Московский охотник
Шрифт:
– Да здесь я, - так же спокойно сказал Славик.
– Во дворе магазина. Сверни направо в арку и меня увидишь.
Направо? Лариса споткнулась на ровном месте. Откуда Славик знает, где право?
– Славик! Это ты?
– неуверенно спросила она.
– Да, мамочка, это я!
– сейчас же захныкал Славик.
– Иди скорее! Мне страшно!
Лариса снова пустилась бегом. Кажется, вот эта арка ведёт к магазину. Сюда. В тёмном проёме виднелись габаритные огни и распахнутые створки автофургона. Возле него, спиной к Ларисе, стоял дюжий грузчик и разговаривал по телефону, фургон перегораживал арку от стены до стены, не оставляя прохода.
– Позвольте пройти!
–
– Нечего тут ходить, - хрипнул грузчик, не отрываясь от телефона.
– Не видишь - грузимся?
– У меня там ребёнок!
– крикнула Лариса.
– Нету там никакого ребёнка, - спина грузчика выражала полное равнодушие.
Лариса вдруг испугалась. Славик в трубке давно молчал.
– Славик!
– позвала она, - Ты слушаешь? Я уже здесь, совсем рядом! Подожди минутку!
– Да, мамочка, я жду!
– громко раздался голос Славика.
– Не беспокойся! Лезь в кузов!
Грузчик обернулся, и Лариса сразу всё поняла. Он говорил в телефон детским голосом, но губы его совсем не шевелились. Да и не было у него никаких губ. Лариса бессильно закрылась рукой от надвигавшейся на неё оскаленной пасти Охотника…
* * *
Бешеная тряска наконец прекратилась. Аркаша полежал ещё немного, приходя в себя, потом осторожно сел. Избитое тело болело каждой косточкой, но сильнее всего саднило плечо. Аркаша застонал было тихонько, но сразу замолчал. В темноте явственно послышался шорох.
– Кто тут?
– Свои, - раздалось у него над самым ухом.
– Кто свои?
– испуганно завертелся Аркаша.
– «Кто»! Люди!
– сказали в темноте.
– Да не вертись ты! Тут и так тесно.
Кто-то оттолкнул Аркашину ногу.
– А где это мы?
– Кабы знать! Поймали вот и посадили в клетку.
– Кто поймал?
– Кабы знать!
Аркаша мучительно пытался вспомнить, что произошло. Вечер обрывался в голове клёпаными ажурными конструкциями какого-то цеха или склада… ах, да! «Ангар-18», удары хип-хопа, стаканчик абсента, за ним - второй, а вот дальше… слепящий свет прожектора и странный, горелый запах - больше ничего не вспоминалось. Нет, нет, что-то было ещё! Там, за прожектором, маячили две тёмные неподвижные фигуры…
– Я думаю, нас захватили пришельцы, - произнёс в темноте тихий голос, - и перенесли с Земли на летающую тарелку.
– Какая уж там тарелка!
– возразил голос по соседству.
– Клетка, она клетка и есть. Только частая, вроде корзины, что ли. Сам пощупай!
– Это неважно, - спорил тихий, - нас усыпили и перенесли сюда, чтобы доставить на их планету.
– Кого это усыпили?!
– возмутился Аркашин сосед.
– Мне железякой ногу защемило, прямо посреди улицы! Да так хряснуло, что не скоро ещё засну, пожалуй… А потом взяли за шкирку - ив мешок.
За спиной Аркаши послышался сдавленный женский плач.
– А когда нас отпустят домой?
– спросил детский голос.
Женщина всхлипнула, справляясь с собой, и ласково произнесла:
– Скоро, маленький, скоро!
– Сколько нас тут?
– спросил Аркаша.
– Девятым будешь, - отозвался сосед.
– Тебя где взяли?
– В ночном клубе.
– На Краснопресненской?
– Нет, в Марьино.
Сосед покряхтел, тяжело ворочаясь.
– По всей Москве собирают.
Аркаша, закусив губу от боли, потрогал горевшее огнём плечо. Ткань была мокрой. Он лизнул ладонь. Кровь. Но пахло почему-то псиной.
– Я ничего не помню!
– Та же беда, - сосед плюнул.
– Видел ведь их, сволочей, вблизи - и как отшибло! Кто, сколько…
– Я же говорю - пришельцы!
– упорно гундел тихий голос.
– Нам стёрли память, чтобы
– Да на кой ляд мы им нужны?!
– Для опытов, - мрачно хохотнул кто-то в отдалении.
– Ой, ну что вы такое говорите?!
– женщина опять заплакала.
– Я думаю, они хотят установить с нами контакт, - настаивал тихий.
– Мы - представители человечества и должны вести себя достойно… - он помолчал, - тогда, может, и обойдётся…
– Как это - достойно?
– спросил Аркаша.
Его здорово мутило от боли, от выпитого за ночь, но больше - от страха.
– Не знаю как, - вздохнул тихий.
– Как разумные существа.
– Существа-то из нас теперь хреновые, - сказал сосед.
– Кого хочешь в клетку посади - так ум за разум зайдёт.
– Выпустите нас! Кто-нибудь!
– в отчаянии закричала женщина.
– Я не могу больше!
– Тихо там!
– оборвал её Аркашин сосед.
– Бабьих истерик только не хватало! И правда подумают, что тут мартышки бессмысленные!
– он привалился к Аркаше, перекладывая больную ногу поудобнее.
– Образованный-то правильно говорит. Показать надо распальцовочку, пусть знают, что мы люди достойные, не шушера какая-нибудь. За нас, если что, и войска впрягутся. Долбанут ракетой, так что от ихней тарелки и каёмки не останется!
– Он заметно оживился от собственных слов.
– Слышь, ты, друг! Чего затих? Давай расскажи, что там с этими существами-то? Как нам себя разумными заявить?
– Ну, можно изобразить геометрические фигуры, - заговорил тихий голос, - начертить теорему Пифагора…
– Пифагора… - расстроился сосед.
– Шутишь, парень! Тут своего-то пифагора не видно, не то что теорему. Да и чем его чертить? На чём?
– Не знаю. В общем, нужно продемонстрировать, что нам знакомы науки и искусства.
– Искусства? Это ближе. Какие ж могут быть искусства - в темноте?
– Музыка, - сказал Аркаша. В голове его всё ещё пульсировал ночной хип-хоп.
– Правильно!
– подхватили с другой стороны.
– Давайте споём «Ой, мороз, мороз»!
– Не годится, - отклонил хромой сосед.
– Подумают, что жалуемся, отопление врубят, а тут и так дышать нечем. Надо посолиднее что-нибудь, вдруг они и правда - пришельцы?..
И тогда Аркаша, обхватив голову исцарапанными, истерзанными руками, похмельным, срывающимся голосом затянул:
– «Земля в иллюминаторе… Земля в иллюминаторе… Земля в иллюминаторе - видна…»
Его поддержал всхлипывающий женский голос, потом присоединился ещё кто-то:
– «А звёзды тем не менее, а звёзды тем не менее всё ближе, но всё так же холодны…»
– Братцы! Кто-то идёт!
– сказал вдруг хромой.
– Слышите?
Сейчас же все увидели отблески голубоватого света на прутьях клетки. Откуда-то издалека доносился звук тяжёлых неторопливых шагов.
– А ну, наддай, славяне!
– гаркнул сосед.
– Дружно, хором!
И девять окрепших надеждой голосов грянули навстречу приближающимся шагам:
– «И снится нам не рокот космодрома! Не эта ледяная синева! А снится нам…»
«…При свежевании мелкого зверя шкурка разрезается не по всей длине, а только со внутренней стороны задних ног до копчика, после чего легко снимается целиком, от крюка - вниз, к голове - так называемым «чулком». Снятая шкурка тщательно протирается с внутренней стороны, после чего её можно сушить. При этом нужно следить, чтобы шкурка не была слишком сильно натянута на распялке, ни в длину, ни в ширину. Тогда она сохранит свои природные размеры и добротную прочность…»