Мощный сигнал

Я не знал, что сказать. Потому что хотел одного: протянуть руку и почувствовать пальцами его теплую кожу, а не холодный экран.

Гаррет потер свою отросшую бородку.

— Выгляжу, как урод. Я бы побрился, если бы знал, что мы выйдем в скайп.

— Все хорошо, — мягко произнес я, не желая, чтобы он о чем бы то ни было волновался. — Я вижу тебя — в цвете, вживую, — и это… больше, чем хорошо. Это здорово.

Его осторожная улыбка стала широкой.

— Да? Ну а я скажу, что видеть тебя — это фантастика!

Я не знал, что на это ответить, и потому ничего не ответил. Его голос — низкий и хрипловатый, но при этом чарующе мягкий — будто бы одурманил меня. Я хотел, чтобы он продолжал говорить. Теперь у его образа появился и голос. И я знал, что когда в следующий раз сожму член в кулаке, мое воображение развернется в полную силу.

Он откашлялся, поправил камеру и снова сел. Теперь я видел его до коленей. На нем были камуфляжные штаны с сотней кармашков и зеленовато-коричневая футболка. Когда он наклонился, чтобы поставить посылку себе на колени, между ремнем и футболкой мелькнула загорелая кожа.

— В общем, один парень прислал мне из Штатов эту посылку. Как думаешь, что там?

Я сморщил нос.

— Наверняка какой-нибудь хлам.

Гаррет рассмеялся, и его мягкий смех мне понравился. Очень.

— Ну конечно. — Он достал из кармана армейский нож и начал разрезать скотч.

Черт. Почему это выглядело так горячо?

— Воу... ты настоящий Рэмбо.

Он взглянул на свой нож, потом поднял его к лицу и пафосно процитировал:

— Первыми пролили кровь они, а не я.

Придя в полный восторг, я захлопал в ладоши.

— О боже, это дико заводит.

Гаррет прищурился в камеру и выгнул бровь.

— Серьезно?

Я закатил глаза.

— Открывай уже.

Он указал на меня ножом.

— Хорошо, но позже мы вернемся к разговору о том, что тебя заводит, когда я с оружием. — Когда скотч был перерезан, Гаррет защелкнул нож — одной рукой, что опять показалось мне до безумия сексуальным, — а затем открыл створки коробки и заглянул в нее. — Ничего себе. Столько всего.

— Похоже, ты завел в Штатах довольно-таки хорошего друга, — сказал я.

Но его вниманием полностью завладела коробка, особенно когда он достал два огромных пакета с конфетами.

— Охренеть.

— Надеюсь… ты любишь такие.

Слушать, как он восторгается моими подарками, было немного неловко. Ведь я мог только смотреть. Но потом я сосредоточился на его лице — на широкой улыбке и сияющих теплым светом глазах — и вспомнил, что у него никогда не было бойфренда или просто по-настоящему близкого друга. Отныне эта роль принадлежала мне.

— Конечно, люблю, это ж конфеты! Надо будет их спрятать, иначе местные сволочи вмиг их сожрут. — Покопавшись в коробке, он вытащил десять пачек влажных салфеток. — В детских салфетках ничего сексуального нет, но черт, здесь они нужны нам как воздух. Спасибо тебе.

Внезапно мне захотелось дотянуться сквозь монитор до коробки и забрать ту долбанную собаку. Зачем я купил ее? Гаррет не походил на любителя мягких игрушек. Вот прямо совсем. Но я, как влюбленная школьница, зачем-то отправил ее. Блин-блин-блин.

— Гаррет, послушай...

Он достал носки и футболки.

— Супер! Мне их всегда не хватает. Ты узнавал, что нужно солдатам, угу?

Кусая губу, я смотрел, как Гаррет с восторгом перебирает игры, среди которых был и новенький шутер, и наконец на дне коробки осталась только плюшевая собака, упакованная в оберточную бумагу. Я услышал, как она зашуршала, когда Гаррет нащупал ее.

— Что там?

— Ничего… просто оберточная бумага, — промямлил я. — Так как тебе игры?

— Оберточная бумага? — проигнорировав мой вопрос, повторил он. — Нет, там что-то еще.

Он вытащил сверток, и я, приготовившись к удару неловкости, вжал голову в плечи.

***

Гаррет

Судя по мягкости завернутого в бумагу предмета, там скорее всего была плюшевая игрушка. Я улыбнулся. Что он прислал? Может, плюшевую версию какого-нибудь монстра из нашей любимой игры? Или своего орка, чтобы тот сидел у меня над кроватью, излучая угрозу, как в катакомбах?

— Сейчас поглядим…

Я разорвал бумагу, и на меня уставилась игрушечная копия моей хмурой персоны. В форме собаки. Сначала я просто склонил голову набок и задумался, почему он выбрал именно пса. Но потом до меня дошло, и я расхохотался.

— Ты запомнил тот разговор! О черт, теперь я просто обязан найти для тебя красного пандомедведя. Кем бы ни был этот чертов придуманный зверь. — Кай не ответил, поэтому я поднял взгляд и обнаружил, что он весь съежился. — Кай, сделай лицо повеселее, а то расстроишь моего нового друга. Он, кстати, будет теперь тусоваться с моим Медоедом.

— С медоедом?

— Угу. — Я показал на самодельную полку над койкой. На ней гордо сидел крайне уродливый плюшевый медоед. — Сестра прислала его, потому что «медоеду все похер». — Я хмыкнул. Знает ли он этот мем? — Теперь у него появился приятель. Пусть охраняют меня, когда я буду дрочить.

Теперь рассмеялся и Кай. Его смех, громкий и чуть-чуть нервный, звучал иначе, чем на твиче, и он сразу прикрыл рот рукой.

— Тебе правда понравилось?

— Конечно. Мне очень приятно, что ты запомнил мой ответ на вопрос. Я воспринял его уж слишком серьезно.

— Нет! Ты дал отличный ответ. Он многое рассказал о тебе.

Как же, отличный… Скорее, он прозвучал, как ответ стереотипного армейского хвастуна. Из тех, что строят из себя мачо и делают фотки, на которых позируют с автоматом, чтобы вывесить их в инстаграм.

— Как думаешь, стоит сказать парням, что мой виртуальный бойфренд прислал мне посылку? — Я прекратил аккуратно раскладывать подарки на полке и повернулся к экрану. Кай, все еще красный, жевал уголок нижней губы. — Эй. Я пошутил.

Он сел так, как садился всегда, когда испытывал дискомфорт — как бы завернувшись в себя: подтянув колени до подбородка и обняв ноги руками. Я понятия не имел, как у него получалось так складываться, но его гибкость постоянно интриговала меня.

— Слушай, я не то чтобы всерьез попросил тебя стать… моим бойфрендом. Или… черт. Я не знаю. Давай забудем, окей?