Морской путь в Индию

Эти отвратительные деяния имели место в цивилизованных странах Европы, которые высоко несли факел культуры и прогресса. Это происходило (как и в некоторых странах в наши дни) вследствие заблуждения человеческих умов [439] , не руководимых и не ограничиваемых благоразумием и чувством сдержанности. Это был век героев и святых, век зла и разврата, когда в родовых муках рождался современный мир. Говоря словами блестящего знатока того времени, «человек в тот период дрожал, как натянутая струна, приведенная в движение смычком, — он проявлял исключительную энергию, гениальную изобретательность и умопомрачающую фантазию; с громадной быстротой достигал он высот чистейшего героизма и вместе с тем опускался до любого распутства или жестокости диких зверей» [440] .

439

Жестокости, совершенные в массовом масштабе в наш век германскими нацистами в концентрационных лагерях и американскими империалистами вид военнопленными и мирным населением в Корее, не есть результат «заблуждения» отдельных «умов», это результат действия основного закона современного капитализма.

Погоня за сверхприбылью со стороны кучки монополистов крупнейших империалистических стран и стремление их любыми средствами сохранить прогнивший строй капитализма, обеспечивающий им эту сверхприбыль в результате эксплуатации и ограбления народов как своих стран, так и колониальных, — вот что толкает империалистов на самые страшные преступления.

Невольно вспоминаются пророческие слова К. Маркса, что нет таких преступлений, на которые не пошел бы капитал в предвкушении больших доходов. — Прим. ред.

440

Conde Ficalho, Garcia da Orta e Seu Tempo.

Если такие вещи могли столь легко происходить в Европе, то нам становятся более понятными действия португальцев в Индии. В течение многих лет они бились с маврами на полях сражений у Арсилы и Аземмура [441] и в течение многих лет совершали завоевания, грабили и насильничали вдоль берегов Африки. Они старались захватить как можно больше земли и как можно больше богатств. Сердце нации билось с бешеной быстротой, и этот лихорадочный пульс отдавался и на далеких морях и берегах, открытых Диашом, Гамой, Кабралом. Португальцы, неся в себе лихорадочное возбуждение и сумятицу, которые охватили Европу, оказались на Востоке, за тысячи миль от родины, изолированными, окруженными враждебными народами; и если они хотели навязать им свое господство, то они считали необходимым — другого пути они не знали — заставить их признать свою волю посредством жестоких насилий и страха [442] . Они, по крайней мере, могли — или считали, что могли, — ссылаться на неумолимые обстоятельства: им приходилось или пустить в ход для борьбы с врагом все свои наличные ресурсы, или погибнуть под тяжестью огромного численного превосходства противника. Так были написаны короткие, но кровавые главы истории, рассказывавшие о завоевании Востока португальцами и об их господстве там — они, эти главы, включают и экспедиции Гамы.

441

Арсила — приморский поселок на атлантическом побережье Северо-Западной Африки. После удачной для португальцев битвы при Арсиле король Аффонсу V «Африканский» присоединил в 1471 году к Португалии «Заморскую Алгарви».

Аземмур — приморский город на атлантическом побережье Северо-западной Африки. В 1513 году был захвачен Португалией. — Прим. ред.

442

В настоящее время еще, более жестокими методами подавляется американскими и западноевропейскими империалистами национально-освободительное движение в колониальных странах. — Прим. ред.

Между тем как слава Португалии благодаря деяниям ее сынов распространилась по всей Европе, в стране, глубоко под спудом, происходили серьезные сдвиги к худшему; в вены национальной жизни медленно просачивался тонкий яд. Сейчас мы видим это ясно, но в те времена многие люди этого не понимали и не оценивали. Лиссабон быстро становился наиболее важным портом Европы. Его склады ломились от множества индийских товаров, а сокровищницы королевства были полны африканским золотом и драгоценными камнями Востока. Самый воздух был пропитан тяжелым запахом сандалового дерева и гвоздики, мускатного ореха и корицы. Как ни велики были эти богатства, молва, распространявшаяся о них в столицах и городах Европы, расписывала их еще пышнее. Из маленьких городов и деревень Португалии народ собирался в столицу. Местная жизнь провинции затихла, а затем и вовсе остановилась. «От запаха корицы обезлюдело королевство» — ибо все больше и больше мужчин и женщин стало искать быстрого обогащения во вновь открытых странах. Зерна стало меньше, и оно подорожало. Страну охватил голод, и бедняки в своих лачугах массами умирали, хотя рядом были склады, наполненные всеми богатствами Индии. Как всегда бывает, за голодом последовала чума, и двор Мануэла, убегая от заразы, переезжал из города в город — из Монтемора в Эвору, из Эворы в Шамушку. Хронисты по большей части не касаются этих неприглядных фактов, ибо они были поглощены лишь описанием придворной жизни; на страдания и нужды населения обращалось очень мало внимания. О пышности и блеске королей и дворов, рыцарей и дам говорят все письменные источники. О народе не говорится ничего или почти ничего.

В своем «Очерке о Тите Ливии» Тэн [443] попытался определить, как должен относиться биограф к описываемому им человеку. Его слова можно применить и при суждении о Васко да Гаме:

«Историк не думает о том, чтобы хвалить или порицать. Он не стремится также и к тому, чтобы призвать своих читателей к добродетели или к тому, чтобы научить их политике В его цель не входит возбуждать ненависть или любовь, укреплять дух или мужество Его единственный долг и желание — это устранить расстояние во времени, поставить своих читателей лицом к лицу со своим предметом».

443

Ипполит Тэн (1828–1893) — французский буржуазный искусствовед, критик и реакционный историк. — Прим. ред.

Те немногие и скудные заметки о личности Гамы, которые можно найти в современных ему хрониках, свидетельствуют, что он не был, по всей вероятности, привлекательным человеком и обладал не слишком приятным характером. В нем мы не находим теплоты, не находим черт, которые могли бы сделать его дорогим для тех, кто его окружал, мы не видим у него любви к природе, черт мечтателя или энтузиаста. Его великое плавание не являлось результатом непреодолимого внутреннего стремления, как это было с Колумбом. Он сделал свое открытие, выполняя задачу, поставленную перед ним королем. Для того чтобы осуществить эту задачу, он применил таланты, которыми обладал: искусство моряка и руководителя; он безжалостно уничтожал всех, кто стоял на его пути, и проявил холодный, жестокий, не знающий пощады религиозный фанатизм, свойственный его стране и его времени.

Изучение жизни Гамы заставляет, к сожалению, прийти к выводу, что в его характере было очень мало гуманных черт, если они вообще у него имелись. Мы абсолютно ничего не знаем о его семейной жизни. Из хроник видно, что он любил своего брата Паулу, но вместе со смертью этого брата на Азорских островах в психологическом портрете Гамы для нас исчезает последняя светлая черта, говорящая о каком-либо чувстве. Он внушал больше страха, чем любви, и это его свойство заслонило в глазах писавших о нем современников все остальные — если они были.

Жадность Гамы и его стремление к деньгам и почестям очевидны. Не что иное, как чрезмерная жадность к золоту и стремление к высоким должностям изгоняли, по-видимому, в его век более тонкие и более благородные чувства. Во всех документах и рассказах о его отношениях с королем Мануэлом проглядывает черствость и эгоистическая заинтересованность. Мы можем добавить следующее: наше двадцатое столетие показало, что эти темные черты Гамы и темные стороны его века по-прежнему существуют и у нас, они лишь чуть-чуть более скрыты — человеку нужно пройти еще очень и очень много, прежде чем он сможет назвать себя действительно цивилизованным [444] .

444

Автор иногда причины тех или иных поступков описываемых им героев пытается объяснить лишь характером последних, не понимая того, что и сами характеры героев, если они типичны для своего века, и их поступки имеют социально-исторические корни. — Прим. ред.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. РОЛЬ ВАСКО ДА ГАМЫ И ЗНАЧЕНИЕ ЕГО ОТКРЫТИЯ МОРСКОГО ПУТИ В ИНДИЮ

Ни один великий человек на свете не живет напрасно. История мира есть только биография великих людей.

Карлейль [445] , «Герои и героическое в истории».

Васко да Гама, в отличие от Колумба, имел предшественников, и в результате их трудов проблема, стоявшая перед ним, была ясна. Решение ее основывалось на результатах плаваний Бартоломеу Диаша и тех, по стопам которых Диаш шел. Тем не менее подвиг Гамы как мореплавателя был не меньше подвига Колумба, хотя Магеллан превзошел того и другого. Для решения задачи, стоявшей перед Гамой, нужно было быть выдающимся моряком, обладать личной храбростью, мужеством и способностью увлекать за собой людей, быть человеком, который мог бы побороть любые неблагоприятные обстоятельства и не отступать ни на шаг.

445

Томас Карлейль — английский реакционный буржуазный писатель, публицист, философ-идеалист проповедывавший «культ героев». — Прим. ред.

Если говорить о Гаме как о моряке, то он больше всего заслужил славу, вероятно, благодаря своему мужественному решению отказаться от боязливого продвижения на юг вдоль африканского берега, как это неизменно делали его предшественники, и вместо этого смело плыть на запад-юго-запад, прямо в центр неразведанного Атлантического океана. Отвага Гамы проявилась в том, что он повел свои суда в эту часть Атлантического океана, когда она была еще не исследована и когда была еще очень несовершенна техника кораблевождения — ведь не существовало никаких средств, позволяющих определять долготу. Более того, имевшиеся карты африканского побережья были в высшей степени ненадежны.

Гама проплыл тысячи миль, не видя земли, посещая области, в которых ветры и течения были или совершенно неизвестны, или же являлись предметом одних гаданий. Это привело его почти к самой Южной Америке, которая позже была случайно (?) открыта Кабралом во время его плавания в Индию.

Путь, по которому следовал таким образом Васко да Гама, совершая поиски и ошибаясь, до сих пор остается верным путем из Европы к мысу Доброй Надежды для парусников — и пока они бороздили южноатлантические воды, они держались именно этого направления. Гама три месяца не видел земли, и ему не могли помочь даже звезды и созвездия — они были неизвестны ему, — тогда как Колумбу помогали звезды северного полушария. Если мы примем во внимание тип и размеры его судов, долгие чередующиеся периоды шторма и штиля, его абсолютное незнакомство с тем, что его окружало, то выбор маршрута, по словам адмирала Балларда, бывшего директора оперативного штаба британского адмиралтейства, «вполне может притязать на то, чтобы быть самым замечательным подвигом чистого кораблевождения, который когда-либо был совершен».

Случайный читатель книги о Васко да Гаме, по всей вероятности, обратит внимание главным образом на страшные истории убийств и насилий, которые заполняют ее страницы. Однако это одно не обеспечило бы Васко да Гаме того места, которое он занимает в истории. Он был не только мореходом, он совершил и много других подвигов. Его власть над людьми, пусть она была жестокой и неумолимой, приводила к нужным ему результатам. Он всегда держался курса, который он намечал для себя, и никто из его подчиненных не осмеливался сворачивать с указанного ему пути, «ибо этого не желал главнокомандующий». При всей его жестокости и других пороках, Гама был воплощением завоевательного духа Португалии — этот дух позволил маленькому народу осуществить удивительные завоевания; с сожалением следует добавить, что тот же жестокий и фанатичный дух вызвал по отношению к человеку Запада в сердцах туземцев Африки и Азии ненависть, не утихшую до сегодняшнего дня [446] .

446

Слишком уж наивно рассматривать современное национально-освободительное движение в колониях как последствие ненависти народов колоний к европейцам, а жестокие действия Гамы — как «первый грех», породивший это великое движение. — Прим. ред.