Моря и годы (Рассказы о былом)

После перерыва с докладом об итогах партийно-политической работы выступил Г. С. Окунев. Совершенно неожиданно для меня, говоря о дружбе армии и флота, он привел в пример нас. Помянул добрым словом машинистов, особенно Углицкого, похвалил работу, проведенную под руководством Баляскина.

По результатам боевой и политической подготовки «Теодор Нетте» не оказался в хвосте.

В отпуск на Камчатку

Осенью 1936 года, после совместного учения Тихоокеанского флота и Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, Николая Ефремовича Басистого откомандировали на учебу в Академию Генерального штаба, а я вскоре был назначен начальником штаба бригады заграждения и траления. Пришлось привыкать к новым обязанностям, благо на бригаде мне все было знакомо.

В это время на заводе под флагманский минный заградитель переоборудовался сухогруз «Аргунь». Флагманский корабль получал довольно мощную артиллерию, в том числе и зенитную, новейшие средства связи, а главное — новейшие для того времени электронавигационные приборы гирокомпас, курсограф, автоматический прокладчик и даже эхолот.

Минные заградители в полном составе (пять кораблей) часто выходили в море: тренировались в отработке совместных минных постановок, особенно в условиях тумана и ночью. Управление кораблями в совместном плавании и маневрирование в условиях плохой видимости облегчалось благодаря радиостанциям ультракоротких волн, действовавшим на дальности видимого горизонта. Хорошая подготовка командиров кораблей и экипажей позволяла держать строй предельно сжатым — интервалы между кораблями не более 50 метров. Такие условия плавания постепенно, в результате неоднократных тренировок становились привычными, а штурмана все больше и больше совершенствовали плавание по счислению. Всему этому способствовали и разборы с флагманскими специалистами и командирами кораблей результатов каждого похода. Словом, дела на бригаде шли неплохо. И я стал подумывать об отпуске, тем более, что давно уже не отдыхал. Так, спустя почти год после нового назначения, мне довелось побывать на Камчатке, о чем я давно мечтал. Командир бригады разрешил мне провести там свой отпуск. К тому же я был официально включен в комиссию, которую возглавлял помощник командующего флотом по сухопутной части генерал Стороженко. На меня возложили чисто морскую сторону дела: определить, где лучше оборудовать места для базирования кораблей. Такое приказание я получил от нового начальника штаба флота А. В. Попова, сменившего на этом посту О. С. Солонникова, человека большой морской культуры, служившего так, что о нем с полным правом можно сказать: «рыцарь долга и службы».

Вскоре после крупного, совместного с армией учения флота Михаил Владимирович Викторов, под руководством которого вырос Тихоокеанский флот, получил назначение на должность начальника и члена Военного совета Морских сил РККА и отбыл в Москву. На флоте его сменил флагман 1 ранга Г. П. Киреев, ранее бывший заместителем Викторова. Тогда же в должность начальника штаба флота и вступил прибывший с Балтики капитан 1 ранга А. В. Попов.

Александр Васильевич Попов — матрос Революции. Он был направлен в Военно-морскую академию на специальный курс вместе с К. И. Душеновым, В. М. Орловым, А. П. Александровым, впоследствии видными флотскими военачальниками. Всех их я знал еще по Балтике, когда они проходили там свою предвыпускную стажировку.

Как начальнику штаба бригады заграждения и траления, мне часто приходилось встречаться с Поповым; и я проникся к нему уважением за неуемную жажду познания особенностей морского театра и душевность.

Прощаясь со мной, начальник штаба сказал:

— О комиссии никому ни слова. Командиру бригады я все сам объясню. Считай, что ты едешь в отпуск на Камчатку.

Через двое суток транспорт вспомогательного флота, на котором нам предстояло совершить это увлекательное путешествие, вышел в море. Дул свежий северо-западный ветер. Корабль, тяжело вздыхая, нырял вниз, а потом поднимался на гребень волны.

В одной каюте со мной, к моему удивлению, оказался командир бригады подводных лодок Матвеев, которого я знал еще по училищу. Как выяснилось, он увлекался географией и на Камчатку направился тоже в отпуск — разыскивать материалы, написанные самим Крашенинниковым. Вторым соседом по каюте был инженер-строитель Фомин.

Пролив Лаперуза прошли ночью. С молчаливого согласия командира транспорта Давыдова и штурмана я часами находился на мостике или в штурманской рубке. Когда корабль миновал пролив, мы сразу почувствовали суровый характер Охотского моря. Ветер стал жестче; волна все больше набирала силу, и уже через сутки заштормило всерьез. Скорость снизилась на один узел. В каюте стол и стулья привязали, а вещички сложили на койках. Двое суток шли Охотским морем, и не было ни единой возможности определить место корабля по солнцу или звездам.

В то время наши корабли из Охотского моря в океан или обратно ходили первым Курильским проливом, там, где Камчатка кончается мысом Лопатка. Другой берег пролива был уже японским.

Генерал Стороженко сказал нам, что никаких совещаний проводить не будет, так как каждый хорошо знает свой объем работы и сроки ее выполнения. Однако, когда погода немного утихла, он все же вызвал меня к себе в каюту, чтобы кое-что обговорить. Я показал ему на карте места, которые собирался осмотреть.

— У вас, батенька, план такой, будто в вашем распоряжении человек десять. Вместо десяти вы будете иметь только одного представителя технического отдела. Учтите, милейший, все, что вам сказал Попов, должно быть выполнено полностью и в сроки, пока корабль сдает и принимает груз.

Всю ночь я проторчал в штурманской рубке, ожидая, когда же появится вулкан Араид. Еще утренняя заря не заиграла, как явно прямо по курсу стала видна его большая сахарная голова. Прошло около часа, и она превратилась в пирамиду с белой вершиной. Это уже не чудеса, а остров, и таким островом мог быть только вулкан Араид. Видимость на море отличная, волнение стихло.

Пролив между мысом Лопатка и Курильскими островами прошли в такой туманной мути, в которой мыс Лопатка был едва различим, но удары его туманного колокола доносились отчетливо.

Вышли в дышащий сильной зыбью Тихий океан. Какой же он тихий, когда его могучие волны плавно поднимают наш корабль на высоту многоэтажного дома и также плавно опускают в бездну. Такой мощи валов в других океанах мне встречать еще не приходилось.

Нагромождение бесчисленных высоких гор завораживало. Многие обозначенные на карте маленькие заливчики и бухты издали и разглядеть невозможно, пока не подойдешь к ним поближе. Вот она какая — Камчатка с дымящимися среди гор вулканами. Стою на мостике, вооружившись биноклем, гляжу и наглядеться не могу на созданный природой такой мощный и величественный ландшафт.

Вечером спустился в каюту и попросил, чтобы меня разбудили на подходе к Авачинской губе. Просыпаюсь и вижу в иллюминатор хмурое утро, падающий снег. Работы гребного винта не слышно, значит, корабль стоит. Его не качает, а это может быть только при стоянке в укрытом порту. Пробую открыть дверь, но она не поддается. Еще раз нажал — толку никакого. Мне на помощь пришел Фомин. Приналегли на дверь вдвоем — немного поддалась, полуоткрылась, и тут мы увидели, что на палубе снегу чуть ли не в метр высотой. С койки вскочил Матвеев. Теперь уж втроем жмем на дверь. Наконец она открылась, и мы смогли выйти из каюты. Корабль стоял бортом у причала пристани, весь засыпанный снегом. Красноармейцы, для которых транспорт привез овощи, лопатами рыли в снегу траншею, укладывая по ее краям снеговые кубики. Оказывается, едва корабль нацелился носом в малюсенькую гавань, к причалу которой подходили все приходящие в Петропавловск пароходы, как повалил густой мягкий снег.

Все это происходило в декабре 1937 года, накануне первых выборов в Верховный Совет. Поэтому мы с Матвеевым пошли в горсовет, чтобы выяснить, где будем голосовать.

— Люди вы военные, и голосовать мы пошлем вас в ту часть, для которой вы привезли овощи, — сказали нам в горсовете. — Накануне выборов приходите в горисполком, и мы вас быстренько доставим в эту часть.

До выборов мы успели побывать на судоремонтном заводе рыбной промышленности, на транспорте новой постройки, где капитаном была А. И. Щетинина (ныне Герой Социалистического Труда, капитан-наставник, преподаватель Высшего мореходного училища имени С. О. Макарова во Владивостоке).

Много лет спустя, в начале 70-х годов, нас, ветеранов, пригласили на встречу с курсантами Высшего мореходного училища имени С. О. Макарова. Через много лет я снова встретил Щетинину. Наши места в президиуме неожиданно оказались рядом. Теперь она была квалифицированным педагогом. Обаятельная, умная собеседница, человек, имеющий свои печатные труды.

Работа в Петропавловске продолжалась. Я мотался по всяким мысам и бухточкам, а вечерами знакомился с книгой первого исследователя Камчатки Крашенинникова, которую Матвееву все-таки удалось «раскопать» в местном музее. Таких книг у нас в стране сохранилось всего несколько экземпляров. Под честное слово директор музея разрешил Матвееву взять на корабль это бесценное сокровище.