Мост в чужую мечту

Пока Яра говорила, Кавалерия внимательно вглядывалась в нее, точно ожидая чего-то. Хотелось бы Яре понять, чего.

– Я перестаю быть шныром. Я уже почти не шныр, а так… непонятно кто… – договорила она.

Кавалерия успокоенно кивнула. Яре показалось, что Кавалерия обрадовалась.

– Хорошо, что ты это сказала. Очень хорошо! – сказала она с облегчением.

– Почему? – не поняла Яра.

– Несколько раз за два десятилетия случалось, что люди вылетали из ШНыра за сущие, как нам казалось с Кузепычем, мелочи. Даже не за закладки. Ограда переставала впускать их, а через какое-то время умирала и пчела. И мы ничего не могли поделать. Но всех их отличало общее качество. Все они считали, что достойны быть шнырами и имеют большие заслуги.

Яра что-то промычала.

– Ты… не приносила в ШНыр ничего… постороннего? Никакого предмета? Артефакта? Хотя бы какой-то мелочи? – внезапно спросила Кавалерия.

Яра молчала, чувствуя, что если издаст хоть звук, то выдаст себя. Но и молчанием тоже выдаст. Откуда Кавалерия знает? Или только догадывается? Так и стояла точно истуканчик, ощущая свою полную беспомощность.

– В любом случае, – продолжала Кавалерия, глядя не на Яру, а на фиолетовые тучи, – даже если такой предмет и был пронесен кем-то, искать его я не собираюсь. Ограда пропустила его. А значит, мне, Кузепычу и Меркурию глупо быть мудрее древней защиты ШНыра. Как показывает практика, мы ошибаемся, а ограда нет.

– То есть что? Он может ее оставить? – не поверила Яра.

Кавалерия вздрогнула косичкой.

– Получается, что да. Непосредственно ШНыру эта вещь не повредит, но может повредить самому человеку. Законом не запрещается есть штукатурку. Но – не хочу навязывать свой взгляд на вещи! – те, кто регулярно ее ест, редко живут долго и счастливо.

Возникла неловкая пауза, прерываемая только скрипом снега. Яра переминалась на месте – скорее от волнения, чем потому, что мерзла.

– Как твоя пчела? Видела ее? – спросила Кавалерия.

«Откуда она знает?» – подумала Яра.

– Сама она не прилетала давно. Не знаю, может, из-за морозов? Но вчера я заходила в сарай. Я знаю, где Кузепыч прячет улей… Я постучала, подышала в улей. И она выползла ко мне.

– И…

– Проползла по руке, потом по шее и… заползла обратно. А вообще улей не спит. Шебуршатся там… Ринина матка… ну, короче, мне кажется, она всех строит. Наводит порядок.

– Есть в кого, – улыбаясь, сказала Кавалерия.

Яра присела на корточки, секатором водя по снегу. Кавалерия наблюдала за ее нерешительными движениями.

– Что еще? Не тяни! – проницательно спросила она.

Та обрадовалась, что сейчас темно и сложно разглядеть лицо. Пока она искала Кавалерию, у нее было много слов, оправданий, резонов, но теперь все они собрались в одну фразу:

– Можно отменить шныровский брак?

Кавалерия молча протянула руку за своим секатором.

– Что, вообще никак? – испуганно спросила Яра.

– Я просила вас не спешить! – сказала Кавалерия, но сказала устало, без негодования в голосе.

«Может, все не так страшно? – с надеждой подумала Яра. – Ну, в смысле, пугают на всякий случай, а потом окажется, что есть вполне себе нормальная лазейка».

– А если достать закладку… или… ну хоть как-то, я не знаю, – пробормотала она.

Кавалерия спрятала одни очки и достала другие, с более тонкими стеклами, с серебристой тонкой дужкой.

– Что, туго?

– Да, – подтвердила Яра. – Он такой… чужой. Не знаю… все не так как-то!

Кавалерия улыбнулась.

– Не буду оспаривать. Допустим, твои слова соответствуют истине. Даже предположим, что ты святая, а он исчадие ада. Но это ничего не меняет. Теперь вы с ним одно целое. А один в паре всегда работает на разрушение отношений.

– Что, всегда? – пораженно спросила Яра.

Ей странно было слышать такие слова от Кавалерии.

– Чаще всего. Иногда, правда, меняются ролями. Даже приблизительного равенства не бывает. Кто-то всегда тянет отношения, как трактор плуг. Если же трактор начнет вставать в позу и обвинять плуг, что тот еле тащится, все разлетится вдребезги. И это еще не самое скверное.

– А что самое?

– Испытание шныровского брака! Пока его не было. Ну, судя по тому, что вы оба живы.

Яра неосторожно шагнула в сугроб и черпанула ботинком снег.

Глава 24 АДСКАЯ ПЕСОЧНИЦА ДИОНИСИЯ БЕЛДО

Половинчатой верности не бывает. Или все, или ничего. Все равно, что Адам с Евой сказали бы: не вопрос, мы яблока есть не будем, а так – кожуру пожуем и выплюнем.

Из дневника невернувшегося Шныра

Говорят, существуют смежные таланты. Математика и музыка. Писательство и рисование. И вот сейчас, за три часа до Нового года, Рина сидела одна в пустой аудитории и вымучивала свой второй смежный талант. Рядом лежали скомканные листы. На каждом одно и то же: план огромной квартиры со множеством комнат. Квартира всплыла в памяти у Рины вчера ночью, когда она пыталась понять: соврал ей фельдшер Уточкин или нет.

Чем дольше она рисовала, тем сквернее становилось на душе. С памяти, точно оберточная бумага, сходили целые пласты. Рина видела ванную, похожую на маленький бассейн. Видела корешки книг библиотеки и небольшую, в три ступеньки, лесенку, позволяющую дотягиваться до верхних полок. Рядом отделенная прозрачной перегородкой тренажерная. Рина вспомнила легкую дрожь беговой дорожки и огромный монитор, служивший электронной мишенью для арбалета.

Пока Рина вспоминала, как арбалет выглядел и чем стрелял – не болтами же, – карандаш продолжал скользить по бумаге. А потом Рина поняла, что изобразила арбалет, причем вместе с державшей его рукой.

Рука была крупная, мужская. На внешней стороне ладони от мизинца до костяшки большого пальца тянулся длинный шрам, сохранивший следы иголки. Рина ощутила к этой руке нежность и теплоту, сменившиеся отвращением, когда она подумала, что это может быть рука Гая.

Она придвинула ноутбук, нетерпеливо разбудила его – этот лентяй опять скряжничал батарею и впал в спячку! – и начала печатать:

Уточкин врет, а если НЕТ????

Я жила в очень большой квартире!!!

У моего отца шрам на внешней части руки

мой отец???? ГАЙ??????????

Но почему Белдо и Тилль хотели убить дочь Гая? Или притворялись? Но тогда ПОЧЕМУ???

Постоянно думать об этом и не знать ответов было для Рины невыносимо. Она закрыла файл без сохранения, вернулась в комнату и торопливо начала одеваться. Шныровскую куртку, ботинки, даже страховочные наколенники. Обычно она их не носила, но теперь дело другое – ничем пренебрегать нельзя. Через плечо перекинула ремень сумки. В сумку сунула шнеппер. Перед этим пересчитала пнуфы – маленькие, похожие на репейник, шарики с колючками. Три доставленных с двушки мини-телепорта, позволявших отправить любого, в кого попадет пнуф, в Арктику, в заброшенную избушку. Хотя, пожалуй, заброшенной она уже давно не была. Шныры уже несколько десятилетий регулярно отсылали туда ведьмарей.