Мост над бездной

— Да, вполне может быть и так, — осторожно согласился Ршава.

Нет, автократор не видит всей картины. Ршава не представлял, как Видесс сумеет вернуть себе земли севернее гор. А дальний северо-восток, где находилась Скопенцана, был лишь малой их частью.

Малеин жадно допил вино, вновь наполнил чашу и осушил ее еще раз. Тряхнув головой, он сказал:

— Ты, несомненно, сочтешь меня ужасным грешником, брат, но скажу тебе откровенно: иногда я начинаю гадать, уж не заснул ли Фос, позволив Скотосу вырваться в наш мир? — Он плюнул, отвергая темного бога, потом смущенно и пьяно хихикнул: — Ну а теперь давай кричи: «Еретик!» Я это вполне заслужил.

Но Ршава не стал кричать. Вместо этого он пристально вгляделся в человека, правившего империей вот уже двадцать лет.

— Вы не первый, от кого я слышу подобные слова, — медленно произнес прелат.

— Не первый? — Малеин снова хихикнул. — Готов поспорить, что никто не завидует бедному идиоту, который по дурости произнес такое рядом с тобой. Наверное, он до сих пор об этом жалеет.

— Ваше величество… — Ршава нерешительно смолк. Теперь он жалел, что выпил так много; сейчас ему очень хотелось иметь ясную голову. Автократору могут сойти с рук богословские шутки, а вот прелату… Ему они, скорее всего, выйдут боком. И все же, если Малеина удастся привлечь на свою сторону… — Ваше величество, я и сам об этом думал.

Все. Слова произнесены. Ршава ждал, что сейчас небо обрушится на землю или что Малеин кликнет стражников и велит вышвырнуть его из резиденции. Но этого не произошло. Теперь уже родственник-автократор уставился на прелата.

— И к тебе приходили такие мысли? — изумленно моргая, спросил Малеин.

— Приходили, ваше величество.

— Поверить не могу. Ведь все знают, что ты столп ортодоксальной веры.

— Я не слепой. Я вижу, что происходит вокруг меня. И мне пришлось задуматься о том, что это значит. Если зло торжествует, если добро отступает… Что бы это могло означать?

— Это может означать беду. Это будет означать беду. Вселенский патриарх объявил, что таким образом владыка благой и премудрый испытывает нашу решимость, — сообщил Малеин. — И должен тебе сказать, что я придерживаюсь того же мнения — на публике. Сказать что-либо иное, тем более открыто сказать, — значит впустить в империю безумие.

— Безумие уже здесь, впускали мы его или нет, — заявил Ршава. — Так станем ли мы притворяться, будто в Видессе все в порядке и в империи все так же, как два года назад?

— Очень многое в Видессе уже перевернулось вверх дном, — сказал Малеин. — Я не желаю, чтобы и священники впали в буйство и принялись швыряться друг в друга чем придется. Стилиан начнет вопить, что я еретик, а такого я стерпеть не могу. И допустить такого не могу. Ты меня понял?

— Ваше величество, разве у нас нет права следовать за истиной, куда бы она ни вела? — сухо осведомился Ршава.

Глаза автократора сверкнули.

— Ты пытаешься вызвать скандал!

Он весьма неудачно сыграл роль отца, решившего приструнить сынка-шалопая. Такого тона Ршава не потерпел бы даже от человека старше его; на ровесника же и подавно разозлился. Не заметив его гнева — или, возможно, просто безразличный к нему, — Малеин добавил:

— Пока я здесь правлю, никаких богословских скандалов не будет! И особенно не будет богословских скандалов, затеянных моим родственником. Что угодно, но такого я не допущу. Я достаточно ясно выразился, брат?

— Совершенно ясно, ваше величество, — ответил Ршава.

— Хорошо. Значит, больше ни слова об этом. — Малеин не сомневался, что сможет добиться своего когда пожелает и как пожелает. Такая уверенность была неотъемлемой частью любого человека, который хотел оставаться автократором видессиан.

И Ршава больше не сказал об этом ни слова — тогда.

* * *

Возвращение в столицу означало и возвращение в Собор. Для Ршавы это было гораздо важнее встречи с автократором, хотя у него хватило здравого смысла утаить это от Малеина.

Собор был притягателен и знаменит не только своей красотой. Он был воистину грандиозен! Всякий раз, когда Ршава видел его величавый силуэт, возвышавшийся над другими зданиями, он фыркал при воспоминании о храме в Скопенцане, где прослужил так долго. Нелепое провинциальное сооружение, давно уже рухнувшее стараниями хаморов и землетрясения, что довершило начатое варварами дело!..

Подобно тому как храм в Скопенцане был центром жизни Ршавы на дальнем северо-востоке, так и Собор располагался в центре жизни вселенского патриарха — и в центре теологической жизни империи.

Малеин отвел Ршаве покои в императорской резиденции. Такую любезность родственнику он все-таки оказал. Но после их первой встречи автократор с ним почти не общался: у Малеина хватало более насущных забот. Подобно пауку, сидящему в центре паутины, он напряженно ждал, когда к ней хотя бы прикоснется Стилиан.

Предоставленный самому себе, Ршава опять стал богословом. Когда он был прелатом, ему не хватало времени заниматься серьезной богословской работой столько, сколько бы хотелось. Написанная им в Скопенцане книга погибла вместе с городом — и, наверное, вместе с Дигеном, перенесшим чистовую копию рукописи на пергамент. Но об этой потере Ршава сожалел меньше, чем ожидал. С тех пор его мысли двинулись в ином — и радикально ином — направлении.

Вскоре Камениат вызвал его в Собор и патриаршую резиденцию. Ршава не очень этому удивился: его имя обсуждалось бы в качестве возможного преемника трона патриарха, даже если бы тело находилось очень и очень далеко. С учетом его достижений и происхождения это казалось неизбежным, как восход солнца.

Камениату было уже под семьдесят, а его длинная седая борода стала пушистой и просвечивала, как облачка в ветреный весенний день. Его облик дополняли большие кустистые брови и растущие из ушей пучки волос, которые Ршава счел отвратительными. Нынешний патриарх ничем себя не обесчестил, но и не прославил. Скорее он лишь исполнял роль патриарха.

— Пресвятой отец, — пробормотал Ршава, уважая должность, если не человека. Он очень низко поклонился. — Для меня честь наконец-то познакомиться с вами после стольких лет, проведенных вдали от сердца империи.

— Я тоже рад с тобой познакомиться, — ответил Камениат, хотя Ршава ничего не сказал о радости. — Даже несмотря на то, что тебя перевели в далекий город, твое имя постоянно было у меня на слуху.

Он произнес это так, словно Ршаву перевели на иностранный язык, а не на другую церковную должность. Все эти годы Камениат наверняка испытывал немалую тревогу, когда при нем упоминалось имя Ршавы. Если нынешний патриарх вызовет достаточное неудовольствие автократора, он мгновенно станет бывшим патриархом. И Ршава — его наиболее вероятный преемник…