Мотылек

— Вопрос не в этом. Вопрос в том, что делала бы я со своей жизнью, если бы не встретила тебя? Я до самой смерти буду благодарить Бога за тебя.

Через два дня после похорон Дейва Уотерза Агнес отправилась в Бертли. Она постучала в дверь дома Магги, ей открыла Руфи, у которой от удивления широко открылся рот. Руфи оглянулась в комнату, которой, видимо, пользовались и как кухней, и как гостиной, и вопросительно посмотрела на мать, которая сидела у стола, приткнувшегося сбоку от нагромождения мебели. Но она не промолвила ни слова.

— Можно войти, Руфи? — спросила Агнес.

— Да-да, конечно, мисс. Мама, к нам...

— Я знаю, кто это. — Пегги поднялась из-за стола и уставилась на Агнес.

— Я решила заехать и посмотреть, как ты живешь, Пегги, — проговорила Агнес, преодолевая большую неловкость.

— Посмотреть, как я живу? Мило, очень мило с вашей стороны, мисс. Очень мило, что вы нашли для этого время. Жаль только, не нашлось у вас времени прийти проститься с Дейвом.

— Я... У меня не было сил заставить себя... Прости меня. Я... думала, ты поймешь.

— О, да-да, мисс! Я понимаю, мисс. Я понимаю, что некоторые люди не в силах прощать, а другие могут отдавать всю жизнь семье, как делал он, и это не в счет. У него были свои недостатки. Да, а главным было то, что он слишком много думал о вас обеих, особенно о тебе. И когда ты покатилась вниз, он был очень огорчен. И еще как. Господи, как же он был огорчен! — Она затрясла головой в сторону Агнес. — С ним бы никогда не случилось того, что случилось, если бы ты, как говорится, не показала слабины. Это его убило. Вот так. — Пегги повернулась, подошла к находившемуся в двух шагах от стола камину и с шумом поставила в огонь закоптелый чайник. — Я до сих пор не могу понять, как ты можешь себе такое позволить — ты, со всем своим воспитанием! Это надо же, чтобы так унизить себя...

— Я себя не унижаю и не роняю, Пегги. Я собираюсь выйти замуж за человека, который во всех отношениях человек достойный и честный. Он ни в чем не уступает многим так называемым джентльменам, которых я знаю, а во многом и превосходит их.

— О-хо-хо. — Голова Пегги откинулась назад, словно она взывала к потолку: — Никогда даже представить себе не могла, что мои уши услышат такие вещи. Никогда в жизни. И как это я не сошла с ума, и это после всего, что я сделала для тебя!

— Ты делала для меня то, что тебе хотелось делать, — резко ответила Агнес. — Вы с Дейвом командовали в доме, как в своем собственном. Давай говорить в открытую: вы с Дейвом позволяли такие вольности, какие ни один другой слуга не осмелился бы допустить. С вами обращались как с членами семьи, и, позволь мне быть откровенной, с теми, кто стоял ниже вас, вы не обращались с тем же уважением, с каким относились к вам, никогда, ни ты, ни он. Ну, что же, я пришла посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь тебе, но вижу, что ничего сделать не смогу.

Она повернулась на каблуках и вышла. Выйдя уже на берег реки, вдоль которой были построены двухкомнатные домики, она услышала, как ее окликает Руфи:

— Мисс! Мисс!

Она остановилась и подождала, пока ее догонит Руфи. Та со слезами в голосе обратилась к ней:

— Не обращайте внимания, мисс, она совершенно не в себе, она набрасывается на всех, и на меня, и вообще на всех. О, мисс! — Она покачала головой: — Мне так не нравится так жить, не нравится, и все тут. Мне не нравится здесь. Это дом Магги. Она, знаете, теперь работает полный день, и еще беременная, скоро у нее будет ребенок, и мама только на нее и смотрит. Я больше совсем не в счет. Мисс, могу я попросить вас кое о чем?

Как-то стало легче дышать, и Агнес ответила:

— Да, да, конечно, Руфи.

— Вам никто не нужен? То есть убираться, помогать по дому. Где вы теперь с мисс Милли? Я бы к вам пришла. Я готова на что угодно, только бы не жить здесь. Она не будет скучать по мне. Я всегда знала, что ей лучше с Магги, чем со мной, с самого начала, как Магги появилась у нас. Магги умеет подмазаться, а я нет. И потом еще Грег. Он бывает такой грубый с нами обеими. Я думаю, что с мамой он еще уживется, но меня видеть у себя больше не желает. Знаете, там же всего две комнаты, и так неудобно. Я сплю на полу на матраце. О, мисс, жизнь так переменилась.

Агнес погладила Руфи по руке:

— Я... Мне кажется, нам понадобится работница, но нужно переговорить с... — она запнулась, — с Робертом... и его тетей. Рядом скоро построят новый дом, и, конечно, понадобится помощница. Как бы там ни было, давай договоримся так: дай мне дня два, приходи в пятницу. Но ты уверена, что мама не расстроится еще больше?

— Понравится ей это или не понравится, мне до этого нет дела. Я должна уйти оттуда. Можно пойти на военный завод, но это значит снимать комнату, а я этого терпеть не могу.

— Хорошо, Руфи. Попробую что-нибудь устроить. А теперь — до свидания, и не беспокойся, все устроится.

— До свидания, мисс. И спасибо вам, спасибо.

Агнес спустилась с холма до того места, где оставила двуколку под присмотром мальчишки. Оплатив его услуги тремя пенсами, она села в коляску и направила лошадь домой. Вот и все, думалось ей, больше ничего не может стрястись. Но оказалось, что может.

На следующее утро Агнес получила письмо от Стенли. Прочитав его, она цинично улыбнулась. Письмо было очень кратким.

Дорогая Агнес!

Я слышал, что ты собираешься выйти замуж за этого типа. В случае, если ты пойдешь на этот шаг, предупреждаю тебя, что, действуя от имени Арнольда как главы семьи, я имею полномочия отправить Милли в лечебницу для душевнобольных, и я это немедленно осуществлю, если ты решишься сделать то, о чем ты с таким вызовом распространяешься...

Агнес села за стол и написала следующее письмо.

Дорогой Стенли!

Можешь предпринимать любой шаг в отношении Милли, если считаешь, что он пойдет ей на пользу. Только проконсультируйся с доктором Миллером, когда ее можно будет забрать отсюда.

И подписалась коротко: «Агнес».

После Нового года прошло довольно много времени, когда она получила еще одно письмо от Стенли. Письмо принесла Руфи. Агнес сидела в гостиной, массируя пальцы Роберта. С левой руки бинты уже сняли. Кожа на ней потрескалась и буквально светилась, а большой палец был практически без подушечки. Два пальца на правой руке были забинтованы, остальные, как и на левой руке, были неподвижны и покрыты шрамами. Она взяла у Руфи письмо и сказала:

— Спасибо, Руфи, — и тут же добавила: — Ты не сделаешь чаю? До смерти хочется пить.

— Конечно, мэм, — радостно улыбнулась Руфи. — Я мигом, мэм.

Агнес с Робертом переглянулись и вместе улыбнулись. К ней впервые обратились «мэм», и он заметил:

— Теперь ты мэм. Ну и ну.

Вскрыв письмо, она сказала ему:

— Раздвинь-ка пальцы, давай-давай, работай ими...

— Чего это я буду ими двигать, когда у меня для этого есть ты, — ответил он.

Она легонько шлепнула его по голове, затем прочитала письмо. Оно было снова от Стенли, написано еще короче и несколько вежливее.