Московский доктор

Хинкельштейн прищурился и посмотрел на неё с явной досадой:

— Ольга, не лезь не в своё дело. Неужели ты хочешь быть его сообщницей? — угрожающе бросил он, пытаясь показать себя крутым.

Ну да, конечно. Уверенный в себе? Только у себя в мыслях.

— В сторонку, дорогая, сам разберусь. — Я мягко похлопал её по плечу, глядя на её напряжённое лицо.

— Что тут происходит? — она бросила на меня обеспокоенный взгляд. Её явно напрягал этот Хинкельштейн и его слишком уж уверенные выходки. Павел тоже был здесь, но не решался вмешиваться.

— Похоже кто-то решил меня подставить. Павел, звони в полицию, — уверенно сказал я и он тут же вытащил телефон.

И вот тогда я выпрямился. Я стал как глыба камня. Моя аура мгновенно заполнила всё пространство, как грозовое облако перед бурей.

— Хинкельштейн, ты же доктор, да? Позволь объяснить, у тебя и охраны нет права обыскивать тут что-либо. Полиция уже в пути. И, кстати, если ты попытаешься подделать факты и сделать из меня преступника, три года в тюрьме тебе гарантированы, — вежливо напомнил я ему закон.

Лицо Хинкельштейна побелело. Он посмотрел на меня как на призрак. Боже, неужели он думал, что я просто интерн, которого никто не взял на работу? Ха, жалкий.

Тем временем я продолжил:

—Так что не напрягайся, часы главврача не у меня. Даже если их найдут, на них не будет моих отпечатков, понял? А если решишь обвинить меня, я тебя же и засужу, — подытожил я.

Его глаза дёрнулись, но он быстро пришёл в себя. В конце концов, если он хотел меня подставить, он бы не оставил на вещах свои отпечатки.

Он снова занял уверенную позу:

— Оставь свои сказки. Мы выясним, украл ты часы или нет, когда прибудет полиция, — нагло заявил Хинкельштейн, явно считая себя неприкасаемым.

Я медленно покачал головой и ухмыльнулся:

— Слушай, всегда думал, что у тебя мозги есть, — с пафосом начал я, бросив на него насмешливый взгляд. — Но оказалось, ты всего лишь пустая башка, набитая кирпичами. Даже если вся полиция приедет. Они же без «понятых» пальцем не пошевелят. Можешь, конечно, попытаться сжульничать. Только вот одно «но». Как только попробуешь — всё это будет зафиксировано на видео и появится в интернете. Ты даже лапками взмахнуть не успеешь, как твоей карьере придет конец.

У Хинкельштейна аж глаза забегали, видно было, что нервы шалят. Ольга и остальные уже достали телефоны и начали снимать, а он понял, что я не так прост, как ему рассказывали. Думал, мол, я трусливый выпускник аспирантуры. Ха! Далеко не так, приятель.

Хинкельштейн явно жалел, что вообще влез в эту кашу. Если бы знал заранее, в жизни не стал бы замышлять такое. Но уже поздно — он часы под подушку засунул. Нечего назад пятиться, придется идти до конца. Только вот забрать меня силой у него уже смелости не хватало. А ведь всё это он начал ради своей карьеры — хотел остаться на теплом местечке.

*****

Наконец-то приехала полиция. И когда они выслушали нас, то провели обыск палаты и меня тоже обыскали. Разумеется, всё происходило при свидетелях и видеосъёмке. Но вот часов в палате не нашлось. И у меня их тоже не было. Тогда я предложил им обыскать Хинкельштейна. Или пусть он сам вывернет свои карманы.

— Ха! Думаешь, часы могут быть у меня? — сказав это он с самодовольным видом засунул руку в карман и вдруг замер. Улыбка исчезла с его лица.

— Ну что там? — раздраженно спросил один из прибывших полицейских.

Хинкельштейн не спешил и тогда полицейский сам подошел и в присутствии понятых вытащил «украденные» часы.

— Так, так… Ложное донесение при исполнении обязанностей, — пропел один из сотрудников поигрывая наручниками. — Еще и кража.

Хинкельштейн стоял, и выражение его лица постоянно менялось. Бедняга попал в тупик и не знал, куда податься. Мошенник ли он? Может быть. Но опыта у него, как у деревенского паренька, только что вырвавшегося в город. И как только столкнулся с чем-то непредвиденным, сразу растерялся.

Его тут же заковали в наручники и вывели из палаты. От шума наконец проснулся отец Ольги и она поспешила ему всё объяснить.

Выдохнув, я решил подышать свежим воздухом, успокоить нервы немного. И пора выгулять питомцев — Черныш, как всегда, требовал своего.

— Сколько жертв вокруг, — пробормотал он, словно волк, обнюхивающий овечий загон. В тусклом свете его капюшон отливал зловещим блеском.

— Хватит придуриваться, — сказал я, понимая, что привести Черныша сюда было одной из самых дурацких идей, которые приходили мне в голову.

— Все эти жертвы не мои, — тоскливо вздохнул он, осматриваясь. — Я их не чувствую… Подожди, стоп, одну чувствую.

Черныш вдруг резко остановился у двери, его ноздри раздувались, как у охотничьей собаки, почуявшей дичь.

— Это чистая душа, — произнёс он с особым восторгом. — Мне повезло. Из неё можно выжать кучу демонических минералов.

Я толкнул дверь и увидел бледного мальчишку, лежащего в полумраке. Респиратор тихо шипел, подавая воздух в его ослабленное тело, а выбритая голова блестела в тусклом свете.

После паузы я спросил:

— Как он умрёт?

— У него в голове что-то нехорошее. Ровно в три часа дня это его прикончит, — ответил Черныш, прищурив глаза.

— А если дать ему демонический камень? — в моем голосе прозвучала нотка надежды, хотя я знал ответ.

— Это лишь отсрочит его конец. Пока эта штука в голове, смерть не уйдёт насовсем, — произнёс Черныш, словно врач, выносящий вердикт. — Но если хочешь, чтобы я отказался от добычи, придётся обсудить компенсацию.

— Я дам тебе камней на год вперед.

— Недостаточно.

— Не торгуйся. Это моя цена. Не устраивает — забирай его душу.

— Ладно, но в следующий раз будь осторожнее с ценой.

Я окинул взглядом комнату, убедившись, что камер нет, и достал из кармана демонический порошок. Высыпал его в рот мальчишке, наблюдая, как его дыхание выровнялось.

— Он спасён, — сказал Черныш. — У него есть полгода.

В этот момент дверь палаты открылась, и на пороге появилась врач.

— Кто ты такой?

— Эм… родственник пациента, — пробормотал я, пытаясь сохранить хладнокровие.