Мой большой... Босс

Он мягко скользит вперед — больно! Опять назад — ай… не надо больше, а? Опять вперед… Если бы я могла стонать…

Его язык движется во мне в том же темпе, что и член.

Медленно, плавно, лениво даже. И я со вздохом подчиняюсь. Расслабляю губы, позволяя брать себя. И неожиданно эти синхронные движения начинают успокаивать напряженное тело.

Нет, мне все еще больно. Очень больно. Но это уже ощущается, как… неизбежность? Как что-то из разряда больно-больно-больно-сладко.

Это еще не удовольствие, и сомневаюсь, что оно вообще когда-нибудь будет, но воспоминание о недавней чувственной ласке, которую подарили его губы, запускает внутри утешительные афтешоки. А еще Темирхан при каждом движении что-то такое задевает в моем теле, отчего меня точечно бьет дрожью. Не скажу, что приятной, но очень будоражащей.

Я ловлю себя на том, что уже не так больно, мой Большой Босс движется неумолимо и мощно, словно машина, целует меня, не переставая, губы уже горят огнем от его жесткой щетины, но это мне нравится. В отличие от того, что происходит внизу, эта боль как раз из разряда сладких.

— Русалка моя, — хрипит мой Босс, — я не могу больше… Прости…

Я не понимаю сначала, за что он просит прощения…

А через мгновение — понимаю.

Ласки больше нет, нежности и чувственности — тоже.

Только жесткие движения, только грубые руки, фиксирующие запястья над головой… Это похоже на насилие, но жадный поцелуй мешает думать про такой сценарий.

Я просто покоряюсь стихии и послушно обхватываю ногами бедра неистово терзающего меня мужчины.

Что-то подсказывает мне, что скоро все закончится.

Все и в самом деле завершается. Темирхан резко покидает мое тело, смотрит на мое запрокинутое к потолку лицо и несколько раз проводит кулаком по члену.

Ощущаю, как живот заливает теплой жидкостью, перевожу взгляд с потолка на своего первого мужчину…

И покорно раскрываю губы, потому что Темирхан опять хочет меня поцеловать…

Мы целуемся, уже мягко, без напора и жести, я обнимаю его, стараясь не обращать внимания на болезненную тягу внизу живота…

Огромное тело моего Босса дарит тепло, оно невероятно горячее.

На нем приятно лежать…

Спать…

И ни о чем не думать…

Мы в ответе за тех…

Русалочка моя спит, грудь, мягкая, усыпанная веснушками, похожая на два вкусных пирожных с коричной посыпкой, мерно поднимается и опускается.

Рыжие волосы закрыли лицо.

На тонкой шее, справа, нехилый такой засос, с красными вкраплениями. На него почему-то приятно смотреть. Он — словно тавро принадлежности.

Знак, что эта женщина занята. Что она — моя.

Все остальное — тоже соответствует праву собственности.

Обстановка моей квартиры, словно обрамление для драгоценной картины. Для моей русалки.

Черные простыни — фон. На них ее кожа смотрится еще нежнее. Еще невиннее.

Моя русалочка чуть морщится во сне, и я с усилием отвожу взгляд. Наверно, пугаю ее, рассматривая, словно маньяк, животное дикое.

Но куда деваться, если я такой и есть?

Сначала поймал, потом поимел, да так, что девчонка вырубилась от усталости и напряга.

А я, не будь дурак, ее на руки — и сюда, к себе.

Как из клуба через спец-выход, который есть в каждом випе, тащил — отдельная песня. Хорошо, что Тимурка не видел, вот бы кто поржал надо мной, придурком спятившим.

Но что было делать?

Не оставлять же ее там, в випе? В любой момент могли зайти, увидеть ее, маленькую такую, спящую, беззащитную…

Да и не хотел я ее там оставлять. И сам не хотел оставаться.

Потому решение было очевидным.

Русалка мягко потерлась только о мою грудь носиком и не проснулась.

А я укутал ее поплотнее в плед, который обнаружил в випе, да так и унес.

Хорошо, что дело было уже поздней ночью, и зрителей, кроме охраны, не нашлось. А охрана у меня не болтает.

В квартире я уложил совершенно голенькую русалку на постель, укрыл покрывалом.

И вышел в кабинет, чтоб отдать нужные распоряжения. Вещи из випа забрать, заплатить по счетам, заткнуть рты прислуге.

Короче говоря, Тимурке отдохнуть не удалось. Это хорошо, что еще догадался рот на замке держать и вопросов лишних не задавал, а то я бы его чем-нибудь дополнительным озадачил, сто процентов.

После, утряся незначительные моменты, вернулся в основному.

Постоял возле кровати с мирно спящей на ней русалочкой, полюбовался на дело рук своих… Попытался испытать чувство сожаления и стыда.

Нихрена не испытал.

Разделся и лег рядом, уткнувшись в вкусно пахнущую макушку русалки.

Удивился в очередной раз, каким образом ей удается после чада клуба, дыма випа и прочих посторонних запахов, так офигенно и цепляюще пахнуть свежей озерной водой и нежными кувшинками.

Точно русалка.

На берег вышла, на мою беду. Раньше такие русалки, говорят, мужиков на раз-два сманивали и в омуте топили.

Вот и со мной подобное произошло.

Как увидел ее, так и утонул.

Если до этой ночи барахтался еще, чего-то молотил руками и ногами по воде, то сейчас… Все, на глубину утащила, с концами.

А я и рад.

Главное, чтоб рядом.

И вот теперь рассматриваю ее, не могу спать. Совершенно ни в одном глазу, хотя день адский был, да и вечер не подкачал по градусу безумия.

Но глаза не закрываю. Банально боюсь проснуться и выяснить, что все это — сон.

Первый раз со мной бред такой, самому странно и даже, признаюсь честно, страшновато.

Оно и понятно: когда под воду утягивает, всегда страшно.

Рассматриваю ее, мирно спящую в моей постели, с моими отметинами на шее, руках, животе. Еще на бедрах наверняка есть… Животное я все же. Пометил везде, где смог.

Прислушиваюсь к своим ощущениям.

Потому что, по всем понятиям человеческим и мужским, я сделал плохо сегодня. Неправильно.

Русалка была нетронутая, нехорошо было брать ее в дешевом випе. Скорее всего, она будет недовольна, когда проснется.

И, естественно, будет права.

Потому что, если я хоть что-то понимаю в бабах, первый раз должен быть не настолько…э-э-э… травмирующим. Не настолько жестким. И не в том месте, где шлюх трахают.

Тут получилось не особенно правильно.