Москау

— Я несколько устал от наших перемещений, — хриплым голосом объявляю я Ольге.

Она пожимает плечами. Даже в обгоревшем кимоно, обутая в закопчённые гэта, она способна притянуть к себе взгляды доброй половины жителей Лос-Анджелеса. Правда, смотрят без особой радости, сразу видно — не любят гостей. Подросток в ковбойской шляпе навёл на нас указательный палец, символизирующий пистолет. Милейший ребёнок. В такой момент сразу понимаешь: желательно купить оружие, в чужом городе всего можно ожидать. Иен в карманах хватает, а вот оба вальтера забрал покойный Онода-сан.

Я останавливаюсь посреди дороги. Моё терпение лопнуло.

— Вы мне всё расскажете, — информирую я её с предельной ясностью. — Сегодня же. Иначе я с вами больше никуда не пойду. Оставайтесь тут, получите шанс вечно восторгаться видами пальм. А я, с вашего позволения, разузнаю, где в Лос-Анджелесе посольство Москау, доеду туда и сдамся Вельтгестапо. Вряд ли плен хуже, чем ежеминутная уверенность, что ты наелся ЛСД, посыпанного кокаином, и запил этот чудный микс отваром галлюциногенных грибов. Смертная казнь отменена, в тюрьме меня не задушат. Депортируют в Африку? Я не против. Удобнее спать в дождевом лесу под крики обезьян и питаться диким рисом, чем рассыпаться в прах на одной стороне планеты и воскресать на другой. Простите, фроляйн, я задаю вам последний вопрос…

Она смотрит в асфальт. Полностью, кстати, раздолбанный — такие вот тут дороги.

— Так я и думал, — вздыхаю я, воззрившись в голубое небо. — Всего вам хорошего, и…

Кто сказал, что театральные эффекты устарели?

— Хватит паясничать, — прерывает она мою тираду грустным, безжизненным голосом. — Сегодня вы всё узнаете, клянусь. Вы этого заслуживаете, как никто другой. Но учтите, если вам не понравятся мои откровения и вы осмелитесь заявить, будто я сумасшедшая…

Отлично, она сама это произнесла. Мне стоит высказаться по полной программе.

— А с чего мне это заявлять? — отвечаю я, переводя взгляд на ряды белёных староиспанских домиков с железными ставнями. — На моих глазах вы за две секунды лихо изжарили половину гарнизона Урадзиосутоку, вознеслись в облака над городом и рассыпались в песок. Вы и правда думаете, я удивлюсь любой дополнительной мелочи? Да будь вы сама Гаруда или новая инкарнация Будды — мне, собственно, без проблем.

Ольга слушает мою речь до конца, равнодушно кивает и скидывает гэта. Это называется «инфа усвоена». Шлёпает по асфальту босая, морщится — тот накалился под солнцем и обжигает подошвы. Она выглядит жутко уставшей, но вертит головой во все стороны.

Ровно через три квартала Ольга цокает языком.

— Я представляла себе Америку совсем иначе. — Её зрачки по-совиному расширены. — На форумах Сёгунэ пишут — тут-то и цветёт земля обетованная демократии, это вам не наша нацистская диктатура. Ведь в Калифорнии разрешены целых две партии! А что я вижу? Выжженная земля. Груды мусора. Магазины закрыты, шоссе пусты — даже такси нет. Заметили вон тот щит? Реклама телеигры «Последний живой»: собаки фермеров гоняются за китайцем. Разве так должна выглядеть настоящая демократия?

Вот теперь я уже не сдерживаюсь, хохочу в голос. Меня просто пополам перегибает посреди улицы, я откровенно давлюсь смехом, задыхаюсь, в глазах плывут пятна. Будь мы в Москау, меня точно посчитали бы психом и забрали в ментальный изолятор СС.

— О, какая роскошная детская наивность! — Слова даются мне с трудом. — Сразу две партии, верх демократической прелести, и да взорвётся ваш тоталитарный мозг! Правильно, обычно на выборах партия наци-социалов Калифорнии сменяет партию соци-националов. У одних на эмблеме свастика повёрнута в левую сторону, у других — в правую. Но разве имеет значение, какая партия у власти, если вся игра ведётся за кулисами театра марионеток? Посол Ниппон коку переставляет местных политиков, как пешки на доске. В Руссланде потому и упразднили НСДАП. На выборах эта партия (в Сёгунэ её прозвали «партией жмуриков и котов», ибо в списках депутатов часто находились покойники, и даже животные) всегда набирала сто процентов голосов. Так для чего нужны выборы?

Она берётся двумя руками за голову. С губ срывается страдальческий стон.

— Господи, откуда взялся этот ужасный мир… куда ни плюнь, нет ничего хорошего…

О, да у неё сегодня просто-напросто день открытий.

— Бога нет, а в остальном я с вами в кои-то веки раз соглашусь. — Пересохший язык царапает нёбо, как наждачная бумага. — Наш мир не удался. А почему? Всякий раз, когда мечтаешь о планетарном господстве, надо прикинуть — Папуа-Новую Гвинею я тоже завоёвываю? И вон те малярийные болота в Конго? И Гаити, выкосившее войска Наполеона жёлтой лихорадкой? Всё равно что трёхлетний ребенок попытается проглотить арбуз. При разделе мира между двумя державами множество земель оказались бесхозны: в каждую деревню гарнизон не поставишь. Куда проще поддержать в той же Калифорнии нужный режим, — японцам необходим контроль над Голливудом, он важнее нефтяных скважин, без развлечений люди бунтуют. Фюреру тоже следовало ограничиться Европой и Руссландом до реки Волги. Лишние завоевания означают лишние проблемы.

Похоже, она потрясена моей речью — страдания как рукой сняло.

— Вы рассуждаете, как «лесной брат», — усмехается Ольга. — Это я на вас так действую?

— И не мечтайте, — спешу я поправить её. — Просто я — здравомыслящий патриот рейха. Попробую объяснить на сказках. Если дракон по недоразумению (?) проглотил толстую принцессу, которая размерами превосходит его желудок, — бедняге суждено терзаться в болях и страдать от изжоги. Но отступать поздно: во-первых, действенного лекарства нет, а во-вторых, попытка извергнуть из себя принцессу разорвёт живот дракона, и…

…Я замолкаю, запнувшись на полуслове. Один всемогущий, неужели ты услышал мои обещания жертвы?! Да, ошибки нет — В МАГАЗИНЕ НАПРОТИВ ПРИОТКРЫТА ЖЕЛЕЗНАЯ ДВЕРЬ! Я не жду приглашения — толкаю ручку, врываюсь внутрь, и… в лоб мне упирается ствол дробовика. Толстая женщина в бигуди смачно харкает под ноги:

— Freeze, motherfucker! What the hell you doing here? [47]

— Простите, уважаемая фрау! — Язык англосаксов для меня полная тарабарщина, и я перехожу на немецкий: — У вас на вывеске изображён пистолет. Я хочу купить оружие и чего-нибудь попить. Впрочем, можно сначала попить, а потом оружие… На ваш выбор.

47

Ни с места, мудак! Какого чёрта ты здесь делаешь? (англ.).

— Арийцы? — спрашивает тётка с ужасным акцентом, не опуская винтовку.

— Давно, — охотно подтверждаю я.

— Предъяви аусвайс крови, — лениво требует она. — Или катись отсюда в Африку!

Я аккуратно, не торопясь, достаю из внутреннего кармана пиджака пластиковое удостоверение. Карточка с голограммой расового отдела подтверждает арийское происхождение, как моё, так и всех моих предков до седьмого колена. Группа крови, анализ ДНК; у обычных людей (не выпускников «Лебенсбона») прилагаются также фамилии отца и матери, бабушки и дедушки, их фотографии. Тётка пихает карту в разъём на кассе и, шевеля губами, с трудом читает данные. Сразу видно, когда в школе учили немецкий, она с девками глушила вискарь в подвале. Или курила, тут не запрещено.

Осклабившись, владелица бигуди опускает дробовик.

— Жрец Одина… у-у-у, я-то, дура, сразу за пушку. Баба с тобой тоже арийская? Ага. Просто разные люди попадаются, а расовые законы у нас крутые: продашь ствол неарийцу, прямиком в полицайревир загремишь. Какие у тебя деньги? Калифорнийские доллары, марло или иены? Новые модельки я за баксы не продаю, их здесь мало кто берёт.

— Иены, — небрежно бросаю я, и лицо тётки краснеет от радости.

— Великолепно, сэр! — Она нажимает кнопку, и заслонка за спиной уезжает вверх, открывая витрину с оружием. — Что пожелаете? «Штюрмгевер», фаустпатрон — или, может, МГ-42?