Чисто вечернее небо,Ясны далёкие звёзды,Ясны, как счастье ребёнка;О! для чего мне нельзя и подумать:Звёзды, вы ясны, как счастье моё!Чем ты несчастлив? –Скажут мне люди.Тем я несчастлив,Добрые люди, что звёзды и небо –Звёзды и небо! – а я человек!..Люди друг к другуЗависть питают;Я же, напротив,Только завидую звёздам прекрасным,Только их место занять бы хотел.1831
Ангел
По небу полуночи ангел летелИ тихую песню он пел;И месяц, и звёзды, и тучи толпойВнимали той песне святой.Он пел о блаженстве безгрешных духовПод кущами [7] райских садов;О Боге великом он пел, и хвалаЕго непритворна была.Он
душу младую в объятиях нёсДля мира печали и слёз,И звук его песни в душе молодойОстался – без слов, но живой.И долго на свете томилась она,Желанием чудным полна;И звуков небес заменить не моглиЕй скучные песни земли.1831
7
Кущи – здесь: крона, листва.
Звезда
Вверху однаГорит звезда;Мой взор онаМанит всегда;Мои мечтыОна влечётИ с высотыМеня зовёт!Таков же былТот нежный взор,Что я любилСудьбе в укор.Мук никогдаОн зреть не мог,Как та звезда,Он был далёк.Усталых вежд [8]Я не смыкал,И без надеждК нему взирал!1830–1831
8
Вежды – веки (устар.).
«Люблю я цепи синих гор…»
Люблю я цепи синих гор,Когда, как южный метеор,Ярка без света и краснаВсплывает из-за них луна,Царица лучших дум певцаИ лучший перл того венца,Которым свод небес поройГордится, будто царь земной.На западе вечерний лучЕщё горит на рёбрах тучИ уступить всё медлит онЛуне – угрюмый небосклон;Но скоро гаснет луч зари…Высоко месяц. Две иль триМладые тучки окружатЕго сейчас… вот весь наряд,Которым белое челоЕму убрать позволено.Кто не знавал таких ночейВ ущельях гор иль средь степей?Однажды при такой лунеЯ мчался на лихом конеВ пространстве голубых долин,Как ветер, волен и один;Туманный месяц и меня,И гриву, и хребет коняСребристым блеском осыпал;Я чувствовал, как конь дышал,Как он, ударивши ногой,Отбрасываем был землёй;И я в чудесном забытьиДвиженья сковывал свои,И с ним себя желал я слить,Чтоб этим бег наш ускорить;И долго так мой конь летел…И вкруг себя я поглядел:Всё та же степь, всё та ж луна:Свой взор ко мне склонив, она,Казалось, упрекала в том,Что человек с своим конёмХотел владычество степейВ ту ночь оспоривать у ней!1832
«Нет, я не Байрон, я другой…»
Нет, я не Байрон, я другой,Ещё неведомый избранник,Как он, гонимый миром странник,Но только с русскою душой.Я раньше начал, кончу ране [9] ,Мой ум не много совершит;В душе моей, как в океане,Надежд разбитых груз лежит.Кто может, океан угрюмый,Твои изведать тайны? КтоТолпе мои расскажет думы?Я – или Бог – или никто!1832
9
Ране – раньше (устар.).
«Я жить хочу! хочу печали…»
Я жить хочу! хочу печалиЛюбви и счастию назло;Они мой ум избаловалиИ слишком сгладили чело.Пора, пора насмешкам светаПрогнать спокойствия туман;Что без страданий жизнь поэта?И что без бури океан?Он хочет жить ценою муки,Ценой томительных забот.Он покупает неба звуки,Он даром славы не берёт.1832
Желанье
Отворите мне темницу,Дайте мне сиянье дня,Черноглазую девицу,Черногривого коня.Дайте раз по синю полюПроскакать на том коне;Дайте раз на жизнь и волю,Как на чуждую мне долю,Посмотреть поближе мне.Дайте мне челнок дощатыйС полусгнившею скамьёй,Парус серый и косматый,Ознакомленный с грозой.Я тогда пущуся в мореБеззаботен и один,Разгуляюсь на простореИ потешусь в буйном спореС дикой прихотью пучин.Дайте мне дворец высокойИ кругом зелёный сад,Чтоб в тени его широкойЗрел янтарный виноград;Чтоб фонтан не умолкаяВ зале мраморном журчалИ меня б в мечтаньях рая,Хладной пылью
орошая,Усыплял и пробуждал…1832
Два великана
В шапке золота литогоСтарый русский великанПоджидал к себе другогоИз далёких чуждых стран.За горами, за доламиУж гремел об нём рассказ,И помериться главамиЗахотелось им хоть раз.И пришёл с грозой военнойТрёхнедельный удалец [10] ,И рукою дерзновеннойХвать за вражеский венец.Но улыбкой роковоюРусский витязь отвечал:Посмотрел – тряхнул главою…Ахнул дерзкий – и упал!Но упал он в дальнем мореНа неведомый гранит [11] ,Там, где буря на простореНад пучиною шумит.1832
10
«Трёхнедельный удалец…» – имеется в виду Наполеон Бонапарт, незаконно захвативший власть во Франции.
11
«Неведомый гранит» – остров Святой Елены, место ссылки Наполеона.
Парус
Белеет парус одинокойВ тумане моря голубом!..Что ищет он в стране далёкой?Что кинул он в краю родном?..Играют волны – ветер свищет,И мачта гнётся и скрыпит…Увы! он счастия не ищетИ не от счастия бежит!Под ним струя светлей лазури,Над ним луч солнца золотой…А он, мятежный, просит бури,Как будто в бурях есть покой!1832
Тростник
Сидел рыбак весёлыйНа берегу реки;И перед ним по ветруКачались тростники.Сухой тростник он срезалИ скважины проткнул;Один конец зажал он,В другой конец подул.И будто оживлённый,Тростник заговорил –То голос человекаИ голос ветра был.И пел тростник печально:«Оставь, оставь меня;Рыбак, рыбак прекрасный,Терзаешь ты меня!И я была девицей,Красавица была,У мачехи в темницеЯ некогда цвела.И много слёз горючихНевинно я лила;И раннюю могилуБезбожно я звала.И был сынок любимецУ мачехи моей,Обманывал красавиц,Пугал честных людей.И раз пошли под вечерМы на берег крутой,Смотреть на сини волны,На запад золотой.Моей любви просил он…Любить я не могла,И деньги мне дарил он, –Я денег не брала;Несчастную сгубил он,Ударил в грудь ножом,И здесь мой труп зарыл онНа берегу крутом;И над моей могилойВзошёл тростник большой,И в нём живут печалиДуши моей младой.Рыбак, рыбак прекрасный,Оставь же свой тростник.Ты мне помочь не в силах,А плакать не привык».1832
«Синие горы Кавказа, приветствую вас!..»
Синие горы Кавказа, приветствую вас!вы взлелеяли детство моё;вы носили меня на своих одичалыххребтах,облаками меня одевали,вы к небу меня приучили,и я с той поры всё мечтаю об васда о небе.Престолы природы, с которых как дымулетают громовые тучи,кто раз лишь на ваших вершинахТворцу помолился,тот жизнь презирает,хотя в то мгновенье гордился он ею!..Часто во время зари я глядел на снегаи далёкиельдины утёсов;они так сияли в лучах восходящегосолнца,и в розовый блеск одеваясь, они,между тем как внизу всё темно,возвещали прохожему утро.И розовый цвет их подобился цвету стыда:как будто девицы,когда вдруг увидят мужчину купаясь,в таком уж смущеньи,что белой одежды накинуть на грудьне успеют.Как я любил твои бури, Кавказ!те пустынные громкие бури,которым пещеры как стражи ночейотвечают!..На гладком холме одинокое дерево,ветром, дождями нагнутое,иль виноградник, шумящий в ущелье,и путь неизвестный над пропастью,где, покрываяся пеной,бежит безымянная речка,и выстрел нежданный,и страх после выстрела:враг ли коварный иль просто охотник…всё, всё в этом крае прекрасно.Воздух там чист, как молитва ребёнка;И люди как вольные птицы живутбеззаботно;Война их стихия; и в смуглых чертахих душа говорит.В дымной сакле, землёй иль сухимтростникомПокровенной, таятся их жёны и девыи чистят оружье,И шьют серебром – в тишине увядаяДушою – желающей, южной, с цепямисудьбы незнакомой.1832