Московский клуб

Посреди Коммонвелс-авеню наружу выходит линия метро; поезда идут поверху, а затем спускаются под Кенмор-сквер и уходят в центр Бостона. Стоун увидел идущий по направлению к центру города поезд, который только что миновал остановку, но теперь шел на полной скорости. Поезд преградил Стоуну дорогу, обойти его было невозможно. Преследователи Стоуна уже настигали его; если он повернет назад, его схватят.

Приступ небывалого страха толкнул Стоуна по направлению к поезду, а не от него. Он вскочил на поезд.

Он уперся ногами в выступ на двери одного из вагонов и схватился за одну из выступающих ручек. Стоун вцепился в движущийся поезд, напрягаясь всем телом, пытаясь удержаться. Пассажиры в вагоне стали кричать. Он не мог так долго держаться.

К счастью Стоуна и к недовольству обычных пассажиров, поезда метро часто делают остановки. Меньше чем через четверть мили раздался вой гидравлического тормоза и поезд остановился. Стоун отскочил, чтобы дать открыться двери, а затем вскочил в переполненный вагон.

Он убежал от погони. Его преследователи, хотя и пытались, не смогли догнать поезд; они остались позади. Стоун пошарил в кармане, достал пригоршню мелочи и положил ее в окошко водителю, чтобы как-то смягчить его гнев; тяжело вздохнув, он повалился на сидение. Сердце выпрыгивало у него из груди.

В вагоне поднялся шум; пассажиры смотрели на Стоуна и громко переговаривались, стоящие рядом с ним попятились назад. В хорошем костюме Чипа Роузена Стоун не был похож на обыкновенного преступника, но и обычные пассажиры так на поезд не садятся.

Конечно же, они были у Чипа. Они были у всех друзей Стоуна, угрожая им уголовной ответственностью за сокрытие Стоуна.

Но кто же мог помочь?

Стоун посмотрел в окно вагона и с замиранием сердца увидел, что прямо за ним шел другой поезд. «Черт побери, — выругался он про себя. — То, бывает, ждешь-ждешь этот поезд, а тут они идут один за другим, сразу два или три за две минуты».

Его преследователи находились в этом, следом подошедшем поезде.

Поезда вошли в туннель под Кенмор-сквер. Когда-то, во время длительной задержки в метро, Стоун, чтобы занять время, запомнил названия станций. Теперь он мысленно повторял их: одна, вторая, третья… всего пять остановок. И на каждой ему угрожала опасность. У этих людей наверняка есть рация, и они могут связаться со своими агентами во всем городе. На любой остановке мог войти кто-нибудь, кто будет прекрасно осведомлен о внешности Стоуна.

Он попытался сдержать дыхание и слиться с толпой, хотя и понимал, что это было бессмысленно в случае, если кто-нибудь уже встречает его. «Аудиториум», «Копли», «Арлингтон»… Он перебирал в памяти названия станций, пытаясь помешать панике овладеть его сознанием.

На «Аудиториуме» никого не было, и Стоун вздохнул с облегчением. Никто не ждал его и на следующей остановке. На «Арлингтоне» он выскочил, оттесняя пассажиров, бросился к вращающейся двери выхода — и по ступеням выбежал на Арлингтон-стрит.

Здесь, чуть левее, находилась гостиница «Риц-Карлтон». Стоун, чтобы не вызвать подозрение, замедлил шаг и вошел в холл гостиницы. В холле с правой стороны был вход в бар. В баре было немноголюдно: наплыв бизнесменов уже схлынул, но послеобеденный час еще не наступил и ночной люд не успел заполнить бар. В баре Стоун заметил сидящую в одиночестве женщину у стойки. Это была женщина лет сорока; она была хорошо одета, курила сигарету и что-то пила из высокого бокала. «Разведенная, вдова или просто одинокая женщина, — подумал Стоун, — но она не сидела бы в баре одна, если бы не хотела с кем-нибудь познакомиться. Если она хотела выпить в одиночестве, она бы заказала напитки в номер».

Стоун сел на высокий стул рядом с женщиной и мило улыбнулся.

— Как дела?

— Когда как, — ответила женщина. Ее лицо было покрыто толстым слоем пудры, так что напоминало маску с трещинками у глаз и у рта. Глаза были сильно накрашены. — В общем, неплохо. — Она затянулась и, выдыхая дым, стряхнула пепел в пепельницу. Глаза женщины были тщательно подведены в виде сильно выгнутой запятой.

Полиция не станет обращать внимания на пары. Как раз в ту минуту, когда Стоун был готов рассыпаться в любезностях, что-то привлекло внимание его боковое зрение.

В дверях, оглядывая бар, стоял человек. С левой стороны его пиджак едва заметно топорщился от кобуры пистолета.

— Извините, я вас покину на минуту, — сказал Стоун, соскальзывая с высокого стула и пятясь назад, пряча лицо.

Стоун бросился к двери, ведущей на кухню.

Тут он понял, что загнан в угол; в кухне негде было спрятаться, и единственный выход вел в ресторан.

Но должен же быть служебный вход, дверь, ведущая к загрузочному конвейеру — там, где валяется тара от овощей и продуктов! Дверь! Только бы добраться до двери.

Дорогу Стоуну преградил официант, высоко держащий поднос с напитками. «Что, черт возьми, ты здесь делаешь?» — спросил он.

Стоун, оттолкнув официанта, бросился к двери; за его спиной на кафельный пол посыпались бокалы. Через мгновение Стоун был на улице. У загрузочного подъезда стоял большой серый грузовик, на котором квадратными белыми буквами было написано «Королевская служба общественного питания». Стоун выпрыгнул на бетонную платформу, распахнул задние дверцы грузовика и захлопнул их за собой, больно ударившись о большие картонные ящики. Грузовик с грохотом тронулся с места.

29 Москва

Председатель КГБ Андрей Павличенко в волнении шел по восточной ковровой дорожке длинного коридора вдоль ряда двойных дверей. Он находился на пятом этаже здания Центрального Комитета на Старой площади, в трех кварталах от Кремля. Председатель КГБ шел на прием к Михаилу Горбачеву; тот ждал его в кабинете, в котором обычно работал, когда не хотел, чтобы его беспокоили.

Президент позвонил Председателю КГБ час назад. Павличенко был дома, в своей квартире на Кутузовском проспекте, где он после смерти жены вот уже четыре года жил один. Он старался бывать дома как можно реже и иметь как можно меньше свободного времени, чтобы не так чувствовать одиночество.

Войдя в приемную президентского кабинета, Павличенко кивнул секретарям, прошел в следующую приемную и только затем оказался в небольшом кабинете Горбачева.

Два других кабинета Горбачева, один — в Кремле, а другой — с противоположной стороны здания ЦК, имели церемониальное убранство и были в основном предназначены для приема иностранных гостей. Реальная деятельность Президента и большинство важнейших встреч проходили здесь, в этой небольшой, более чем скромной комнате, центральное место в которой занимал большой письменный стол красного дерева. На стенах висели портреты Маркса и Ленина, точь-в-точь такие же, какие можно увидеть буквально в каждом советском учреждении. Посреди стола стоял серый телефонный аппарат с кнопками, соединенный с двадцатью абонентами.