Московский характер

Зайцев — Здравствуйте, товарищ Гринева!

Гринева — Что?

Зайцев — Здравствуйте, я говорю…

Гринева — А-а, хорошо… (Молчание.)

Зайцев — А хозяева?

Гринева — Ещё не пришли.

Зайцев — Вы не знаете, куда можно цветы поставить?

Гринева — В кухне кувшин увидите, глиняный.

Зайцев — Самому?

Гринева — А как вы думаете?

Зайцев — Я думаю, что самому… (Здесь впервые Гринева посмотрела на уходящего Зайцева и улыбнулась. Зайцев возвращается с кувшином и цветами.) А что теперь с ними делать?

Гринева — Поставьте на стол.

Зайцев — Но тогда не ясно будет, кто принёс цветы.

Гринева — Держите кувшин в руках.

Зайцев — Я не молочница. (Поставил кувшин на стол.) Вам помочь?

Гринева — Помогайте. У вас штопор есть?

Зайцев — Какой же уважающий себя хозяйственник ходит без штопора? (Подаёт штопор.) Прошу.

Гринева — Сами.

Зайцев — Опять сам? (Открывает бутылку.) Давно у вас такая привычка — командовать?

Гринева — С детства.

Зайцев — Но ведь я не в вашем профсоюзе… (Наливает рюмку, выпивает и закусывает.) Жажда, понимаете…

Гринева — Это неприлично, Зайцев.

Зайцев — Пустяки… А вы прилично поступили, выгоняя меня из квартиры?

Гринева — Заслужили.

Зайцев — А, знаете, я на вас не обиделся… Скажу больше — проникся к вам глубоким уважением.

Гринева — Вот как, оказывается, можно заработать ваше уважение?

Зайцев — Прошу на этом ограничиться. Суровость вам не к лицу… И вообще, надо признавать ошибки. Я признал, Кривошеин признал, пришёл, поговорил, его выслушали, удовлетворили его заявление — и вот результат. (Показывает на стол.)

Гринева — Ко мне никто не приходил.

Зайцев — А вы бы сами… Мне тяжело смотреть на страдания моего начальника.

Гринева(живо) — Страдает?

Зайцев — Ещё бы! Неудобства большие. Рубашки кончились, носки…

Гринева — И это всё?

Зайцев — Не всё… Умалчивает о многом.

Гринева — Болтун вы, Зайцев…

Зайцев — Называйте меня Сергей Сергеич. Даже Серёжей…

Гринева — Почему?

Зайцев — Вы имеете на то право. Вы мне тогда портфелем по затылку угодили… Так только с близкими людьми обращаются…

Гринева — Я жалела тогда…

Зайцев — Жалели?

Гринева — Да… Портфель пустым был.

Зайцев — У вас добрая душа, Ирина Федоровна. (Наливает рюмку. Выпивает и закусывает.) Жажда замучила.

Гринева — Неудобно, Зайцев.

Зайцев — Сергей Сергеич.

Гринева(смеясь) — Серёжа!

(Входят Кривошеин и Кружкова. У Кривошеина в руках большой абажур.)

Кружкова(бросаясь к Гриневой) — Ирина Фёдоровна, позор-то какой! Хозяева путешествуют, а гости хозяйством занимаются!

Гринева — Что ты, Аня?

Кривошеин — Абажур покупали… Зачем их столько делают разных. Пойди выбери… (Деловым тоном у Зайцева.) Тебе нравится?

Зайцев — Обожаемый абажур…

Кривошеин — Его бы надо пристроить для полной иллюминации?

Кружкова — Вот вы этим и займитесь… А нам ещё на кухне есть работа. Хорошо?

Зайцев — Подымем абажур выше довоенного уровня.

Гринева — Ах, болтун вы… Серёжа. (Уходит с Кружковой.)

Зайцев — Давай перед работой по рюмочке, жажда мучит… Капли в рот не брал сегодня.

Кривошеин — Давай. (Берёт бутылку, смотрит на уровень содержимого.) Недоливают, наверно…

Зайцев — Расплескалось. (Смотрит на бутылку. Кривошеин наливает рюмки, они чокаются.) За твою москвичку! Не пропала квартирка? (Пьют.) Давай работать. (Ставит стул на стул. Лезет на стол.)

Кривошеин — Свалишься…

Зайцев — Держи стул. Меня сегодня ввысь тянет. (Влез.) А знаешь, с птичьего полёта комната твоя представляется небольшим персональным аэродромом, на котором приземлилось счастье. Ты дово-лен?

Кривошеин — Ещё бы! (Подаёт абажур.) Держи!

Зайцев — Держу… (Начинает пристраивать абажур. Остановился, обращается к Кривошеину.) Знаешь, как только я сказал Потапову, что у тебя будет Гринева, он категорически отказался от приглашения.

Кривошеин — Кто тебя просил говорить Потапову об этом? (Хлопнул кулаком по столу, на котором стоит Зайцев, тот забалансировал.)

Зайцев — Осторожней! В салат попаду!

Кривошеин — Что у тебя за язык?

Зайцев — Заканчивать работу?

Кривошеин — Заканчивай. Всё испортил!

Зайцев(вниз) — Готово! Держи! (Спускается вниз.) Да что ты так волнуешься? Ну, не будет, так не будет. Что ж делать?

Кривошеин — Да как ты не понимаешь? Я счастлив, понимаешь, счастлив! Я не могу видеть вокруг себя страдающих людей, друзей моих. Моё счастье неполно без этого, неполно, пойми ты, столб телеграфный.