Мост дружбы

Больной проницательно посмотрел на японца.

— Не вспоминаю, — сухо сказал он.

Усуда покачал головой.

— Не узнаете? — вздохнул он. — И я, к сожалению, не могу узнать вас.

Оба помолчали.

— Я могу не только вылечить вас, — снова начал тихим голосом Усуда, — но и доказать миру, что вы действительно гениальный русский инженер. Только…

— Каковы ваши условия? — насторожился больной.

Усуда улыбнулся и подошел к несгораемому шкафу.

— Именно условия, именно условия! Если вы действительно тот самый русский инженер, идея которого так несправедливо заброшена и в России, и в Америке…

— Это правда? Это действительно правда? — встрепенулся больной. — Вы действительно знаете, что идея Арктического моста оставлена?

Усуда пожал плечами:

— Конечно, мой друг… Но если вы действительно тот инженер, за которого себя выдаете, то должны явиться миру, завершив на деле свой технический проект.

Усуда достал из сейфа сверток чертежей. Его гость с настороженным вниманием следил за ним.

Усуда неторопливо развернул чертежи, краем глаза следя за посетителем.

— Вы должны явиться миру как яркая комета, в ореоле осуществленного вами гениального проекта! — Усуда понизил голос: — Явиться в качестве создателя плавающего туннеля, но… в новом месте. И пока возглавляемое вами строительство не будет закончено, оно останется в строгой тайне.

Андрей Корнев вскочил с дивана и, опираясь рукой о стол, подошел к Усуде.

— Вот здесь… — Усуда указал на чертежи. — Быть может, вы сочтете неуклюжими эти слабые попытки ваших коллег повторить однажды задуманное вами… Это трасса, имеющая некоторый определенный интерес…

— Кто вы? — резко спросил Андрей. — Психиатр или… или…

Усуда поднял руку.

— Я обещал вам излечение, — начал он совсем другим, сухим тоном, — обещал возвращение в мир под именем, которое вы называете своим, но… но я прошу помнить, чем угрожает вам американский суд, рассматривающий вас как преступника, совершившего диверсию и три убийства.

— Чего вы хотите от меня?

— Сейчас вы дадите мне согласие руководить нашим японским строительством. Вам будут предоставлены лучшие материалы, замечательные японские руки, прекрасные японские помощники. Наши разбросанные острова нуждаются в ваших туннелях. В полной тайне, сюрпризом для всего мира вы осуществите свой гениальный замысел. В ближайшие месяцы, руководя проектными работами, вы восстановите свое здоровье. Вам будет обеспечен замечательный уход… — Усуда остановился, — прекрасное общество… Умоляю вас, господин Корнев, соглашайтесь!

Андрей взял со стола чертежи и тщательно свернул их в трубку.

— Я знал, я знал, что вы согласитесь!

Андрей усмехнулся:

— Вы хотите, чтобы я строил для вас это сооружение тайно?

— Какой истинный инженер, извините, может отказаться от искушения осуществить свои технические планы? — уклончиво сказал Усуда.

— Господин, профессор, — жестко сказал Андрей, — вы не психиатр, вы даже не психолог!

С этими словами Андрей разорвал чертежи, потом бросил клочки на стол.

— Прекрасно, — спокойно сказал Усуда. — Вы упорствуете. Тогда вам придется подчиниться моему лечебному режиму. Через две недели, проведенные вами на горном воздухе, мы встретимся вновь.

Андрей, твердо глядя в глаза Усуды, отрицательно покачал головой.

Усуда хлопнул в ладоши. Появились секретарь и санитары с носилками.

— Не надо, — махнул рукой Андрей, — я уже могу двигаться.

— С тревогой и надеждой я буду ждать улучшения вашего здоровья, — поклонился Усуда, собирая со стола обрывки бумаги.

Андрей Корнев в сопровождении санитаров вышел.

Усуда долго сидел в задумчивости, потом приказал позвать к себе дочь.

Когда он выписывал из американской больницы интересующего его безнадежного больного, он только подозревал. Но теперь… Теперь он думал прежде всего о Кими-тян…

Она вошла, робкая, и прижалась к притолоке двери. Усуда поднял на нее тяжелый взгляд:

— Даешь ли ты согласие выйти замуж?

О'Кими покачала головой:

— Нет.

— Даешь ли ты согласие выйти замуж? — поднялся Усуда.

— Нет.

Усуда вышел из-за стола и остановился перед дочерью.

— Тогда, — продолжал он, отчеканивая слова, — ты отправишься в наш горный домик и будешь жить там до тех пор, пока… — Усуда отвернулся, — пока не дашь согласие выйти замуж, — добавил он тихо.

— Нет, я не поеду.

Усуда ударил кулаком по столу. Никогда не видела девушка отца в таком гневе.

— Ты поедешь туда как моя дочь, или…

Девушка опрометью бросилась из кабинета. Фуса-тян, подслушивавшая у дверей, едва успела отскочить а сторону. Беззвучно рыдая, Кими-тян упала ей на грудь.

Глава вторая. ЭТЮД СКРЯБИНА

По узенькой извилистой тропинке, опираясь на бамбуковую палку, в гору поднимался человек. Голову он задумчиво опустил на грудь. Ветер шевелил его мягкие, тронутые сединой волосы. Он часто останавливался, отдыхая. Восхождение и утомляло и бодрило его.

Забравшись на поросшие мхом камни, он остановился близ узловатой низенькой сосны. Внизу синела вода озера, а в ней зеленели опрокинутые лесистые склоны. Одинокая лодочка заснула вдали от берега. Широкая соломенная шляпа рыбака походила на зонтик. В небе и в озере, меняя очертания, плыли полупрозрачные облака.

Вот уже четыре дня, как человек всей грудью дышал горным воздухом, но все еще по-прежнему слегка кружилась голова, было непривычно легко и вместе с тем безотчетно грустно.

Путник опустился на камень, подпер подбородок ладонью. Так, устремив перед собой взор, долго сидел он, пытаясь разобраться в происшедшем.

Значит, все погибло. Идея Арктического моста заброшена, никто не станет больше рисковать… А он? Он лишь неудачливый фантазер, сумевший вовлечь в грандиозную авантюру целые страны.

Туннель, туннель… Техническая греза — и суровая действительность… Сколько надежд, бессонных ночей, исступленного труда!.. Сколько жизней ушло под лед вместе с туннелем!.. Сурен, Денис… Да и он сам… Разве он живой человек?

Аня, Аня… Девушка с косами, игравшая сто лет назад этюд Скрябина! Когда она появилась? Вместе с идеей моста… И тот же мост отнял ее. Нет Ани, нет друзей, нет и самого моста!..

Вот оно, настоящее одиночество. Он сидит один меж гор; вокруг дурманящий аромат цветов. Наверное, это и есть знаменитые японские вишни. Вверху — чистое японское небо, удивительно прозрачное и далекое. Ниже по тропинке — предоставленный ему домик: восхитительная игрушка из деревянных раздвигающихся рам с натянутой на них бумагой, наполненный циновками, ширмами и изящными безделушками. Чья-то нежная рука со вкусом расставляла их. Зачем ему все это?