Москва. Близко к сердцу (Страницы героической защиты города-героя 1941—1942)
Шрифт:
Не только улицы изменили свой облик. И на предприятиях Москвы, в учреждениях, общественных организациях установился новый, более строгий распорядок дня, деловой стиль работы, подобающий прифронтовому городу.
Запомнились полтора часа, проведенные мною 6 ноября 1941 года в Краснопресненском райкоме ВКП(б). Командированный в Москву фронтовой газетой "Красноармейская правда", я ждал пропуска на торжественное заседание Моссовета. Райком размещался в то время на Суворовском бульваре (где сейчас Дом журналиста).
Началась очередная воздушная тревога, и срочное совещание перенесли в подвал церкви Большого Вознесения у Никитских ворот, той самой, где венчался Пушкин. В часы воздушных налетов в церкви проходили совещания, инструктажи, военные
Краснопресненский райком стал боевым штабом. Толчея в коридорах, комнатах. Сидели на мраморной лестнице и в вестибюле на полу, разматывали-наматывали портянки, снимали ботинки фасона "каши просят" и переобувались в брезентовые сапоги. Принесли, соблюдая осторожность, ящики с зажигательными бутылками КС. В зале второго этажа выдавали противогазы, подсумки с патронами. На дверях одной из комнат красный крест — выдают перевязочный материал.
Бесконечной вереницей шли посетители в кабинет первого секретаря С. А. Ухолина. Товарищ Ухолин — невысокого роста, коренастый — внимательно и дружелюбно прочитал записку Алексея Суркова и попросил секретаря райкома Саломатину, зашедшую в кабинет, выдать пропуск.
— А где состоится заседание? В билете не указано.
Соломатина привычно, видимо, уже не в первый раз, приглушила голос:
— Станция метро "Маяковская".
Пока мы спускались по лестнице и шли по коридору, товарищ Соломатина — средних лет, светловолосая, гладко причесанная — поделилась своими неотложными заботами. На Красной Пресне строят новые оборонительные укрепления. К субботнику заготовлено 1200 лопат, мешки, носилки. Не хватает кирок и ломов, нечем выковыривать булыжник для сооружения баррикад…
Но разве только Краснопресненский райком партии был всеми помыслами и делами озабочен обороной города, насущными требованиями Западного фронта?
Все двадцать пять райкомов ВКП(б) столицы круглосуточно, с предельным напряжением сил, крепили оборонительные рубежи, пополняли народное ополчение, дивизии, защищавшие Москву, коммунистами и комсомольцами.
Перебирая архивные документы, листая пожелтевшие протоколы заседаний, стенограммы, перечитывая записи, сделанные чернилами, ныне обесцвеченными, пытаюсь воссоздать распорядок жизни города в те дни. Вся настойчивая, многообразная деятельность партийных и советских органов подчинялась нуждам фронта. Немало задач требовало мгновенного решения, а решалась при этом судьба, жизнь москвичей.
Грудой срочных, важнейших дел, суматохой явлений и задач обрушивался каждый день на генеральный штаб Москвы, каким по праву и по заслугам можно было назвать Московский комитет ВКП(б), руководимый Александром Сергеевичем Щербаковым, и Моссовет во главе с Василием Прохоровичем Прониным.
Пусть Кремлевские звезды были укрыты чехлами, но их свет отчетливо видели защитники столицы во всех блиндажах, окопах, землянках, "секретах", на командных и наблюдательных пунктах.
Вместе с бойцами стояла на своем посту Москва. Город сжимал в руке винтовку. Он стоял настороженный, уверенный в своих силах, готовый к смертному бою, как и подобает фронтовику.
Оборванные рельсы
Семафор остановил поезд на станции перед выходной стрелкой, машинист резко дал обратный ход — линия фронта. На железнодорожном полотне, промеж шпал, робко росла трава, пропахшая каменноугольной смолой и гарью. Рельсы забыли о теплом прикосновении колес, рельсы успела покрыть ржавчина.
Бои шли на подступах к Москве, и во фронтовой сводке замелькали названия станций и платформ, хорошо знакомых московским дачникам.
А к концу ноября семь железных дорог из одиннадцати были перерезаны противником и, по существу, превратились в пригородные. Поездам не стало дальнего пути на запад, на север и на юг.
С критическим приближением линии фронта укорачивались железные дороги, расходящиеся веером из Москвы. К концу ноября только четыре дороги связывали Москву
с тылом. В одном пункте противник подошел совсем близко к дороге на Рязань. Прервалась связь и с Тулой, противник подошел к Серпухову. Октябрьская железная дорога обрывалась у Сходни, Савеловская — южнее станции Яхрома, Калининская — второй дачной зоной.Западная — не доезжая станции Кубинка, с Киевского вокзала нельзя было добраться до Наро-Фоминска, по Московско-Донбасской — до станции Ожерелье.
Немцы наносили удары по железнодорожным коммуникациям, ведущим к столице. Но железнодорожный узел продолжал трудиться и в часы воздушных тревог, под бомбами.
Поведение железнодорожников не назвать иначе, как героическим. Электромеханик станции Люблино Федоров продолжал тушить состав с боеприпасами и после третьего ранения. Сигналист станции Воробьевы горы Дронова, раненная, продолжала регулировать движение поездов. Машинист-инструктор Мокринский, раненный на станции Подлипки, отцеплял горящие вагоны от состава с боеприпасами; благодаря его усилиям поезд проследовал дальше к Москве. "Юнкерсы" обстреляли станцию Шереметьево. Загорелись вагоны, в которых лежали тяжелораненые, а на соседнем пути горел поезд с боеприпасами. Помощник механика Рижского восстановительного поезда Пронкин вынес из огня двадцать четыре раненых, но сам от осколка бомбы погиб.
В сравнении с довоенным временем нагрузка узла увеличилась в 3–5 раз; это было вызвано потоками военных грузов, эшелонов с войсками, спешащими на фронт, срочной эвакуацией заводов, учреждений, институтов, жителей Москвы, беженцев из западных областей.
Особенно были перегружены станции Окружной железной дороги, Москва-Сортировочная, Москва-Товарная, Москва-Пассажирская.
В июле и октябре были дни, когда отправляли на восток до 5 тысяч вагонов с оборудованием.
Осенью сорок первого центральные железнодорожные магистрали работали с колоссальным напряжением, особенно Горьковская линия (53 пары поездов в сутки по воинскому графику), Ярославская линия (56 пар поездов) и Ленинская линия (79 пар поездов). Только в октябре — ноябре московское кольцо приняло 11 748 вагонов. Можно представить нагрузку и перегрузку, какую испытывали путейцы. В те дни московские железнодорожники освоили так называемый караванный способ пропуска эшелонов, когда одни поезд следует в затылок другому на расстоянии видимости хвостовых сигналов впереди идущего поезда. Это происходило и в условиях светомаскировки. А каково было отыскать в рельсовом лабиринте Сортировочной единственную "зеленую улицу"! С огромным трудом перебрасывали подчас войска с одного участка фронта на другой. Когда укрепляли левый фланг Западного фронта, Ставка срочно направила туда 2-й кавалерийский корпус генерала Белова. В исключительно трудной обстановке в кратчайшие сроки под Тулу и Каширу отправили 39 эшелонов с войсками!
В таких условиях женщины-железнодорожники осваивали новые специальности, профессии. Билетные кассирши становились кочегарами на паровозах; счетные работники, конторщицы — помощниками машинистов, товарными кондукторами. Встали в ряд со взрослыми юноши и девушки, подростки, которые до войны занимались под Москвой на Детской железной дороге. Юноши Ольховцев, Агин, Скворцов работали помощниками машинистов в депо Москва-Сортировочная. Аню Козлову, начальника станции Детской железной дороги, назначили оператором станции Люберцы-1.
На полустанке Лихоборы 26 комсомольцев перед уходом в армию учили молодых женщин своим профессиям. Под присмотром комсомольца Макарова работали осмотрщиками вагонов Зина Серяпова и Нина Репина. По примеру Макарова призывники обучили 40 женщин. А конторщицы, счетоводы учили своей профессии выпускниц школ.
Огромную роль в битве за Москву сыграла Окружная железная дорога, чьи рельсы окольцевали город.
Братцево, Андроновка, Белокаменная, Угрешская, Пресня, Черкизово, пост Октябрьские казармы, Канатчиково, Лефортово, Лихоборы, Кожухово, Бескудниково, Бойня, Воробьевы горы, Кутузово, Ростокино, Серебряный бор…