Мой будущий бывший босс

— Войдите.

В кабинет проходят двое мужчин. Один точно из айтишников, а вот второго я не знаю.

— Ну, Аристарх Маркович, дела. Как получилось-то? Вирусняк не из простых поймали, пока ребята от локальной сети ваш компьютер отключали, он чуть нам всё не потопил, — говорит один.

— Внешний носитель был подключён, я проверил, — добавляет второй.

— Да, — вздыхает Аристарх, и нехотя кладёт перед мужчинами злосчастную карту памяти. — Я вот эту флешку вставил, и начались приключения. Исправить можем? Мне очень нужно спасти данные на жёстком диске.

Я выдыхаю, чуть не простонав в голос, и чувствую как по мне тут же проносится острый как лезвие взгляд карих глаз.

— Кристина Олеговна, вы можете быть свободны, — произносит Аристарх с нажимом, словно предупреждая, чтобы я не вмешивалась.

Мужчины оборачиваются, как по команде, только сейчас замечая меня. А я, помешкав всего мгновение, заставляю себя кивнуть, и шагаю за дверь. Прислоняюсь спиной к стенке и зажимаю рукой рот, чтобы не заорать во всё горло.

Всё кончено…

Глава 26

От Аристарха нет никаких вестей до самого вечера. Я еду с работы домой, а сама кручу в руках телефон, не решаясь ему позвонить. Я писала сообщение ещё во время обеденного перерыва, хотела узнать, смогли ли восстановить данные его компьютера, но ответ так и не пришёл. Да, я совершила ошибку, но разве так сложно хотя бы несколько букв написать? «Да», «нет» — занимает всего две секунды, и к тому же спасает тысячи моих нервных клеток.

Телефон оживает сам, и я с надеждой смотрю на дисплей. С губ срывается стон разочарования, это не Бакуцкий, а Валентина Павловна, мама моего бывшего. Вот что ей нужно? Сейчас не новый год, поздравлять и жаловаться на бездарную сноху Анечку ещё рановато.

— Алло, — всё-таки заставляю себя ответить.

— Кристиночка, милая моя! — из динамика разливаются сладкие воркования. — Как ты?

— Всё хорошо, Валентина Павловна.

— Видела тебя в новой передаче, ты такая у меня умничка! Поздравляю…

Ну, во-первых — не у вас, а во-вторых — меня настораживает её приторные песнопения. Если матери Андрея было от меня что-то нужно, она всегда прибегала именно к такому тону.

— Спасибо, — отвечаю осторожно. — У вас всё хорошо?

— Ох, Кристиночка! Ничего у нас не хорошо. Анечка в прошлом месяце родила, ты ведь в курсе?

— Валентина Павловна, я не слежу за жизнью вашего сына уже давно, — отвечаю сдержано. — Но очень за него рада, поздравляю с внуком.

— Не с чем поздравлять! — брезгливо фырчит моя несостоявшаяся свекровушка. — Не Андрея это ребёнок, Кристиночка, понимаешь? Облапошила эта гадюка моего сыночка!

У меня челюсть отпадает от шока, и я некоторое время молчу, пытаясь переварить услышанное.

— Алло! Алло, Кристиночка, ты меня слышишь? — горланит в трубку плаксиво.

— Валентина Павловна, да вы что такое говорите? — прихожу в себя, наконец.

— А вот то самое! Я всё думала, что эта змея меня к внучку повидаться не пускает, а оно видишь как на самом деле?

— Это вам Андрей сказал?

— Нет, конечно, он всё в себе держит, но вижу, как переживает, весь осунулся, похудел, даже волосы выпадать начали. Я первое время не понимала, что с ним такое, пока этого малыша не увидела! Наш Андрей ведь светленький, голубоглазый. Анечка — тоже, а ребёнок — прям чернявый, смугленький, кареглазый.

Я закатываю глаза. Отбой тревоги, тут всего лишь паника недоверчивой свекрови.

— Валентина Павловна, ну что вы так сразу? Может, у вашей Анечки в роду и брюнетов было много.

— Брюнетов — может быть, но вот таких смугленьких — нет. Кристиночка, я точно знаю, что у шалавы этой, на которой мой сын сдуру женился, квартиранты жили по соседству, те самые, кто к нам из дружественных стран на заработки приезжают. Так вот, Аня с подружкой часто к ним по пятницам в гости захаживала. Якобы дружили они, пока Аня к Андрюше моему не переехала.

Морщусь от подобных предположений.

— Валентина Павловна, ну вам откуда известно, с кем и как дружила ваша сноха.

— Так я у местных бабушек всё разузнала!

— Ладно, а мне вы это зачем говорите?

— Милая моя, ты ведь журналист, у тебя же связи есть. Можешь ведь расследование провести и мозги моему сыну вправить.

— Нет, — категорично отрезаю я.

— Но… почему? — искренне удивляется оскорблённая до глубины души пострадавшая.

— Потому что это проблемы ваши и вашего сына. А мне во всё это лезть незачем.

— Ну что же ты так, мы как-никак родные с тобой.

— Это уже давно не так, Валентина Павловна. Смею напомнить, ваш сын мне изменял и из дому выгнал. Уберёг, так сказать, от такого родства.

Она пыхтит в трубку, но возражений, видимо, не находит.

— Ладно, Кристин, — меняет тон на менее слащавый. — Сама буду разбираться, раз помочь не хочешь. Подскажи хоть хорошую клинику где тесты ДНК делают?

— Я уточню и вам пришлю сообщением, — обещаю я. — Но на этом всё.

— Спасибо, дорогая моя, спасибо! Ты не обижайся на моего Андрюшу, ошибся он, но кто знает, может у вас ещё всё получится. Помиритесь… — тянет с надеждой последнее слово.

Меня уже начинает подташнивать от этого разговора.

— Всего хорошего, Валентина Павловна. Не болейте! — сбрасываю и убираю телефон в сумку.

Купив по дороге домой продуктов, я поднимаюсь в квартиру и открываю дверь. Встречает меня вечерний сумрак и гробовая тишина.

— Арин? — зову я. — Я вернулась. Купила нам вкусняшки…

Ответа нет. Я прохожу в комнату и вижу подругу в таком же положении, как и до моего ухода — лежит на кровати, свернувшись клубочком, и красным носом шмыгает. Её взгляд пустой настолько, что кажется, будто она неживая совсем. Только вот слезы у мёртвых ручьём не текут.

— Ты вообще не вставала? — подхожу к ней.

— Вставала, — слабым голосом отвечает она. — В аптеке была, текст покупала. К свекрови за город ездила, хотела мальчиков навестить, а меня… не пустили… — с её губ срывается всхлип.

— Арин, я всё понимаю, но… ты себя в зеркало видела? Не надо Давиду с Алексом тебя такой видеть. Сначала соберись и ещё раз поговори с Русланом. Вот когда помиритесь, тогда и заберёте мальчиков. Вместе. А сейчас пусть отдыхают и не видят ваших разборок.

— Я беременна, — говорит Арина спустя паузу и показывает на стол, на котором лежит тест.