Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами

Опять же — стремительно мчаться в небе, не видя толком, что творится вокруг, чревато неприятностями. Подкрадется враг и собьет твой быстрый самолет, а ты его даже не увидишь.

Первый блин вышел, как ему и положено, комом. Истребитель «ЛЛ» с выдвижной кабиной стал просчетом молодых конструкторов.

Лавочкин не унывал — работал и учился.

Рассказывает Андрей Николаевич Туполев: «Приехал я посмотреть машины Курчевского. У Курчевского дело было поставлено здорово… Интересный человек был, энергичнейший. Большая база у него была… Так вот, когда я приехал к Курчевскому, — смотрю какая-то машинка у него стоит. Подхожу поближе, а около нее какой-то знакомый человек. Посмотрел я на этого парня и говорю:

— А ведь я тебя откуда-то знаю. Как фамилия твоя?

— Лавочкин я. У вас работал, Андрей Николаевич!

Может, и работал. Ведь всех не упомнишь. Коллектив у меня уже и тогда большой был, но лицо я его запомнил.

— Ну, давай, показывай, что у тебя за машина такая?

Он показал, а я и говорю ему:

— Вот что, пойдем ко мне работать. Посмотришь, как промышленность работает, приглядишься, поучишься…

Он и пошел ко мне работать… Потом он с этими дружками связался — с Горбуновым и Гудковым, и они вместе и сделали свой первый самолетик. А дальше он крепко, крепко работал. Хорошим, настоящим конструктором стал…».

Так в 1938 году по приглашению Туполева, работавшего тогда в должности главного инженера ГУАП — Главного управления авиационной промышленности Наркомата оборонной промышленности СССР, Лавочкин перешел на работу, как сейчас сказали бы, «в министерство».

В свои тридцать восемь лет Лавочкин уже знал многое. Работа под руководством Андрея Николаевича Туполева помогла ему обобщить и развить свой опыт и добавила нечто такое, что делает инженера-конструктора истинным мастером своего дела. Масштабы у Туполева были великие. Гигантские, можно сказать, были масштабы.

В начале 1939 года Лавочкина пригласили на большое совещание, проходившее в Овальном зале Московского Кремля. На совещание собрали весь цвет советской авиации — конструкторов самолетов, конструкторов двигателей, конструкторов вооружения, конструкторов приборов и различного оборудования, военных инженеров и летчиков. На повестке дня был всего один вопрос — отставание отечественной истребительной авиации от немецкой, выявленное во время боевых действий в Испании.

Всего за каких-то три года Вилли Мессершмитт догнал и перегнал советских коллег!

И пусть в Советском Союзе создавались нашумевшие самолеты-рекордсмены, такие, например, как «Максим Горький», но они не могли дать стране того, что требовалось ей в условиях неотвратимо надвигавшейся войны.

Лавочкин сделал выводы. По вечерам, когда наконец-то затихало здание Наркомата оборонной промышленности СССР, Лавочкин углублялся в расчеты. Пока еще на бумаге рождался истребитель нового поколения — будущий ЛаГГ-1!

После появления самолета ЛаГГ-1 вечерним расчетам придет конец — решением правительства будет создано новое конструкторское бюро — КБ Лавочкина!

«Война заставила всех нас думать об одном. Может быть, писателю хотелось писать стихи о любви — он писал статьи о войне. Может быть, рабочему хотелось мастерить вещи, нужные людям для удобной жизни, — он делал оружие. Может быть, конструктору военных самолетов приходили в голову мысли о других машинах, не только о стреляющих и таранящих, — он отодвигал их в сторону», — писал Семен Алексеевич Лавочкин.

ЛаГГ-1 был неплох, но время ставило все более и более серьезные задачи. От конструкторов потребовали удвоить дальность полета и дали на это один месяц. Конструкторы согласились. Так родился истребитель ЛаГГ-3. (Истребителя ЛаГГ-2 в природе быть не могло, так как по тогдашним правилам государственной нумерации модели истребителей носили только нечетные номера — четные присваивались бомбардировщикам).

Истребители ЛаГГ-1 и ЛаГГ-3 примечательны тем, что в их конструкции использовалась дельта-древесина — листы шпона, пропитанные особым смоляным клеем и склеенные им же в тяжелые фанерные плиты, которые по прочности не уступали металлу и вдобавок были практически негорючими.

С началом войны ЛаГГ-3 попал в руки простых строевых летчиков, значительно уступавших в мастерстве асам — испытателям экспериментальных машин. Конечно же, у самолета сразу же выявились недостатки — малая устойчивость, низкие пилотажные качества, плохой обзор. Фронтовые летчики недолго думая стали расшифровывать аббревиатуру «ЛаГГ» как «Лакированный Гарантированный Гроб». Мрачновато, но с юморком. Считалось, что ЛаГГ-3 не выдерживает никакого сравнения с «мессершмиттом».

Время шло, и нареканий на ЛаГГ-3 становилось все больше и больше. Все чаще предлагалось снять истребитель с производства.

Решение Государственного Комитета Обороны о снятии ЛаГГ-3 с конвейера и переводе КБ Лавочкина на небольшой, явно второстепенный завод было по-своему справедливым и даже обоснованным.

Лавочкин не пал духом — в короткие сроки он доработал конструкцию нового самолета Ла-5, над которым работал уже давно. О преимуществах Ла-5 Лавочкин лично докладывает Сталину и получает высочайшее одобрение. Вскоре Ла-5 был запущен в серийное производство.

В сентябре 1942 года первую партию Ла-5 направили в Сталинград.

Фронтовые испытания нового истребителя Лавочкина окончились блестяще. Ла-5 доказал свою «дееспособность». В 1943 году Семен Алексеевич Лавочкин получил звание Героя Социалистического Труда.

Аппетит приходит во время еды — командование Военно-воздушными силами потребовало от конструктора увеличить дальность полета Ла-5. Семен Алексеевич отказался, хотя отказ мог обернуться трагедией, ведь на увеличении дальности полета настаивал в первую очередь сам Сталин.

Вместе с другими авиаконструкторами Лавочкина вызвали к Сталину.

«Я хорошо продумал этот вопрос, — писал впоследствии Семен Алексеевич, — и пришел к выводу довольно ответственному, что дальность моего самолета тогда увеличивать не следовало. Конечно, хорошо иметь дальность, — кто этого не понимает, — но я должен был купить это дорогой ценой, то есть прибавить емкость бензина, а значит, прибавить вес. Летные качества машины ухудшились бы…

После выступления конструктора Мясищева товарищ Сталин обратился с вопросом ко мне. Я встал и сказал:

— Не могу увеличить дальность.

— Не можете? — переспросил товарищ Сталин.

— Не могу, товарищ Сталин.

Я привел свои соображения, и товарищ Сталин говорит:

— Значит, моего предложения ваш самолет не принимает?

— Не принимает, товарищ Сталин, не могу.

— Посидите подумайте.

Я сел. После меня выступают другие конструкторы, которые говорили о возможности повышать дальность их машин. Потом опять вернулись ко мне. Я привел доводы, почему не могу в данный момент повысить дальность машины, но тут же просил разрешения усовершенствовать самолет. Товарищ Сталин шутя сказал: