было отсутствие связующего звена между последним вертолетом и остальной группой, и, что самое странное, это и ставило Захарова в тупик: образовавшаяся прореха в строю вертолетов приходилась на подводный коридор. Прекрасно понимая, что этого быть не должно, Захаров отдал приказ уменьшить скорость до трех узлов, объясняя себе это тем, что вертолетная опускаемая гидроакустическая станция работает в пассивном режиме поиска. В таком режиме подводная лодка лишена возможности знать о ведущемся за ней наблюдении с воздуха, и единственно, как это можно было проверить, – только всплыть под перископ и установить визуальный контакт с вертолетом. Но Захаров был лишен и этого шанса: его лодка шла, прижимаясь к грунту, и стоило ему изменить глубину погружения на несколько метров, как вертолеты, идущие по обеим сторонам коридора, немедленно бы обнаружили его. Так как все пространство над лодкой «просвечивалось» невидимыми акустическими лучами, похоже, план, о котором он недавно догадался, – заманить его в этот коридор, начинал сбываться, а вместе с ним крепли, набирая силу и другие догадки.

Напряжение росло, акустик периодически терял и возобновлял контакты с поисково-ударной группой вертолетов, эсминец «Стремительный» замер в двадцати пяти милях за кормой субмарины, противолодочный корабль «Киев» по-прежнему патрулировал, описывая эллипс у третьего поворота. Никакие действия условного противника не говорили Захарову о его обнаружении противолодочными кораблями. Цепочка вертолетов уже поравнялась с его лодкой, Захаров хотел было уже отдать приказ на увеличение скорости, но тут акустик доложил об обнаружении недостающего звена в общей цепочке вертолетов-поисковиков. Видимо, по каким-то причинам вертолет где-то задержался и теперь был позади основной группы, ведя поиск как раз из-за каменного выступа третьего поворота. Захаров тяжело вздохнул. Ему повезло, что акустик доложил о вертолете раньше, чем подводная лодка увеличила бы скорость, иначе они бы вошли в зону акустического обнаружения этого вертолета на всех парусах. Но опасность еще не миновала: следующее зависание вертолета приходилось именно на то место, где сейчас находилась его субмарина. Единственный шанс избежать обнаружения – это успеть прибыть в точку, где сейчас находился вертолет, прежде чем он возобновит поиск с нового места. И на этот маневр в распоряжении Захарова было всего шесть с небольшим минут.

– Внимание, говорит акустик: контакт с целью номер девять потерян.

Это означало, что акустик, который находится на вертолете, выключил станцию и начал поднимать вверх кабель-трос, на котором прикреплена акустическая антенна в виде небольшого мешочка.

– Скорость двадцать узлов. Штурман, пересчитайте время прибытия в точку поворота, – скомандовал Захаров.

– Иван Алексеевич, мы не сможем маневрировать на такой скорости, – испуганно взмолился Еремеев.

– Займитесь делом, штурман, – отрезал Захаров.

Еремеев покорно склонил голову, делая в спешке расчеты, а Захаров, щелкнув секундомером, подошел к рулевым, где стоял Куликов, сохранявший хладнокровное спокойствие. Тем временем, корпус субмарины увеличивая скорость, шел к повороту, а вертолет, накренившись вперед, направлялся встречным курсом.

– В точке поворота будем через четыре с половиной минуты, – сообщил штурман, закончив вычисления. Захаров посмотрел на секундомер: прошло две с небольшим минуты, опоздание составляло чуть более минуты.

– Внимание, скорость тридцать узлов, штурман, пересчитайте снова время прибытия в точку поворота, – ледяным голосом скомандовал Захаров, желая таким образом ликвидировать дефицит времени. Многие на центральном посту в страхе переглянулись с единственным вопросом в голове: «Что он делает?» – но все же автоматически повиновались.

– В точке поворота будем через две минуты, – доложил штурман.

Захаров снова глянул на секундомер: лодка не только нагнала время, но и шла с небольшим опережением, а вертолет, уже поравнявшись с ней, начал удаляться в противоположном направлении. Нависла новая угроза – угол поворота составлял менее девяноста градусов, маневр около восьмидесяти метров, и, чтобы благополучно его преодолеть, необходимо было снизить скорость до самого малого, что означало потерю во времени.

– Товарищ командир, до точки поворота осталось сорок пять секунд, – тревожно сообщил штурман.

Захаров сел за штурманский столик и впился глазами в карту. Недалеко от поворота жирной зеленой точкой было отмечено место зависания вертолета, и он уже был там.

– …до точки поворота осталось тридцать секунд. (Напряжение нарастало.)

– …пятнадцать секунд, – только штурман вымолвил последние слова, как Захаров оживился и громогласно скомандовал:

– Всем внимание! Самый полный назад.

Лодка продолжала идти по инерции, и тут штурман вскрикнул, словно от боли:

– Командир, мы теряем курс.

В подтверждение его слов замигали повсюду красные лампочки и послышался сигнальный звук сирены. Вертолет тем временем уже опускал на кабель-тросе акустическую антенну. Подводная лодка прошла еще немного вперед, замерла и стала медленно отходить назад. Почувствовав это, Захаров скомандовал:

– Внимание, самый малый вперед.

В эту минуту на центральном посту никто не знал, где находится их субмарина, сколько метров она прошла по инерции. В воздухе повисла пауза: все смотрели на Захарова, затаив дыхание. Тут лодку дернуло вперед, и Захаров, полагаясь только на свою интуицию, как можно спокойнее произнес:

– Курс один-два-ноль.

Люди на боевых постах встрепенулись и тут же продублировали команду. Штурман все это время сидел за картой, пытаясь отмечать на ней красным карандашом путь прохождения подводной лодки, которая уже входила почти впритирку с левой стороной коридора, в третий поворот. Ее титановый корпус уже наполовину скрылся за скалой, и волнение на центральном посту постепенно начало спадать, как вдруг мощный толчок потряс лодку. Сферический нос субмарины наткнулся на каменный выступ, который острым копьем вошел в углубление в корпусе, пробив передние крышки первого и третьего торпедных аппаратов. Вода тут же под огромным давлением хлынула в пустую полость труб. Внутренние крышки торпедных аппаратов, не выдержав давления, сорвались с замков и петель – вылетев со свистом, они ударились о переборку, разделяющую второй и третий отсек, упав на пол, а два мощных столба ледяной воды затопили пятнадцатиметровый отсек в считанные минуты. Находившиеся в нем девять человек даже не пытались спастись: они едва успели загерметизировать до конца отсек, чем спасли остальной экипаж, как вода унесла их жизни.