Мой адрес — Советский Союз! Дилогия

В прежней жизни здесь бывать не довелось, но внутри спортзал ничем не отличался от тысяч таких же, раскиданных по необъятному СССР. Сначала я услышал стук мячей, затем увидел разминавшихся участников предстоящего волейбольного матча. М-да, это всё были дядьки лет от тридцати и, пожалуй, даже до пятидесяти.

— Евгений!

Я обернулся на окрик. Трибуна тут была скромная, с одной стороны в пять рядов, и заполнена от силы на треть. На ближнем краю пятого ряда сидел и призывно махал мне рукой Борисов. Я сел рядом.

— Это сборная Свердловского обкома КПСС играет сегодня с командой «Горводоканала». А нас интересует вон тот высокий товарищ, который как раз что-то наставительно выговаривает партнёрам. Мы с ним когда-то в институтской волейбольной команде играли, сейчас редко видимся, но не забываем друг друга. Звать его Борис Николаевич.

А я уже и сам понял, что это не кто иной, как первый Президент России. Будущий Президент. И не факт, что он им станет, зло подумал я, глядя, как Ельцин, держа в правой руке мяч, машет левой, на которой не хватает двух пальцев и фаланги третьего. Уж я-то сделаю всё, что в моих силах, чтобы этого не произошло.

Все час с небольшим, пока продолжался матч, в котором обкомовцы уверенно обыгрывали своих горводоканальных соперников, я думал о том, как так могло случиться, что именно эта беспалая сволочь может стать моим соратником в борьбе с зарвавшимся чинушей из горкома партии? Ирония судьбы!

Наконец игра завершилась, с сухим счётом — 3:0 по партиям. Довольный Ельцин вытирал вспотевшее лицо полотенцем. Помахал рукой Борисову, тот, сцепив пальцы в замок, потряс ими в воздухе, мол, салют, поздравляю! Потом Ельцин что-то сказал партнёрам, и направился к нам.

— Поздравляю!

Юрий Борисович потряс руку своему давнему товарищу, от которого пахло кисловатым потом и чем-то звериным, затем представил меня:

— А это вот тот самый Евгений Покровский, о котором я тебе говорил.

Мы обменялись рукопожатием. Ладонь у меня не маленькая, но у Ельцина оказалась ещё больше. И крепкая, в чём я почти и не сомневался.

— Спортом занимаешься? — спросил Ельцин.

Впервые я услышал вживую его голос, а не по телевизору. Сделав над собой усилие, я выдавил из себя слабую улыбку.

— Да, боксом.

— И как успехи?

— Недавно победил на всесоюзном турнире у нас, в Свердловске, приуроченном к Дню Победы.

— А, да, слышал что-то про этот турнир… Молодец! Давай-ка присядем, и расскажешь мне, что у тебя с этим Язовским произошло.

— Со старшим или младшим?

— С обоими.

На рассказ ушло не больше десяти минут. Я старался обходиться без лишних подробностей, но не удержался, упомянул и про тех троих, что пытались разобраться со мной вечером прошлого воскресенья, о чём не рассказывал даже Полине. Вкратце, мол, хотели проучить, а я им сам накостылял.

— Так вот прямо в одиночку троих уложил? — вскинул брови Ельцин и бесцеремонно поинтересовался. — Не врёшь?

Юрий Борисович, также внимательно меня слушавший, сидел с другого боку, и я не мог видеть его реакцию, однако услышал, как тот аж прямо заёрзал.

— Зачем же мне врать? — пожал я плечами. — Один вообще с ножом пошёл, пришлось его булыжником в грудь приголубить, а потом в нокаут отправить.

— Силён, — протянул Ельцин, выпятив нижнюю губу.

Он слегка отстранился, словно бы желая разглядеть меня получше, а я почувствовал, как у меня начинают краснеть уши. Твою ж мать, как не вовремя. И почему-то злость на него пропала… С другой стороны, пока и злиться нет причины, этот вот Ельцин, что передо мной сейчас, ещё ничего такого не сделал, чтобы его ненавидеть. Просто я знал, на что он способен. И смогу ли я что-то изменить в этой истории, дабы не допустить этого человека к власти?

— А сам-то ты откуда, не свердловский? — вывел меня из тяжких раздумий голос Ельцина.

— Из Асбеста.

— Бывал, по работе приходится по всей области колесить, понимаешь, — сказал он своё знаменитое в моём будущем словечко. — Ладно, пойду душ приму, да домой. Наина обещала сегодня пирог с земляникой испечь. А то ведь дочки всё съедят, ничего папке не оставят. А с этим Язовским мы разберёмся. Если что — комитет партийного контроля подключим.

В общагу я вернулся в разобранных чувствах. Конечно, приятно, что за меня хочет заступиться серьёзный чиновник из обкома партии, а с другой — этого человека я ненавидел всеми фибрами своей души. Никогда не прощу ему Беловежскую пущу и заискивания перед западными хозяевами.

Память продолжала безжалостно давить прыщи моих воспоминаний, выдавливая из них гной вперемешку с сукровицей. Если верить жене человека, с которым мы только что жали друг другу руки, нас ждут «святые 90-е». Да, я сумел создать свой небольшой бизнес, но кто бы знал, чего мне это стоило и чего стоило удержать этот бизнес на плаву, когда крышевать меня приходили то «центровые», то «уралмашевские», то «синие»… В итоге два года платил дань «уралмашевским», пока наконец ими вплотную не занялся УБОП. А с нормальной «крышей» помог тот самый начальник охраны банка, с чей помощью впоследствии я приобрёл «Макаров», из которого и произвёл роковой выстрел.

Помню, как в мой магазин пришёл приглядеть ноутбук молодой парень на костылях, с обрубком ноги и белеющим шрамом у виска. Разговорились, оказалось, ногу потерял в Чечне (впоследствии я проверил, это оказалось правдой), а сейчас, после того как его комиссовали с копеечной пенсией по инвалидности, осваивает компьютер, учится на дизайнера. Вот только денег на хороший ноут не хватает, а слабенький брать не хочется. Я тогда просто подарил ему самый крутой ноутбук, хотя он и отказывался до последнего. А потом он бесплатно сделал мне сайт для моего бизнеса.

Вспомнил и своих соседей по лестничной площадке Чупраковых. Их единственный сын-контрактник погиб во время спецоперации, выполняя воинский долг. Мать ходила с выплаканными глазами, а отец, Санька, как я его называл, так как был старше его лет на двадцать с лишним, который был большой любитель побалагурить, моментально поседел и превратился в какого-то зомби. Мне реально страшно было смотреть ему в глаза, я видел в них только какую-то могильную пустоту и такую безысходность, что моё сердце будто сжимал кто-то невидимыми тисками.

Хочу ли я такого будущего своей стране? Нет, не хочу, меня вполне устраивает развитой социализм, который с этой грёбаной Перестройкой свернул куда-то не туда. Хотя, читая в Сети публикации, посвящённые развалу страны, во многом соглашался с теми, кто утверждал, что падение СССР началось ещё при Брежневе, и в первую очередь это было связано со стагнацией экономики. Реформы, которые предлагал Косыгин, заморозили, а они могли бы помочь стране удержаться на плаву. Ведь недаром восьмая пятилетка 1966–1970 годов в СССР получила название «золотой пятилетки»: это был период наиболее стабильного экономического развития страны за всё послевоенное время. Вот только по какой-то причине начинания Косыгина не получили необходимой политической поддержки. Советское руководство свернуло реформы, вновь взяло экономику под жесткий контроль, и после «золотой пятилетки» страна погрузилась в эпоху застоя, закончившейся глубоким кризисом и падением советского строя.