Мой бондфренд, или они друг друга стоят

– Сергей Васильевич?
– с не меньшим удивлением спросила я, обернувшись.
– Что вы тут делаете?

– Живу. А вот что вы тут, ПехОва, делаете?

– Я к Михаилу Именному интервью взять пришла, - неловко произнесла я.

Профессор кивнул головой, перевел взгляд на парня и спросил:

– Александр, ты вновь принялся за старое?

– Ничего не принялся!

– раздраженно ответил это ненормальный.
– И я, вообще, не виноват в том, что Именной не может, точно, объяснить своим припевалам, под каким номером у него квартира!

Сергей Васильевич вновь взглянул на меня и произнес:

– Михаил Сергеевич живет в квартире "15б".

– Я уже знаю, - хмуро буркнула в ответ.

– Тогда, почему вы еще тут?
– спросил он спокойно, но его глаза смеялись.

– Разговариваю, - с неохотой ответила я

– Слышал я, как вы тут разговариваете еще с первого этажа, - с издевкой произнес профессор.

– В споре рождается истина, - философски ответила, пожимая плечами.
– До свидания, Сергей Васильевич, - добавила я и насмешливо взглянула на парня: - И тебе, творец.

Потом быстро отошла к соседней двери и нажала на звонок.

***

Середина апреля радовала людей теплыми деньками, возможностью закинуть в шкаф подальше куртки с сапогами и цветущими гиацинтами. Всех, но не меня, так как я умудрилась заболеть. И это когда до моего дня рождения сталось три дня!

В теплой пайте и вязаном цвета ростоманов шарфе, я шла из института, угрюмо наблюдая за полураздетыми, здоровыми студентами, как увидела на одной лавочке в парке сгорбившуюся спину Макса.

Друга не было на последней паре, поэтому я решительно направилась к нему, чтобы узнать: какого черта он прогулял и меня с собой не позвал? Он был в наушниках, поэтому моих шагов не слышал, так что у меня появилась идейка: схватить его за плечи и закричать: "Бу!". Мои руки были уже в нескольких сантиметрах от цели, как я заглянула вперед и увидела, что друг склонился над тетрадкой, в которой его почерком был написан стих:

Оттенок ее помады

Ты хотела вкусить мою смерть?

Что ж смотри, как я подыхаю у твоих ног.

Ты хотела придумать к жизни вопрос?

"Почему любовь - сука?"

– Кричит мое разбитое сердце.

Не хочешь, взять

И прикоснуться к нему губами,

чтоб стали они цвета красной помады,

Которую ты так любишь употреблять

во время поцелуев... не со мной.

Я опешила, так как раньше не замечала за другом любви к плаксиво-страдальческим стишкам.

– Бу!
– все же воскликнула я, схватив его за плечи.

Друг испуганно дернулся, быстро схватил лежащий у ног рюкзак, запихнул туда тетрадку и только потом обернулся. Глянув на меня с беспокойством, он с облегчением вздохнул и стянул с головы наушники.

– Ёлка, я чуть сердечный приступ не получил!

Переступив через лавочку, я присела рядом, пожала плечами и ответила:

– Ну, не получил же.

Макс не ответил, посмотрел куда-то вперед и спросил:

– Видела?

– Да, - созналась я, а потом саркастически вопросила: - Так ты у нас поэт, оказывается?

Друг вновь-таки не ответил, лишь продолжал пялиться куда-то вдаль.

Я достала с сумки пачку сигарет и закурила, взглянула на небо, которое было на радость всем, но не мне, ярко-голубого цвета.

– Я признался Ире, - тихо произнес парень, когда я докурила и выкинула окурок в мусорку.

Понятно. Значит, поэтому у Макса после второй пары испортилось настроение.

– Да пошли ты эту Путкову куда подальше!
– Я не была психологом, чтоб разбираться в душевных тонкостях, но это вариант мне казался самым лучшим.
– Ты классный парень, найдешь другую, получше.

Макс покачал головой и грустно ответил:

– Я бы с удовольствием, да только сердцу не прикажешь.

Да. Вот такой вот был Максим: однолюб, который будет страдать, но любить.

Друг полез в рюкзак, достал тетрадку и произнес:

– Это помогает.

– Писание стихов?
– удивленно спросила я, так как повторюсь: до этого и не подозревала, что друг сочиняет стихи. Притом неплохо. Даже немного завидно стало.

– Почти, - таинственно ответил он, открыл тетрадку и вырвал листок со стихов.
– Дай зажигалку.

Я достала с кармана зажигалку, протянула ему и только сейчас увидела маленькие кусочки выглядывающей бумаги у корешка от других вырванных листов.