Мой бывший муж
Шрифт:
– Ты знала, что если волна уносит в море, то грести к берегу нельзя?
– Да, – ответила я. – Нужно плыть вдоль: тогда прибьет к суше и человек не утонет.
– Иногда нужно отпустить ситуацию и посмотреть, куда выплывешь.
– Ты, случайно, не подрабатываешь психологом? – поинтересовалась я.
Макс прав. Иногда нужно позволить жизни подхватить тебя и нести: не сражаться с ней и не делать поспешных выводов. Может, нужно впустить мужчину в свою жизнь и попробовать понять, к чему стремится мое сердце? Сможет ли оно еще полюбить?
– Нет. Я и сам
– Похвально, – произнесла и в глаза ему посмотрела. Макс мне нравился, и мое тело откликалось на его призыв. Возможно, это только начало чего-то большего. А может, и нет. А есть ли разница? – Трахни меня, – попросила спокойно. В любом случае я ничего не потеряю.
– Что? – его брови медленно поползли вверх.
– Ты слышал. – Я обошла его и направилась в спальню. В дверях остановилась. – Если, конечно, ты хочешь женщину, которая не понимает себя.
Я остановилась возле кровати и стянула вверх, оставаясь в домашних штанах и бюстгальтере. Ход за Барсовым.
На мои груди легли большие горячие руки, а в шею впились жадные губы. Язык пробежался по ушной раковине, затем мочку обжег шепот:
– Я хочу тебя, Катя. А ты?
Я накрыла его ладонь, медленно вниз повела, поднырнула его рукой под резинку мягких штанов и прижала теплые пальцы к пульсирующему бугорку. У меня скоро год как тотальный недосекс. Я очень хочу. Особенно красивого, умелого, понятливого мужчину.
Макс рвано выдохнул, закружив большим пальцем по тонкому шелку трусиков, раззадоривая и распаляя. Всего на мгновение отставил, сбросил синий джемпер, затем прижался к обнаженной спине голой грудью.
Я повернулась, сама потянулась к ремню и расстегнула, почему-то вспомнив Вадима. У него целибат. У него никого не было после нас. А я никаких обещаний не давала. Он ведь, наверняка, думает, что до сих пор единственный. Интересно, если узнает, что у меня был другой мужчина, нужна ему буду? Назовет своей нежной Мальвиной, или я стану потасканной черепахой Тортиллой?
Отвлекшись на глупые мысли, не заметила, как осталась в одном нижнем белье. Макс опустился на кровать и усадил меня на колени. Мы целовались медленно и томно, растягивая прелюдию, затем он умело справился с застежкой бюстгальтера и закружил языком возле сосков, а я зарылась пальцами в русые волосы и почти выбросила из головы бередивший душу образ…
– Твою ж мать!
Кажется, мужчина моих тайных мыслей телепортировался в реальность… Что?!
Макс резко бросил меня подальше на кровать, и тут же кинулся на соперника. Вадим? Полонский здесь?!
– А-аа! – закричала, когда в моей спальне началась натуральная драка! Два двухметровых мужика в ярости схватились друг с другом!
Я закуталась в покрывало, беззвучно рот открывая: эти двое дрались, используя все подручные средства. Кулаки, ноги, и все что плохо лежало. Оба профессиональные боксеры в прошлом: уворачивались и уходили от ударов соперника неплохо. Но у Вадима уже была разбита губа, а у Макса сильно кровоточила рассеченная бровь.
– Прекратите
немедленно!Мой французский торшер полетел в Вадима, а он дернул штору и Макса по плечу ударил карниз. Меня не слышали. Черт.
– Вадим! Максим! Да уймитесь уже! – Бесполезно. Ладно, сейчас я вам покажу! – А-аа-ааа-ааа! – просто включила голосовую сирену, чистый ультразвук. Уверена, даже собака соседей уши к макушке прижала. Два самца орангутана застыли, потрясенно на меня уставившись. – Убирайтесь оба! – и пальцем на дверь показала. Устроили здесь брачные сражения. – Пошли вон!
– Я понял, Полонский, – первый пришел в себя Макс. Вадим смотрел исключительно на меня. – Поквитаемся позже, – подобрал джемпер и вытер кровь с лица. Затем на голый торс натянул.
– Штаны застегни, Джентльмен, – выплюнул Вадим, гневно глазами сверкая.
– Катя, прости за бардак, – извинился Макс и вышел из комнаты. Вадим только тяжелым взглядом скользнул по мне.
– Идиоты… – я устало рухнула на кровать. – Какие же придурки. Тестостерон из ушей прет…
– Здравствуй, Катя, – услышав, резко вскинула голову.
– Ты! Я же велела убираться вам обоим! Где Макс?
– Барсов волнует? – поразительно мягко поинтересовался Вадим. – Я вышвырнул его и дверь закрыл. Ломится. Но я выбирал хорошую, не вышибет.
Я сглотнула, когда он, щелкнув замком, пружинистым шагом ко мне направился.
– Он дотрагивался до тебя?
Я встала на кровати и глаза невинно распахнула, но лгать, естественно, не стала. Зачем?
– Я голая, Полонский, и снимала это не сама.
– Блядь! – выругался в сердцах. – Это мой дом, моя кровать, моя женщина!
– Нет! Это больше не твой дом, не твоя кровать и я не твоя!
– Я руки ему переломаю, – он резко развернулся, а я, недолго думая, кинулась на него. Повисла на шее, тормозя, а когда стащил со спины, к двери прижалась, закрывая проход.
– Ты не имеешь права, ясно! Ты больше не мой муж! И ты больше не единственный мой мужчина! У меня были другие! – пусть был только Максим, но я ведь искала партнера, значит, могли быть еще. – И с Максом я спала. Он трахал меня, Полонский! Все! Нет Мальвины больше. Забудь!
Вадим молчал, только скулы проступили резче, а челюсти скрипели от нажима, но он не произнес и звука, а я с маниакальной жестокостью посыпала солью и пеплом его чувства, его восторженное поклонения моей идеальности, разумности, моей верности ему. Нашей семье. Нашей любви. Потому что ничего больше нет. Только память. И что-то еще.
Что-то, чему я не могла дать определение. Это осколки старого или искры нового? Что щемит у меня в груди так сильно? Хочется смеяться и плакать одновременно. Сейчас Вадим скажет, что такая я ему неинтересна: я ведь как все и совсем не святая. А ему особенная нужна. Мазохистская часть меня желала услышать это, испытать эту боль и наконец поставить точку в нашей истории. Но другая часть боялась этого: всегда есть люди, чье разочарование ножом по сердцу. И даже если сами далеко не образец для подражания, их осуждение принять практически невозможно.