Мой адрес Советский Союз..

Провожающие с цветами под звуки оркестра, исполнявшего траурные мелодии, шли за гробом, который везли покрытые траурными попонами лошади, по Кирочной от ГИДУВа, где в зале Ученого совета происходила панихида, до Охтинского кладбища. Как хорошо, что в скором времени такие скорбные церемонии были отменены.

После смерти дедушки в нашей жизни произошли существенные перемены. Прежде всего, это коснулось квартиры. Для нас, троих, метраж квартиры был слишком большой. Нам предложили переехать в трехкомнатную квартиру в Сталинсктм доме на Московском проспекте, но бабушка отказалась. Ей казалось немыслимым уехать из квартиры, где прошла большая часть ее жизни и куда, она верила, скоро должен вернуться из лагерей ее сын. Она предпочла сделать в квартире перепланировку и отдать две комнаты (дедушкин кабинет и Левушкину комнату, где мы жили с мамой) стоявшему на очереди сотруднику ГИДУВа профессору Попову Н.А. и его супруге Галине Александровне.

Так наша квартира стала коммунальной, а сам выбор оказался крайне неудачным. Ну об этом потом. Но самым важным для меня стало то, что я поняла – бабушка смертна – и я за нее в ответе, то есть кончилась моя полная беззаботность. Я хоть немного повзрослела.

По-прежнему, материальная сторона жизни меня нисколько не касалась, но внутри поселился какой-то страх, я уже не могла так беззаботно бегать во дворе, совершать рискованные поступки, озорничать в школе, хотя все это все же, конечно, было.

Каникулы в Витово.

Изменились и мои летние каникулы, их я стала целиком проводить в деревне Витово (крайний юг Ленинградской области) вместе с тетей Дусей и ее семьей – с братом Геней и сестренкой Риммой.

Конечно, было раздолье. Тетя Дуся нас не притесняла. Жизнь была самая простая – спали на сене, питались сугубо экологически чистыми продуктами – так, на ужин на столе стояла кринка молока и каравай испеченного в печи душистого хлеба, на обед – окрошка с огородными овощами, печеная картошка со свежепросольными огурцами и ягоды со своих кустов.

Гуляли до ночи. У нас было свое излюбленное место – горка, где когда-то находился сад помещика Штырина, а от него сохранился лишь заросший осокой и ракитами пруд. Место было красивое, открывался прекрасный вид на деревню и на окружающие ее луга и леса.

Деревушка была маленькая – домов 15-20. Во время войны там были немцы, все местные жители опасались их, впрочем, и партизан – тоже. Наша баба Паша со своей младшей 16-ти летней дочкой Тоней пряталась в лесу в землянке на всякий случай. Ведь всем надо было есть, и немцам, и партизанам, поэтому местное население боялось грабежей.

Когда немцы отступали, они решили сжечь всю деревню. Но некоторые бабы на коленях просили, чтобы их дома пощадили. Таким образом, в деревне осталось четыре довоенных дома, все остальное – новодел. С учетом трудного послевоенного времени, выглядели они в лучшем случае как современные сараи. При этом наш дом был пожалуй самый уродливый – рассказывали, что дядя Ваня где-то по дешевке купил старую баню и перевез ее в Витово.

Но нас это ничуть не расстраивало – была бы крыша над головой. Причем крыши в деревне были в основном покрыты толем, реже – соломой, лишь в старых избах сохранилась деревянная черепица.

Жизнь в деревне была более или менее налаженной – каждое утро выгонялся скот, в основном козы, но были и коровы, и овцы. У нас, пока была жива баба Паша, были две козы -Анька с большими рогами и Белка – комолая, но с сережками. В полдень били в висевший на горе металлический баллон (било), звук которого разносился по округе. Хозяйки с ведрами шли в поле доить скотину. Обратно стадо возвращалось перед закатом. Впереди шла всегда определенная корова и вела остальных.

Пастухом была тетя Дуня. Ходила она всегда оборванная и грязная. Вид у нее был придурковатый, изба была очень ветхая, грязная. Я даже не представляю, как в ней можно было зимовать – в полу широкие щели, сквозь которые ее младшая дочка Тонька, наша подружка, выливала воду и даже писала. Печка тоже чуть держалась. Да и огород у них был весь запущенный.

Что ни говори, а даже внешне деревенские люди в те времена отличались от городских какой-то дремучестью. Правда, старики были в основном неграмотные. Но отпечаток дремучести лежал и на среднем поколении. Однако власти активно пытались повысить культурный уровень – в деревнях покрупнее (селах) обязательно, видно вместо церквей, были школы, клубы, в которых проводились лекции и иногда показывались фильмы, а по вечерам устраивали танцы. В соседней с нашей деревней Поддубье была даже неплохая библиотека. Именно там я впервые ознакомилась с журналом «Новый мир», главным редактором которого был тогда Твардовский, и в котором, как я потом узнала, печатались самые. продвинутые и интересные произведения советских, и не только, писателей.

Кроме того, в этих селах были магазины, где продавались продукты и ширпотреб (без наценок), которыми пользовались жители окрестных деревень.

Однако старина не полностью исчезла из народного быта – в каждой деревне был свой пристольный праздник, на который собирались окрестные соседи. В Витово это была Казанская (в честь Казанской иконы божьей матери). По-моему она была в конце июня. К празднику все готовились. Все кругом мылось и чистилось, люди одевали праздничные одежды.

Нас тетя Дуся тоже одевала во все новое, на столе выставлялись праздничные угощения, появлялась выпивка. В деревню собирались гости, и начиналось празднование.

На улице в центре деревни собирались подвыпившие люди, звучала гармошка, начинались танцы. Большим успехом пользовалась кадриль, а также «поляночка». Это все танцы с выходами, когда отдельные пары исполняли какие-то свои па с притоптыванием и прихлопыванием. Женщины в нарядных шалях, мужчин немного, большинство, уже сильно выпивших, глазели на танцующих, отпускали всякие шуточки. Танцы перемежались с песнями типа частушек, иногда похабных, но всегда веселых.

Изредка бывали драки, но их как-то быстро пресекали. Мы только вертелись вокруг танцующих, иногда мешались, подпевали, в общем, веселились во всю. В связи с праздниками в деревне, мне все время приходили на ум стихи Лермонтова о любви и России:

А в праздник под вечер душистый

Готов до ночи я смотреть

На пляски с топаньем и свистом

Под говор пьяных мужиков.

Ну что в этом хорошего, а греет сердце и вспоминается с удовольствием. Люди были какими-то более родными, близкими.

––

Однажды я была в Витово и зимой, но это было в старших классах. Я упросила бабушку отпустить меня в деревню на зимние каникулы. Баба Паша к тому времени уже умерла, но в нашей избе зимой жила другая одинокая знакомая бабушка.

Впечатления были огромные. У меня с собой был рюкзак и лыжи. Договорились, что до Луги я доеду на поезде, а оттуда порядка 30 км я поеду на такси, так как автобусы тогда еще не ходили. Но брать такси было бы неинтересно, поэтому я решила голосовать. Остановился самосвал, перевозящий бревна. Почему-то я решила, что это подходящий для меня транспорт. Я легла на гору выше кабинки обледенелых бревен, связанных проволокой, рюкзак и лыжи передала водителю, а сама крепко ухватилась за эту проволоку и мы поехали.