Мост Верразано

— Затемненные окна, — докладывал он потом Амалии. — Седоков не было видно, однако, судя по просадке, там сидело человек шесть-семь.

— Все очень по-дилетантски, — сказала она. — Поставили машину в нашем поле зрения… Прокатились и ничего не увидели..

Томас сказал в свойственном ему тоне печальной иронии:

— Спешка. Им некогда.

Амалия посмотрела на него с сомнением. Это азы охранного дела: в наивность противника верят только глупцы, а Томас вовсе не был глупцом.

Он перехватил ее взгляд и спросил тихонько:

— Фройляйн Амми, начинаем паниковать?..

Они устроили совет — втроем; Томаса не допустили. Амалия ждала, что Берт выкинет что-то новенькое, и оказалась права Он величественно откинулся в кресле, пророкотал:

— А очень хорошо получается, дети мои… — и постучал ногтем по Невредимке, лежащей на столе. — Мы заканчиваем свои здешние делишки и едем дальше по программе.

Он повернулся к Рональду.

— Третий вариант, Ронни: солнышко, чистый воздух и масса удовольствий! Наконец-то займусь твоим образованием, мой неотесанный друг. Рональд страдальчески перекосился и возразил:

— Берт, я от безделья…

— Не рехнешься, что-нибудь придумаю. Работоголик… Амми, как ты?

"Не буду я смотреть тебе в пасть, как кролик удаву, — подумала Амалия. — Спасибо, хоть спросил, не бросил молчком, как несчастную Нелл».

Последние недели она часто вспоминала белокурую валькирию с ямочками на розовых щеках, ее яростную ненависть к «рыжей мелкой бляди», такую понятную, если вдуматься. Вспоминала и жалела: Умник бросил ее, как ненужную одежду; добрые люди так собаку не бросят. Она понимала и Берта, потому что раза два слышала бешеные вопли Нелл, особенно гнусные тем, что в них было упоение скандалом, — ехать с такой непредсказуемой женщиной в неизвестность действительно было опасно. Чего Берт, по сути, не должен выносить, так это скандалов.

— Как я? — переспросила Амалия. — Я хотела бы знать, что такое «третий вариант»… Умник.

Глаза его удивленно округлились: до сих пор она ни разу не называла его так, как всегда звала Нелл. Затем шея налилась кровью — он понял. Помолчал, барабаня пальцами по Невредимке, и проговорил:

— По яйцам норовишь вмазать, а? Рональд поднялся и вышел. Берт смотрел на нее в упор, и выносить этот взгляд было трудно.

— Я не собиралась тебе вмазывать, Берти, — рассудительно сказала Амалия. — Просто я совершеннолетняя и не люблю, когда кто-то принимает решения за меня. Особенно — жизненно важные решения. Ты же…

— Понято, — прервал ее Берт. — Принято. Но! Ты могла бы усвоить, что я не дурачок, и когда я что-то планирую…

— Так что ты запланировал? Нет… Сначала скажи, почему ты меня зовешь с собой?

— А черт меня знает… — Он ухмыльнулся, — Хочешь, чтобы я сказал, что я тебя люблю, а?

— А ты на это способен, Берти?

— Черт меня знает, — повторил он. — С тобой, понимаешь… многое «на новенького», как раньше не бывало. А чтобы мне было приятно, когда со мной сидят, пока я работаю, — это и вовсе чудеса. Понятно? Но если по чести, — он ухмыльнулся опять, на этот раз ехидно, — то охранница и сыщица ты очень хорошая, за что и ценю.

Такое вот, значит, объяснение в любви, подумала Амалия и спросила:

— Ну а куда ты меня зовешь?

— Пиренеи. Есть там одна дыра, из которой нас никто не выковыряет. Теперь особенно. — Он приподнял Невредимку со стола. — Ух-ух! Там жизнь, там свобода!

— То есть там нас не найдут, ты полагаешь?

— Если и найдут, то не достанут. И ни-ка-ких гранатометов не потребуется…

Больше она не стала спрашивать, поняв, что сейчас Берт ничего не прибавит к сказанному. Позвала Рональда, и втроем они решили, что послезавтра утром двинутся на юг, к бельгийской границе. На машинах: с тремя большими невредимками и пятью малыми не стоило и пытаться попасть на самолет. (Амалкя хотела ехать завтра же, но Рон сказал, что меньше чем за сутки нельзя уничтожить следы изготовления невредимок.)

Томаса решили попросить, чтобы его группа оставалась на месте; если же господин Тэкер со товарищи не вернется через сутки — считать задачу группы выполненной и отправляться восвояси. Амалия представляла себе, что исполнительный Томас может дернуться и доложить Ренну об эскападе охраняемых господ, а этого ни в коем случае не следовало допускать: Берт совершенно резонно настаивал на своих «московских правилах», отъезд должен быть неожиданным для всех. Но из исполнительности Томаса вытекало и то, что она, Амалия, сможет запретить ему докладывать: все-таки она была здесь для него командиром. Запретить или даже попросить — Томас ей доверял.

А она к нему, кажется, привязалась — к спокойному и скромному немецкому мальчику. У Амалии не водилось подруг, с девчоночьих лет дружила только с мальчишками. С бывшим своим парнем, Стиви, дружила со времен школы старшей ступени — вот уж было местечко, вот уж бедняги там были учителя…

Еще одно совпадение во времени: примерно в тот же час, когда проходило это совещание, мисс Каррингтон, секретарша, доложила президенту «Дженерал карз», что господин Бабаджанян — фирма «Эксон» — желает с ним повидаться и просит о срочной встрече.

Си-Джи поднял брови. Его адвокат Арчи Дуглас (он же Арчи Парамонова), сидевший в кабинете, воскликнул:

— Ого! Неужто с белым флагом? Си-Джи сказал в интерком:

— Сегодня после двух, мисс Каррингтон. Спасибо. — Повернулся к Арчи. — С белым? Я думаю, с «веселый Роджером».

Арчи осторожно предложил:

— Си-Джи, может быть, я буду тебе полезен?

— Пожалуй. Мне от тебя скрывать нечего.

Он слишком хорошо помнил о своем секрете, о том, что встал на одну доску с террористами. Присутствие известного адвоката при разговоре, за словами которого неизбежно будут маячить два террористических акта — взрыв цеха и взрыв вышки, — может когда-нибудь и пригодиться.

Бабаджанян прибыл в два пятнадцать; Арчи Дуглас уже сидел в кабинете. На этот раз нефтяной король был одет по форме, то есть в двубортный костюм-тройку, при галстуке, и благодаря костюму выглядел куда менее пузатым. Если присутствие адвоката и удивило его, он никак этого не показал — уселся в гостевое кресло, скрестил ножки и вперил в Си-Джи свои газельи глаза, еще более грустные, чем в прошлый раз. Си-Джи проговорил:

— Слушаю вас, уважаемый сэр.

— Видел у господина Брумеля вашу очаровательную жену, — нараспев объявил гость и умолк.

— Простите, сэр?.. — переспросил Клем, пытаясь не сжимать кулаки. «Не пугай меня, клоун, — подумал он. — У тебя тоже есть семья».

— Да-да, это вы меня простите, — тот взмахнул пухлой рукой. — Я так… вспомнил… Господин Гилберт, очень хорошо, что здесь господин Дуглас. — Он подался вперед. — Господин Гилберт, пора кончать с этим безумием — вот с чем я пришел. С призывом к миру.

Мы поменялись ролями, сказал себе Си-Джи и ровным голосом произнес:

— Я ни с кем не воюю. Могу предположить, что вы говорите о диверсии на моем заводе?