Москва – город проклятых

— Ты же сам сказал, что они решили, будто мы разбойники. А разбойники должны грабить — с детской непосредственностью подкинула простое решение Вика.

— Ты серьёзно? — наморщил переносицу мужчина и улыбнулся. — Ну хорошо, раз уж так вышло, мы воспользуемся их щедростью и возьмём самое необходимое, они же сами перед тем как уйти по-английски, то есть не прощаясь, предложили. По секрету говоря, я тоже не вижу ничего дурного в том, чтобы немножечко восстановить справедливость.

Они понимающе захихикали, словно обоим по семь лет, а случившееся было всего лишь такой игрой. Вас Вас подхватил кроху на руки и закружил, потом аккуратно поставил на ножки и присел перед ней, нежно обнял худенькое тело:

— Хорошо, что мы вместе, правда? Вместе шагать не так грустно, верно? И ничего не бойся, пока я рядом.

Набив рюкзак продуктами, Вас Вас так же прихватил из багажника джипа лопату. Оставалось ещё одно дело, прежде чем они отправятся дальше.

Пока проголодавшаяся Вика неподалёку с аппетитом уплетала йогурт, он, превозмогая боль в животе, копал могилу на зелёном газоне для несчастной Бабушкиной.

Похоронив по-христиански добрую женщину, Вас Вас вместо молитвы прочитал несколько пушкинских стихотворений из её томика.

В голову ему пришла идея соорудить подобие креста из каких-нибудь палок, выцарапав на нём имя усопшей, но затем мужчина спохватился: по кресту ночные хищники обнаружат останки. Как это не печально, но следовало затоптать свежую землю и накидать сверху какого-нибудь мусора, чтобы замаскировать могилу… В итоге лишь томик стихов остался лежать рядом на траве.

Закончив всё, мужчина молча постоял склонив голову, затем повинуясь внутреннему порыву, устремил глаза ввысь: «То же чистое небо над головой, те же облака, как раньше…странно, будто земля не превратилась в Ад» — удивлённо подумал он.

Наконец, присев рядом с Викой, Вас Вас неожиданно понял, что совсем не хочет есть. От одного вида еды мутило. Зато он с умилением наблюдал за тем, как с аппетитом это делает его маленькая подружка. Своего родного ребёнка он «в живую» не видел уже шесть лет. После развода бывшая супруга увезла его на другой континент. Там она снова вышла замуж. Так что общаться с сыном удавалось лишь изредка и только по скайпу. И называл он его не папой, а мистером Бэзилом.

Вдруг Вас Вас почувствовал, что малышка смотрит на него как-то по-новому.

— Где мой папа? — произнесла Вика, словно проснувшись и не понимая, как она тут оказалась.

У капитана похолодело в груди. Этого то он и боялся. По осмысленному ясному взгляду девочки Сенин понял, что таинственным образом поразившая её слепота, так же необъяснимо прошла. Случилось чудо, казалось бы радоваться надо, а он страшно напрягся, потому что как раз этого момента ждал со страхом, ибо не знал, как поведёт себя чувствительный ребёнок, когда вместо родного человека обнаружит рядом чужого дядьку, притворявшегося папой.

— Где мой папа? — снова повторила Вика, глаза её наполнились слезами. — Когда вы отведёте меня к нему и к моей мамочке?

У Вас Васа было такое чувство, словно совершил что-то очень гадкое.

Глава 61

Белый дом, официальная резиденция президента США (Вашингтон)

После ухода генералов, в совещательной комнате остались только двое — президент Джек Джокерд и директор ЦРУ Артур Тёрнер. Впрочем, президенту уже не сиделось на месте:

— Послушайте, Артур, я хочу угостить вас фирменным бифштексом, приготовленным по моему рецепту под пиво, — объявил он главному разведчику, давая понять, что после напряжённого разговора с военными пришло время немного расслабиться и сменить обстановку. Президент даже демонстративно надел красную бейсболку с логотипом своей любимой бейсбольной команды из Техаса, показывая, что дальше разговор будет носить неформальный, приятельский характер — глава ЦРУ был ставленником Джокерда на этом посту и таким образом был обязан карьерой шефу, что подразумевало его абсолютную лояльность и преданность.

Мужчины проследовали мимо библиотеки, рабочего кабинета хозяина и жилых помещений. По пути Джокерд продолжал безостановочно болтать обо всём на свете, не давая цээрушнику и рта открыть:

— Резиденция — великолепна: комнаты обставлены элегантно, со вкусом. Это большая честь для меня — жить тут. Пора бы уж привыкнуть и восхищаться поменьше, а я всё кайфую от всего, что меня тут окружает. Первое время особенно испытывал очень сильные чувства оттого, что ночую в спальне, где спал сам Авраам Линкольн; обедаю в столовой и живу в тех же комнатах, где до меня жили Рузвельт, Вудро Вильсон, Трумэн. Просто с ума сойти, если вдуматься!

— Да, в этих комнатах витает великий американский дух, — поддержал энтузиазм рассказчика собеседник.

— Вот именно! Мой здешний кабинет и рабочий стол тоже превосходны. И телефоны там самые красивые, какие я только видел в своей жизни. Самая безопасная система в мире! — прямодушно делился не обученный высоким политесам Джокерд об аппаратах правительственной связи. Да и когда ему было учиться всяким аристократическим премудростям поведения, принятого в среде политического истеблишмента, ведь Гарвардов Джокерд не заканчивал, и в Белый дом пришёл прямо из бизнеса, где нравы намного проще. Он даже признался главному разведчику, что пользуется своим старым и плохо защищенным телефоном Android, с которого пишет в Twitter, вопреки возражениям советников.

Директор ЦРУ в ответ на такие полудетские откровения «экскурсовода» лишь понимающе кивал, не забывая приятно улыбаться, он то знал, что скрывается за этими чудачествами босса. Джокерд был настоящей акулой крупного бизнеса и отлично умел притворяться простаком и душкой, чтобы запутать собеседника и свести разговор к выгодной для себя тактике.

По пути Джокерд делал небольшие остановки перед висящими по стенам картинами и давал короткие комментарии, в которых тоже было много провинциального простодушия:

— В целом мне нравится коллекция предметов искусства Белого дома, хотя, когда я выкупил своё поместье, на стенах в доме висела серия фламандских гобеленов 16 века и полотен старых мастеров. Они достались мне в наследство от прежнего владельца ранчо почти за сто миллионов долларов. Прежний хозяин не слишком хорошо заботился о них, гобеленам и старым холстам годами приходилось мириться с существованием солнечного света. Отчего многие шедевры нуждались в основательной реставрации. Пришлось вложить ещё тридцать «лимонов», зато теперь все эти произведения искусства надежно защищены драпировками. Не хочу хвастаться, но ещё у меня в доме имеется внушительная библиотека с собранием многих первых изданий. Редкие книги помещены в книжные шкафы из многовековых британских дубов.