Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья
Шрифт:
Операция под Авилой же должна была выполнять скорее отвлекающую функцию.
Лёха склонился над столом, разложив перед собой фотоснимки. Он долго рассматривал их, но, к сожалению, интересующая его часть была снята лишь фрагментами. Глаза бегали по изображениям, но нужной информации явно не хватало. Он покачал головой и бросил взгляд на Старинова, который, скрестив руки на груди, терпеливо ждал комментариев.
Севернее Авилы на десять километров простирались холмы, поросшие кустарником, с большими проплешинами травы. Для земледелия местность была совершенно непригодной, и потому риск
Лёха вспомнил свою прогулку по этой пересечённой местности, запах свежеиспечённого хлеба и его изготовительницу… в самых привлекательных позах. Он с трудом отогнал от себя заманчивое видение.
— Илья… У меня вопрос, — Лёха постучал пальцем по краю снимка. — Ты уверен, что это всё?
— Абсолютно, — кивнул Старинов. — Это лучшие кадры, что у нас есть. Ваши специально летали на разведку, фотографировали.
Лёха вздохнул и указал на левый угол снимка.
— Видишь? Вот аэродром, вот центр города, а вот оба моста — железнодорожный и автомобильный, всё есть. А вот зона, где мне садиться придётся, её можно сказать и кусками-то нет. Ночью там что угодно может быть — рощи, скалы, даже просто чертовы линии связи.
Старинов наклонился ближе, хмуро рассматривая фотографии.
— Ты думаешь, что площадка не подходит?
— Да я вообще не знаю, какая она! — Лёха ткнул пальцем в край снимка, где начинались холмы. — Вот тут кустарник, вот здесь трава… А что в промежутке — загадка.
— Есть альтернатива?
Лёха неопределённо пожал плечами.
— Как итог, — он ввёл Илью в некоторое замешательство построением фразы и провёл пальцем по карте. — Через три дня я ночью высаживаю двоих — тебя и ещё одного испанца — севернее Авилы, вот где-то в этом районе. Там, где смогу сесть. Может, вас с парашютами сбросим?
— Да, здесь, — подтвердил Старинов, кивая на отметку. — Лёша! Мы всё-таки, считай, партизаны, а не десантники. В «идеале», конечно, забросить нас туда-сюда со всем снаряжением. Я сам планирую с тобой лететь в первую ночь.
— Ты же сам говорил, что ночная посадка — не проблема.
— На знакомую полосу! — Лёха выразительно поднял брови. — А тут чёрт знает что.
— Ясно всё, — кивнул Старинов.
— «В идеале» — это здорово, но если там сидит хоть один патруль, вся операция накроется медным тазом.
Лёха вздохнул, задумчиво потирая подбородок.
— Ну, допустим, нам повезёт, и мы долетим без приключений и сядем где-то. Сейчас ночи стоят светлые, сумерки долго, глядишь, что-то разглядим под колёсами.
— Дальше. Вы действуете по своей программе, готовите посадочную площадку и следующей ночью ждёте меня со снаряжением. Заслышав мою тарахтелку, зажигаете костры, обозначая направление, и принимаете вторую партию.
— Верно. Груз будет небольшой, но тяжёлый и крайне необходимый — взрывчатка в основном, так что не курите в неположенных местах, — постарался пошутить Старинов.
Лёха усмехнулся:
— Чисто по-дружески, вы бы не могли уменьшить список? У меня, конечно, самолёт хороший, но не грузовик.
— Алексей, — Старинов посмотрел на него серьёзно, — всё, что там есть, критически важно.
—
Ладно-ладно, — вздохнул Лёха. — И через день после этого я лечу забирать вас обратно. Время согласуем отдельно.— Да, вот это самая сложная часть. Если нас за два дня не вычислят и мы сможем устроить фашистам фейерверк, то дальше рвём ноги и стараемся безопасно выйти в посадочную зону. Надеюсь, всё пройдёт гладко, и обратно сможешь трёх человек с оружием за один раз поднять.
Лёха фыркнул:
— «Должно пройти гладко»… Это ты меня так успокаиваешь?
— Я тебя реалистично предупреждаю.
— Ну, допустим. Теперь главный вопрос: что делать, если меня засекут?
Старинов улыбнулся и развёл руками:
— Тогда выкручивайся как сможешь.
— Очень ценный совет, спасибо, — саркастично хмыкнул пилот. — Прилетаю следующей ночью на запасную площадку, вот здесь примерно. Это в десяти километрах от первой. И так две ночи подряд.
Начало июня 1937 года. Аэродром Алькала, пригород Мадрида.
Лёха внимательно осматривал снаряжение, которое диверсанты утрамбовывали в «Шторьх», когда его взгляд зацепился за странный пулемёт. На первый взгляд он был похож на авиационный вариант пулемёта «Максим».
Вместо массивного кожуха водяного охлаждения стояла рубашка воздушного охлаждения с характерной овальной перфорацией. А вот задняя часть явно отличалась — там красовалась, по сути, ручка от винтовки с ложей, прилепленная к корпусу. И вместо стандартных «максимовских» колёс и щитка были раскладные сошки.
Он присвистнул, наклонился поближе и покрутил головой:
— А это что за зверь? «Максим», которого решили посадить на диету?
Старинов, возившийся с каким-то тюком, повернул голову, взглянул на оружие и слегка удивился:
— А ты что, никогда не видел?
— Да вот как-то не доводилось, — Лёха поднял бровь. — ДП стандартный или «Максим» видел, конечно, а не эту помесь ежа и ужа.
— Это же пулемёт Максима-Токарева, — спокойно пояснил Старинов, постучав пальцем по кожуху ствола. — Токарев доработал стандартный «Максим», облегчил его, переделал охлаждение — теперь без водяной рубашки.
— А ручка от трёхлинейки? — Лёха ткнул пальцем.
— Откуда взяли ручку, мне не известно, но так удобнее и таскать, и держать, — ухмыльнулся Старинов. — Пехотный вариант.
Лёха с сомнением покрутил головой:
— И как он?
— Ну, как стандартный «Максим» — поливать огнём, как из шланга, лучше не рисковать, но ленту отстреливает без проблем.
Тут вмешался один из испанцев, высокий, загорелый мужчина с густыми усами. Он говорил с сильным акцентом, но вполне понятно:
— Muy bien, amigo! Хорошая штука! Лёгкий, хороший темп стрельбы, но сильно греется!
— А магазины? — продолжал интересоваться Лёха.
Старинов ухмыльнулся:
— Ленты, как у обычного «Максима». В комплекте идёт на пятьдесят или сто патронов барабан, но мы используем стандартные на двести пятьдесят… — он сделал выразительное лицо.
— Si! И на сошках удобнее. А можно и с рук стрелять — в бою, особенно если нужно стрелять и быстро убегать!
Лёха усмехнулся:
— Ну, в нашем случае, скорее стрелять и взлетать.