Морской лорд

— Мисс Марч, — предположила она.

— Ты знаешь о ней? — брови Конна поползли вверх.

— Мальчики сказали мне.

Овсянка была густой и более соленой, чем она привыкла. Она запила ее большим количеством вина.

— Она была их учительницей.

— Да.

Конн выбрал маленькое, темное яблоко из вазы и начал его очищать.

— Они сказали, что она умерла. Пятьдесят лет назад. Но они…

— Старше, чем кажется, — закончил Конн за нее.

— Но…

Сбитая с толку, Люси смотрела, как яблочная кожура падает тонкой красной лентой.

— Я говорил тебе, что мы не стареем, как это происходит с людьми, — мягко напомнил ей Конн.

Часть ее сознания принимала тот факт, что подростки были селки — как ее мать, как Дилан, как Маргред — только не осознавала, что в действительности это значит.

— Но… они — дети. Подростки. Дилан взрослел.

Но не старел, поняла Люси. Ее дыхание перехватило. Дилан выглядел моложе Калеба, не смотря на то, что был старше на три года.

Конн разрезал яблоко на четвертинки и положил кусочек ей на тарелку.

— Дилан провел первые тринадцать лет своей жизни среди людей. И с тех пор, большую часть времени — на острове, который завещала ему ваша мать.

У Дилана был остров?

Она взяла яблоко.

— Какая разница, где он жил?

— Мы не стареем в море, — объяснил Конн. — Или здесь в Кейр Субай. Только, когда мы живем как люди, далеко от Убежища и в человеческом обличье.

Она вонзила зубы в яблоко. Хрустящий, терпкий аромат взорвался на ее языке.

— Итак, сколько тебе лет?

Он колебался.

— Я был рожден моему отцу, Ллиру, три тысячи лет назад.

Люси вдохнула и подавилась.

Конн передал ей салфетку и вежливо ждал, пока она прокашляется.

— Что… — прохрипела она. — А как насчет твоей матери?

— Я не знаю ее.

Она опустила салфетку, чтобы посмотреть на него.

— Ты не знаешь, кем была твоя мать?

— Я имею в виду, что едва видел ее. Я не помню ее, — он вручил ей стакан воды. — Если ты рождаешься в море, то живешь в море до твоей первой трансформации, и впервые принимаешь человеческое обличье в семь или восемь лет. Если ты рождаешься на земле, то живешь на земле, опять же, пока не наступает половое созревание и ты не трансформируешься в возрасте одиннадцати или тринадцати лет. Я родился в море и был отнят от груди, когда мне было два года. К тому времени, как я попал в Убежище, я уже годы не видел свою мать.

Люси крепко сжала бокал.

— Это ужасно.

— Скорее, необычно.

— Дети нуждаются в матерях, — она говорила по собственному опыту, с глубокой тоской.

— Они нуждаются в ком-то, кто бы научил их, как выжить и, иногда, как себя вести.

Она попыталась вспомнить то, что он рассказал ей о своем детстве.

«Я получил инструкции, или что-то подобное, от моего отца».

— Итак, ты нанял учителя.

— Не совсем так.

— Мисс Марч.

— Она была не только учительницей, — сказал Конн. — Она была женой Гриффа.

Ее голова раскалывалась. Люси поставила бокал и прижала холодные пальцы к вискам. — Они были женаты? Селки и…

— Человек, — Конн пожал своими изящными плечами. — Это случается. Твоя мать вышла замуж за твоего отца.

Она отодвинулась от стола, аппетит пропал.

— Моя мать бросила моего отца.

— Это был ее выбор, — Конн допил вино из ее бокала. — Грифф был верен своей паре до дня ее смерти.

— Ух-хх. Что она думала о жизни в Убежище?

— Она была счастлива здесь. Удовлетворена.

— Таким образом, тебе повезло, — сказала Люси. — Когда они поженились, я имею в виду.

Конн потягивал вино и не отвечал. Блики от огня отбрасывали тени на его глаза.

Она уставилась на него, в подсознании прорвались его слова.

«Они нуждаются в ком-то, кто бы научил их, как выжить и, иногда, как себя вести».

И слова Рота.

«Принц сказал, что не хочет, чтобы мы росли как маленькие дикари».

Трещина открылась в ее груди. Она открыла рот, чтобы вдохнуть.

— Не повезло. Ты привез ее сюда, не так ли?

Лицо Конна стало суровым, холодным и гладким как лед.

— Она была счастлива, — повторил он. — Она решила остаться.

— Но она не хотела приезжать, — Люси скомкала салфетку в своей ладони. — Что ты сделал? Похитил ее, как похитил судно?

— Щенки нуждались в учителе. Я не приношу извинения за выполнение своих обязанностей перед моими людьми.

Голова Люси кружилась. Во рту пересохло.

— Это поэтому ты… Поэтому я… Но Йестин сказал мне, что больше нет никаких детей.

— Именно поэтому, — сказал Конн.

Ее сердце колотилось о ребра.

— Я не понимаю.

Но она поняла. О, она поняла.

— Мне нужны дети, — подтвердил Конн. Их взгляды схлестнулись. — Мне нужна ты. Твои дети. Наши. Твоя кровь и мое семя, для спасения моих людей.

ГЛАВА 9

— Дети, — повторила Люси. Она уставилась на него, потрясенная. Сердитая. Испуганная. Он не мог хотеть… Он не мог иметь в виду… — Я даже не соглашалась заниматься с тобой сексом.

— Снова.

Она густо покраснела.

— Когда-либо.

Его брови выгнулись дугой.

— Ты не можешь отрицать, что между нами есть страсть.

Отрицать это? Даже сейчас, с сердцем, горящим в ледяных оковах, она осознавала исходящую от него опасность. Очарованная им. Ее слабость, к которой он имел непосредственное отношение, приводила ее в бешенство и пугала.

— Одной страсти недостаточно, — сказала Люси упрямо, отчаянно.

Конн наблюдал за ней со своего стула, неподвижный, как кот перед мышиной норкой, его серебристые глаза, словно отлитые в пламени огня.

— В удовольствии нет никакого позора.

Она помнила ощущение его теплых, гладких волос под своими пальцами, его губ, посасывающих ее грудь, потрясающую полноту его вторжения, когда он двигался в ней, когда он погружался в нее. Тело Люси помнило и молило о его теле.

Никакого позора…

— И никакого будущего, — сказала она.

Посмотрите на ее родителей.

— Напротив, — сказал он. — Я могу дать тебе жизнь лучше той, что ты оставила. Я был бы предан тебе. Не было бы других партнеров ни для кого из нас, пока ты жива. Тебя бы здесь почитали.