Мостики капитана
Шрифт:
— Закуси.
Девочка захохотала и громко крикнула, что я мужчина ничего, а я кисло спросил:
— Еще будем прыгать?
— Ладно, пошли.
— Ты один живешь?
— Не совсем, в общем, тут, а что?
— Ничего.
Квартирный вопрос испортил не только жителей нашей славной столицы.
— Ты проходи, пока я один, но на днях вот-вот… Там достань из холодильника чего-нибудь закусить.
Я вымыл две пыльные рюмки, открыл банку шпрот, нарезал остатки уже отчетливо пахнущего плесенью хлеба, нашел два червивых яблока и раскромсал
Моя рука дрогнула, и жирная прозрачная лужица поползла от рюмок в сторону моей гостьи. Подавляя желание сплюнуть выделившуюся слюну, я бодро сказал:
— За что будем пить? Давай за тебя!
— У тебя курить нету?
Я выпил водку, кинул в свой рот две дольки яблока, один навильник шпрот и кусок хлеба.
— Есть, сейчас принесу, как прошла?
— Нормально, дай воды запить.
Пили мы вяло, разговор тоже не шел, на каждую рюмку девочка выкуривала по две сигареты и складывала окурки в банку из-под сметаны.
— Много куришь.
— Ну и что.
— Так, ничего.
Я раздробил зубами веточку от яблока и хотел разлить еще по одной, но указательный пальчик с обгрызенным ноготком остановил горлышко бутылки.
— Я больше не буду — не идет. Пошли спать.
— Душ?
— Не-а.
— Пошли. Я сейчас.
Я подставил затылок под струю холодной воды, пытаясь выкристаллизовать в обмякших мозгах сексуальную ясность, потом тщательно вытер голову махровым полотенцем и вышел из ванной.
Опять курит, зараза! Потом неделю проветривай.
— Пойдем.
Пока я раскладывал диван и стелил постель, моя собутыльница разделась и сразу юркнула под одеяло, достаточно разочаровав меня своей поспешностью.
А как же прелюдия? Кожа гладкая, но чуть липковата, надо было понастойчивее предложить принять душ. Вяловата моя юная жрица. Грудь остренькая, у Вероники, наверно, поаморфнее. А как со здоровьем? — опомнился! Что-то вольная борьба у нас совсем не того. Хотя кое-какая активность… Да смотри-ка ты… С насморком можно и задохнуться. Акробатическое доставание языком моего неба — я же водку пил, как бы рефлекс не сработал. Она слижет весь загар с моего тела, полегче — слюни стягивают кожу. Куда это она? Ой. Не ожидал, то есть, конечно, ожидал, но… Вероника… жарко… как жарко, Вероника… жарко… не надо было пить…
— Вероник, не надо было нам пить.
— Твоя Вероника с кем-то другим трахается.
Тьфу, дурак! И как я мог так.
— Это я это… Ты извини, все в голове перемешалось, ты извини, просто это…
— Да мне плевать.
— А тебя как зовут?
— Андромеда.
— Андромеда? — папа увлекался мифологией?
— Нет, обсерваторию сторожил — зови Анечкой.
Я проснулся в семь утра, очень небрежно умылся, поставил чайник и пошел будить мою ночную фею. Фея намотала на себя одеяло с простыней и накрылась сверху подушкой.
Как же она говорила ее зовут? Сильфида, Клеопатра, Джульетта или, может быть, Пенелопа? Все равно наврала, наверно.
— Вставай, Брюнхильда, мне на работу пора!
— Какую работу?!
Если бы я знал какую.
— Вставай скорее — опаздываю!
— Не ори, сейчас встану.
Кокон из постельного белья развернулся, и я подумал, что можно на некоторое время и задержаться, но утомленный за ночь организм как-то
меня не поддержал, и пришлось нервно шагать из комнаты в кухню и обратно.— Выпьешь?
— С утра не пью.
— Молодец — у тебя еще все впереди.
— Пошел ты.
— Нет, дорогая, мы пойдем вместе.
Я грубовато дернул за руку мою ненаглядную, потому что раннее утро редко красит женщину, даже в ранней молодости.
На крылечке мы оба защурились от яркого утреннего солнышка, застенчиво улыбнулись друг дружке, я заплел косичку моей сестренке, она сняла все соринки с моих лацканов, мы нежно прикоснулись друг к другу щеками, порозовели от смущения, а потом голубой маленький автомобильчик увез мою маленькую в неизвестном направлении. Я посмотрел ему вслед и пошел.
Сначала я думал, что я пошел к Георгию Григорьевичу, потом мне показалось, что я иду к школьному товарищу, потом я был уверен, что на бирже труда запишусь в безработные, но когда я сел на облупленную скамейку, то кисло и немного презрительно сам себе усмехнулся.
А вдруг она уже ушла?
Вышло восемь человек, зашла пухленькая старушка с пухленькой лохматой болонкой.
Если сейчас выйдет женщина — пойду домой, если мужчина — еще подожду чуточку.
Строгая женщина в дорогом и теплом не по сезону костюме — беспринципно остался сидеть.
Да, это она выпорхнула, то есть осторожно сошла со ступенек.
— Привет…
— Привет, вот поджидаю тебя.
— Зачем? Мне на работу пора.
— Я тебя провожу.
— А мне недалеко — через квартал направо.
— Ну и что.
— А ты что не на работе?
— Я сейчас в отпуске.
— А кем работаешь?
— Геологом.
Кем? А почему, собственно, не космонавтом? Хотя, романтика, тайга, костер, гитара, схватки с браконьерами, охота на медведей с одним ножом в руке, залежи алмазов, платины, золота и подруги трудовых будней без комплексов.
— Плохая профессия — никогда дома не бывают.
— Да, я тоже так думаю и после отпуска переведусь в управление — хватит, помотался.
— Так ты, наверно, потеряешь в зарплате?
— Не так чтобы очень, но все же.
Не слишком ли много вопросов? Пора перехватывать инициативу.
— А ты чем занимаешься?
— Я бухгалтер в фирме Инко. Мне предлагали замом главбуха, но я отказалась — зарплата почти такая же, а ответственность гораздо больше, а потом Татьяна Савельевна говорит, что лучше сейчас все снизу досконально узнать, чтобы потом можно было на любой вопрос знать ответ, а то у нас была экономист — не знала, на какой счет хозрасходы списывать.
Чтобы ее такое спросить по профилю?
— А сложно годовой баланс сдавать?
— Если в течение года бухгалтерия велась аккуратно, то не очень. Тут ведь еще многое от налоговой зависит.
— Понятно. Пойдем сегодня куда-нибудь?
— Куда это «куда-нибудь»?
— В кино.
А ходят ли сейчас в кино?
— Я не знаю.
— Ты во сколько заканчиваешь работать?
— В пять, но я не знаю.
У Георгия Григорьевича было шумно. Я потолкался около стола играющих в карты, перекинулся парой фраз со знакомыми и хотел уже незаметно исчезнуть, как Георгий Григорьевич поманил меня пальцем: