Мой ангел злой, моя любовь…
Шрифт:
Никто ничего не знал. И эта неизвестность сводила с ума Андрея, мешала уснуть ночами, когда он думал и вспоминал, как жесток может быть неприятель на захваченных территориях. «Убереги», просил он мысленно, когда крестился на службах в церкви, глядя на лики святых. «Убереги ее, раз я не сумел…»
В Агапилово со всей округи приезжали с визитами, чтобы взглянуть своими глазами на выжившего в том знаменитом уже сражении Оленина, послушать, как проходило сражение из первых уст, как атаковали кавалергарды кавалерию, защищая батарею, на которой сражался генерал Раевский. И как был контужен упавшей подле гранатой, когда уже отошел полк к своим позициям.
— Если бы не егеря, что случайно заметили меня и тех мародеров на поле, не сидеть бы мне здесь, — говорил Андрей в который раз любопытным гостям. Мужчины хмурили лбы и крутили усы, барышни же томно вздыхали и бледнели
Что тот случай был банальное мародерство, Оленин решил умолчать. Все-таки те спасли ему жизнь. Стоило ли осуждать причины, которые привели к тому? Тем паче, к нему вернулось кольцо с черным камнем, то самое фамильное, которое он прятал под бок лошади. Оказалось, в полубреду все же указал на свой схрон, умоляя забрать ценность семьи. А вот кольцо, подаренное Анной, ушло в небытие. И словно та тонкая нить, что связывала его с невестой, оборвалась, будто не стало ее, той связи меж ними, которая натянулась между ними в тот день, когда над землями Гжати бушевала гроза. На сердце ныне стало так холодно и так тревожно. И снова его душа замерла, но так как раньше — когда он совсем не чувствовал ее, когда она была мертва. Ныне она ныла тихонько, не давая покоя сердцу и разуму.
Особенно, когда до него доходили известия со стороны, где ныне стояла армия. Ведь частые визитеры привозили с собой в Агапилово и последние вести и толки о положении дел в империи. Говорили, что Кутузов снова уходит от сражения, но ныне именно Наполеон загнан в угол, а не русский полководец. Что повсеместно действуют «малой войной» на территориях, что под французами ныне, и крестьяне, и некоторые офицеры армейские, налетающие отрядами на неприятеля. И все твердили с каждым днем все увереннее и увереннее, что дни Наполеона в России сочтены, что вскоре подпишут государи мировую. Дни складывались в седмицы, и вот уже к концу подошел первый месяц осени, а мир так и не был подписан. Поговаривали, что император и хотел бы, да Кутузов просит выждать время, не дать отступить Бонапарту с высоко поднятой головой.
— Желают гнать, аки пса с поджатым хвостом, — шутили соседи, когда сидели в библиотеке за бокалом рябиновки, которую отменно гнала ключница Агапилово. — И пусть так и гонят! А то!
Но Андрей не в полной мере разделял их веселье, их радость по этому поводу. Для всех них, собравшихся здесь после обеда у камина в уединении от дам, что беседовали в гостиной, война толком и не была. Только у двоих были ранены родные, остальные лишь отдали в ополчение крепостных. И страх испытали в дни, когда горела Москва, когда зарево напугало многих настолько, что они были готовы бросать свои усадьбы и добро и бежать за Калугу и дальше. В остальном все осталось прежним для них: размеренный распорядок дня типичного для усадьбы, поездки на церковные службы, визиты, чаепития и скромные обеды на десяток персон, после музицирование в гостиной и карточные игры за ломберным столом, тихий смех и плавно текущие беседы. Для Андрея же эта война перевернула мир с ног на голову, и он чувствовал каким-то внутренним чутьем, что никогда уже не будет этот мир тем, что был ранее.
— Я удивлена, что ты остался тут тотчас, — вдруг произнесла Надин, и он вернулся мыслями из прежних дней сюда, к пруду и к ней, стоявшей возле него, обрывающей задумчиво листья с гибкой ветви ивовой. — Думала, что уйдешь, едва увидишь меня. Как делал это ранее… Ведь со мной нет ныне Таты, я рисковала, что ты прогонишь меня. Как прогонял в Москве. И гнал этой весной…. Ты ведь ненавидишь меня, верно? Как Алевтина Афанасьевна.
— Во мне нет ненависти к тебе, Надин, — устало проговорил Андрей. — Но и любви к тебе тоже нет. Ни положенной приличиями, ни иной.
— Жестоко, но правдиво, — прикусила губу она, сжала руки, словно собираясь с силами. — Мне очень жаль, что так вышло, Андрей. Обо всем жалею ныне, веришь? О том, что Борисом увлеклась, как после увлеклась… ах, впрочем, не будем даже имени его упоминать! Я верила ему, а он сломал мою жизнь… Я так верила ему! И эти толки, что разошлись между офицерами, — она достала из перчатки платок и промокнула сухие глаза. — Вся моя жизнь… вот так… не надо было с Борисом
под венец… Я так виновата перед тобой, Андрей! Так виновата… Надобно было в то же день, когда мы… когда мы были… надобно было сказать Борису, что я не могу стать его женой, вернуть кольцо. Но мысли тогда путались… Петербург… собственный дом… Я была так молода и так глупа!Надин вдруг подошла к нему ближе, коснулась рукава его сюртука, призывая его заглянуть в ее глаза, убедиться, что она ничуть не лукавит ныне, а говорит от самого сердца. Впервые за последние годы она была так близка к Андрею без посторонних, и не воспользоваться этой возможностью она не могла.
— Я так жалела после. Каждый Божий день, — прошептала Надин, отводя глаза в сторону, на пруд, не желая смотреть на него, когда будет говорить то, что желала сказать ему. — Он был ласков только до свадьбы, оставил меня, когда… когда я носила Таточку. Мне порой даже казалось, что он женился на мне только для того, чтобы отнять у тебя. Мы были чужими. Незнакомцами жили в одном доме и делили постель. Оттого и случилась та связь… Я любви хотела, понимаешь? Любви! Той, что была у меня. Той, что я потеряла. Ощутить ту нежность, то тепло… Как раньше. И как в тот день, когда ты вернулся осенью, в год Тильзита [405] .
405
Имеется в виду год подписания Тильзитского мира, 1807
Андрей прикрыл глаза на миг, не желая вспоминать тот день, после которого едва не возненавидел себя за ту слабость, что была у него в душе в те дни. Ныне он ясно понимал, что излечился полностью от той болезни сердечной, мучившей его несколько лет, отголоски которой порой заставляли держаться на расстоянии от Надин. Ныне он понимал, что нужды в том и нет. Прошлое осталось в прошлом, в тех днях, когда он бежал, сломя голову через луг, через высокие травы, чтобы встретить ее около леса, на поляне с тонкими белыми березками, от запаха листвы которых кругом шла голова. Или это было от их поцелуев? Наивные и такие юные…
— Я должна была признаться еще в тот день, — меж тем говорила Надин. — Когда эта злобная преданная собачонка твоей матери, эта горничная, принесла кушак в столовую. Я должна была возразить, когда ты заговорил… а я испугалась, промолчала. Позволила тебе принять всю вину на себя, спасти меня. Ах, Андрей! Они так возненавидели тебя после этого…! И Алевтина Афанасьевна… твоя мать! Как она могла говорить то! Как может ныне…
— Я прошу тебя, — прервал ее Андрей, не желая продолжать этот разговор. — Ненадобно о том. Тем паче, что…, - и он замолчал. Мог ли он сказать ей, что Борис знал правду? Что он понял истину, когда утих гнев, затмевающий разум, заставивший перевернуть вверх дном столовую и выгнать младшего брата вон из дома. Он пришел позднее в казармы Кавалергардского полка, где Андрей снова стал жить на квартирах, попросил пойти вместе с ним в один из трактиров, где в отдельном кабинете за второй бутылкой цимлянского рассказал, что знает, чей кушак нашла горничная матери в спальне его жены.
— Я знаю, почему ты назвал этот кушак своим, знаю, — говорил тогда пьяный Борис брату, шутливо грозя тому пальцем. — Ты ведь опасался дуэли с другим, кто смело выстрелит в меня, n’est ce pas? Опасался, по глазам вижу. Так вот ведь, mon petit fr`ere [406] , подставлять свою голову из-за того, что жена кого приветила, я не намерен. Можешь меня презирать… можешь осуждать… но себя я люблю поболее. Коли не ведает никто об adult`ere [407] , то и нет его для меня. А узнал — то не обессудь! Во всем виновата женщина, ей и ответ держать. А мужчина… мужчина слабое существо, падкое до греха. Вот как-то! Коли еще раз поймаю ее, не обессудь — накажу пуще прежнего и в деревню вышлю, покамест не переменю решения. А грех ее ты зря прикрыл. Мать не простит тебе этого. Даже если покаешься… Никогда не простит! Ей твое благородство отца шибко напоминает. А ты сам понимаешь, ей такая память поперек горла…
406
Братец (фр.)
407
Адюльтер, прелюбодеяние, измена (фр.)