Моряки. Очерки из жизни морского офицера 1897-1905 гг.

В порту я увидел несколько огромных пароходов, которые только что пришли из Германии, где они были куплены (четыре на добровольные пожертвования) и переделывались сейчас во вспомогательные крейсера. Эти океанские пассажирские пароходы имели водоизмещение в 14–15 тысяч тонн и назывались: «Урал», «Терек», «Кубань» и «Дон». «Урал» был совсем новый, а три последних – довольно старые. Кроме этих пароходов было еще два грузовых, купленных Морским министерством, – «Иртыш» и «Анадырь». На них уже началась перестройка помещений, установка орудий; они спешно готовились к походу.

«Иртыш» стоял ошвартовавшись у стенки, так что извозчик мог подъехать почти к самому трапу, и я начал взбираться по нему, точно на пятиэтажный дом. На палубе меня встретил вахтенный начальник, прапорщик запаса флота, и посоветовал пойти в кают-компанию, где в этот момент находились командир [65] , старший офицер и все офицеры. Командир стал меня расспрашивать, какого я выпуска, и, узнав, что последнего, громко сказал: «Удивляюсь, что таких молодых и неопытных офицеров назначают на корабли, предназначенные в такое трудное плавание».

65

Ергомышев Константин Львович (20.04.1856–09.02.1916), генерал-лейтенант по Адмиралтейству в отставке (01.05.1914). Окончил Морское училище (1878). Участвовал во многих заграничных плаваниях. Командовал миноносцем «Свеаборг» (1894–1895), служил старшим офицером крейсера I ранга «Адмирал Корнилов» (1895–1896), эскадренного броненосца «Полтава» (1896–1898), командовал транспортом «Бакан» (1898–1901), броненосцем береговой обороны «Чародейка» (1901–1904), транспортом «Иртыш» (1904–1905), эскадренным броненосцем «Три Святителя» (1906–1907), достраивавшимся эскадренным броненосцем «Андрей Первозванный» (1907). Начальник военно-исправительной тюрьмы Морского ведомства в Санкт-Петербурге (с 18.06.1907 до отставки).

Хотя он и был до известной степени прав, так как я действительно был молод и неопытен, но все же его слова меня достаточно обидели и обескуражили. Этот прием остался у меня в памяти во все время моей службы на «Иртыше», и я напомнил его командиру, когда он несколько месяцев спустя, разочаровавшись в «опытных» офицерах из запаса, призванных с торгового флота, стал на меня возлагать последовательно самые ответственные обязанности. Очевидно, не всегда лета и годы службы могут служить мерилом пригодности и дельности офицера.

Старшим офицером «Иртыша» был лейтенант запаса Петр Петрович Шмидт [66] . Он до этого назначения командовал пароходом Русского общества пароходства и торговли «Дианой» и уже много лет не служил на военном флоте. Кроме него, был лейтенант запаса Ч. (Черепанов. – Примеч. ред.) [67] и мичман Ч. (Чис. – Примеч. ред.) [68] , годом старше меня по выпуску. Все остальные офицеры были с торгового флота. Они, безусловно, являлись опытными моряками, проплававшими по многу лет на коммерческих судах, но имели слабое понятие о службе на военных, а между тем вся команда на «Иртыше» была военная, и транспорт предназначался для плавания в составе боевой эскадры. Поэтому было, конечно, крайне необходимо иметь на транспорте хоть часть офицеров строевых, для поддержания и укрепления внутреннего распорядка и для правильной постановки ходовой вахтенной службы, имеющей такое первостепенное значение для боеспособности всей эскадры.

66

Шмидт 3-й Петр Петрович (05.02.1867–06.03.1906), лейтенант (06.12.1895). Окончил Морское училище (1886). В отставке (1889–1892; 1898–1904) служил в Добровольном флоте и Российском обществе пароходства и торговли (на начало 1904 г. – капитан парохода «Диана», РОПиТ). Старший офицер транспорта «Иртыш» (1904). Уволен от службы 07.11.1905 г. Возглавил восстание на крейсере I ранга «Очаков» в Севастополе, осужден, расстрелян.

67

Черепанов Константин Константинович (18.09.1875–?), старший лейтенант (16.01.1917). Окончил Морской кадетский корпус (1895). В заграничном плавании на крейсере II ранга «Забияка» (1897–1898, 1899–1901). В запасе флота с 29.04.1902, в начале Русско-японской войны определен в службу (12.04.1904). Ревизор транспорта «Иртыш» (1904–1905). Вновь вернулся в запас флота (09.01.1906), затем был произведен в старшие лейтенанты с увольнением от службы (25.02.1913). Определен в службу прежним чином лейтенанта (06.07.1916), вскоре произведен в старшие лейтенанты (16.01.1917). Заведующий хозяйственной частью Транспортной флотилии особого назначения Балтийского моря (с 06.07.1917).

68

Чис Борис Анатольевич (01.08.1881–?), старший лейтенант (28.07.1917). Учился в Морском кадетском корпусе, переведен в юнкера флота (1903), по экзамену произведен в мичманы (10.11.1903). В плавании на транспорте «Иртыш» (по 07.09.1904), эскадренном броненосце «Император Николай I» (10.10–11.12.1904), но в поход с эскадрами З.П. Рожественского и Н.И. Небогатова отправлен не был. Окончил Водолазную школу (1908). Переведен в Сибирскую флотилию (20.10.1910), где служил на транспорте «Ксения» (1911–1912, 1913), временно командовал миноносцем «Сердитый» (1913), плавал на транспорте «Аргунь» (1913–1914). Переведен на Балтийский флот (17.03.1914); после начала войны был назначен на Приморский фронт Морской крепости императора Петра Великого, где сменил несколько должностей, в частности с 20.11.1914 по 04.03.1915 гг. командовал батареей № 3, отрешен от должности приговором крепостного суда. Комендант транспорта № 82 (1915), № 100 (1916). Во время Февральской революции арестован в Кронштадте, содержался в заключении до июня 1917 г., 07.08.1917 г. переведен в Каспийскую флотилию.

С офицерами я быстро сошелся, хотя они принадлежали в большинстве случаев к другому слою общества, чем мы, строевые офицеры, да и, кроме того, на коммерческом флоте существовали иные нравы и обычаи, не такие, как на военном. Но все-таки мы были, прежде всего, моряками, а служба на море сглаживает различия не только кастовые, но и национальные, и потому даже моряки разных стран находят между собою общий язык.

«Иртыш» оказался еще далеко не готовым, и на нем шли работы: заканчивались приспособления помещений для команды и кают офицеров, устанавливались орудия, устраивались бомбовые погреба и производились различные мелкие переделки. Из этого было ясно, что уход может состояться еще только через два-три месяца, и, следовательно, все это время мне предстоит провести в Либаве.

Первый раз в жизни я был на таком большом корабле, как «Иртыш». Его водоизмещение равнялось приблизительно 18 тысячам тонн, а в те времена это считалось много. Не без некоторого изумления заглядывал я с верхней палубы в глубину пяти огромных трюмов, каждый вместимостью около 2 тысяч тонн. Снаружи транспорт имел вид сравнительно красивый, насколько может быть красивым грузовой пароход. Во всяком случае, имел стройные обводы, а четыре мачты и одна высокая труба производили даже внушительное впечатление. Ход имел теоретически одиннадцать узлов, но, нагруженный, больше девяти не давал.

Жилые помещения располагались, как обычно на таких пароходах, посередине. Кают-компания – под командным мостиком. Каюты командира – рядом с ним, офицерские – на спардеке, над машинными и котельными отделениями. Для команды устроили помещение под спардеком, так как теперь команда была гораздо многочисленнее, чем когда «Иртыш» плавал под коммерческим флагом. По нашей табели числилось около 250 человек, да и то с трудом хватало их для несения службы, согласно правилам Морского устава. Кроме того, надо было иметь в виду, что впереди были многие месяцы похода и, следовательно, команде предстояло нести непрерывно ходовые вахты.

Командовал «Иртышом» капитан 2-го ранга Е., когда-то выдающийся офицер, подававший большие надежды, но сгубивший свою карьеру вином. Он был неплохим человеком, но все же сильно опустившимся и под влиянием винных паров (а это случалось часто) становился неприятным. За это его на корабле не очень любили. Кроме того, он в самом начале стал несколько фамильярно относиться к офицерам с коммерческого флота, среди них же оказались люди простые, не обладающие тактом, которые стали отвечать тем же. В результате у Е. начались недоразумения. Также вначале хорошие отношения со старшим офицером Шмидтом скоро переменились к худшему, особенно оттого, что он всегда держал себя независимо.

Это был тот самый лейтенант Шмидт, с именем которого связана история Черноморского бунта 1905 года. Этот бунт унес много невинных жертв, наложив на флот позорную печать революционности, и стоил жизни самому Шмидту. Мне пришлось прослужить с ним семь месяцев, и, конечно, в то время я себе и представить не мог, какая роковая роль предназначена судьбою этому лейтенанту запаса. У нас он считался, по справедливости, симпатичным человеком, и почти все офицеры «Иртыша» его любили.

Его образ запомнился мне хорошо. Лет около сорока от роду, с виду некрасивый, но с приятными чертами лица, среднего роста, темноволосый с проседью и всегда с грустными глазами. Бывают люди, которым не везет с первых же шагов жизни, и из-за этого они озлобляются и начинают искать каких-то особых для себя путей. К таким людям принадлежал, по-моему, и Шмидт. Окончив Морской корпус и выйдя в офицеры, он попал на Дальний Восток, рано влюбился и женился, но семейная жизнь сложилась неудачно. Виноват ли в этом был он сам или нет – неизвестно, но на нем эта семейная неурядица сильно отозвалась.

Одновременно начались неприятности по службе, так как он не мог как-то к ней приспособиться. Шмидт покинул военную службу. Поскитавшись по России, он поступил на коммерческий флот. Там у него тоже выходило много недоразумений, и это его все больше озлобляло и разочаровывало. В конце концов он все же достиг должности сравнительно самостоятельной, капитана грузового парохода.

Он происходил из хорошей дворянской семьи, умел красиво говорить, великолепно играл на виолончели и был мечтателем и фантазером, истинным сыном своего века и продуктом русской либеральной интеллигенции. Пока были только планы, предложения и добрые намерения, все шло отлично, но когда дело доходило до выполнения замыслов, они оказывались гибельными фантазиями, а сами исполнители – тупыми теоретиками. Когда же практика жизни показывала им, к чему ведут их сумасбродные идеи, они нередко и сами ужасались, да сделанного не вернешь. Зная хорошо Шмидта по времени совместной службы, я убежден, что, удайся его замысел в 1905 году и восторжествуй во всей России революция, которая тоже неизбежно перешла бы в большевизм, он первый бы ужаснулся от результатов им содеянного и стал бы заклятым врагом большевиков.

Повторяю, я тогда и не подозревал, что Шмидт является участником какого-то «революционного движения», в особенности во время войны, и, хотя он меня любил и всецело доверял, ни разу, даже намеком, не давал понять о своих «подпольных» интересах. Только один раз мне показалось его поведение немного странным: он позвал к себе лейтенанта Ч. и мичмана Е. (Емельянов. – Примеч. ред.) [69] , а меня, вопреки обыкновению, не пригласил; видя же мое недоумение, бросил мне фразу:

69

Емельянов Евгений Константинович (18.02.1884–07.03.1916), старший лейтенант (06.04.1914). Окончил Морской кадетский корпус (1903). Служил на Балтике, в частности был вахтенным начальником (с 10.08.1904), а затем штурманским офицером (с 01.01.1905) транспорта «Иртыш», на котором участвовал в Цусимском сражении. В японском плену. Вновь на Балтике плавал на минных заградителях «Енисей» и «Амур» (1910), затем был флагманским штурманским офицером при начальнике 6-го дивизиона миноносцев (1911), командовал миноносцем № 215 (1912), являлся флагманским штурманским офицером штаба начальника 2-й Минной дивизии (1912–1914). С марта 1915 г. – командующий миноносцем «Грозящий». Покончил с собой.