Мой чужой дом

Чужой человек ходил по моим комнатам, открывал ящики, заглядывал в шкафчики, пил из моих чашек, спал на моей постели.

На этой самой постели.

Что еще здесь делали, о чем я не знаю?

Каждый отпечаток пальца напоминает о том, что в доме был посторонний.

И он до сих пор здесь.

«Я у тебя дома».

Усталость жжет глаза словно яркий свет. Вряд ли мне сейчас можно за руль, но я все равно поеду. Хочется уйти отсюда куда подальше. Я опускаю стекла, в лицо бьет влажный утренний воздух, на полную орет радио, руки крепко сжимают руль.

Первым делом я, конечно, вызвала слесаря и, когда он поменял замки на входной и задней дверях, выписала ему чек. Не знаю, правда, получит ли он по нему деньги.

Слава богу, я не дала капитану Стивену Карту контакты Флинна. Только проблем с полицией ему сейчас не хватало! Я набираю номер Флинна на автотелефоне. Идут гудки, затем включается голосовая почта, и низкий протяжный голос предлагает оставить сообщение.

– Флинн, это я. Да, снова. Просто хочу убедиться, что с тобой все хорошо. Что с нами все хорошо. Пожалуйста, перезвони мне…

Я паркую автомобиль у аптеки, захлопываю солнцезащитный козырек и напоследок бросаю на себя взгляд в зеркало заднего вида: под глазами черные тени, в лице ни кровинки.

В аптеке с порога ударяет в нос смесь запахов антисептика и душистого мыла. Сюда я пришла за снотворным. Довольно себя обманывать – без лекарств мне не обойтись.

Я выбираю нужную упаковку, добавляю туалетные принадлежности и иду к кассе. Кассир, коротко стриженная черноволосая женщина лет шестидесяти, дружелюбно улыбается.

– Вы же Эль Филдинг? Писательница.

Я растерянно хлопаю глазами – меньше всего я сейчас представляю себя в этой ипостаси.

– Д-да, – я изображаю на лице улыбку.

– Дочь давала мне летом почитать «Безумный страх», – говорит она, пробивая мои товары. – Потрясающе! Оторваться не могла. Уже заказала пять экземпляров – в подарок подругам на Рождество.

– Вы так любезны! Спасибо. Если хотите, могу подписать книги, когда зайду в следующий раз?

– Правда? – радуется она. – Вы очень добры!

Я отдаю кредитку.

Спустя секунду, слегка покраснев, она поднимает на меня взгляд и смущенно говорит:

– Простите, аппарат пишет, что платеж отклонен.

– Неужели? – Теперь пунцовеют мои щеки. Я лихорадочно роюсь в сумочке. – Заплачу наличными. – В кошельке оказывается лишь несколько монет. Мало. – Я не буду брать шампунь и кондиционер.

Отставив флаконы в сторону, я протягиваю горсть денег за снотворное, но в спешке, от стыда, рассыпаю их по стойке.

– Ой, простите!

Щеки пылают еще жарче, я тороплюсь собрать пляшущие монетки.

Слава богу, расплатилась. Когда я отхожу от кассы, за спиной раздается легкий топот.

– Тетя Эль!

Через аптеку, раскинув руки, с сияющей мордашкой бежит Дрейк. Я наклоняюсь к малышу и обеими руками прижимаю его к себе. Как чудесно он пахнет сладостями и печеньем! От внезапных теплых объятий на меня накатывает слабость, на глаза наворачиваются слезы. Только бы не расплакаться! Я старательно смотрю в одну точку за плечом Дрейка.

– Здесь тетя Эль! – радостно вопит Дрейк приближающимся Биллу и Фионе.

– Видим, она самая, – отзывается сестра.

Наступает неловкая пауза. Похоже, никто не знает, что сказать. Билл сосредоточенно изучает ковровую плитку на полу.

– Я думала, ты по уши в работе, – говорит наконец сестра.

– Как раз еду в библиотеку. Хочу сегодня там поработать.

Она удивленно приподнимает бровь.

– Из-за того, что произошло ночью?

– Просто сменить обстановку, – отводя взгляд, поясняю я.

Не могу признаться Фионе, что находиться дома мне не хочется. День за днем, час за часом – и постоянно одна. Сама мысль об этом невыносима! Мне нужны люди, мне надо сосредоточиться, мне…

Фиона касается моего плеча.

– С тобой все хорошо?

Я вдруг замечаю, как странно дышу – громко, прерывисто, будто мне не хватает воздуха. Спокойно! Глубокий вдох и выдох.

– Все хорошо, – выжимаю я через силу.

Она опускает взгляд на коробочку снотворного в моей ладони, но ничего не говорит.

Надо покончить с ужасным напряжением, возникшим между мной и Фионой. Да и между мной и Биллом. Они оба мне слишком дороги.

– Спасибо, что примчалась ночью. И прости… я в последнее время немного не в себе. Вот сдам книгу, и все снова будет хорошо, обещаю.

Лицо Фионы смягчается.

– Знаешь, мы собираемся сегодня пообедать пораньше где-нибудь в пиццерии. Может, пойдешь с нами?

Безумно хочется согласиться! Хочется послушать болтовню Дрейка о землекопах, посмотреть, как он разделывает свой кусочек пиццы, кропотливо выбирая из нее орегано и овощи.

– Я бы с удовольствием, но…

– Книга…

– Да, к сожалению.

Дрейк тянет Фиону за руку.

– Мама, смотри! Сироп!

Они отходят к прилавку, мы с Биллом остаемся наедине.

Он делает вид, что поглощен содержимым ближайших полок, на которых лежат урологические прокладки.

– Знаешь, вчера… это было… – неуверенно начинаю я, не представляя, как бы лучше объяснить. – Полное помешательство.

– Ничего страшного, не извиняйся.

– Нет, я должна извиниться! Я хочу извиниться, Билл. У меня все наперекосяк. Будто… Не знаю… У меня в голове иногда словно замыкает и…

– Все нормально.

– Нет. Ненормально. Меня накрыло – и под руку попал ты. Это несправедливо!

– Если уж начистоту, – говорит Билл, оглядываясь на Фиону, кивающую Дрейку в дальнем конце аптеки, – то я тоже должен кое в чем признаться. Ты и правда видела меня несколько ночей назад у своего дома.

От изумления у меня округляются глаза.

– Я поджидал Марка. Собирался выяснить с ним отношения, а потом увидел, что у него дома мать… Стало неловко. – Он пожал плечами. – Может, оно и к лучшему. Я решил не говорить Фионе, что знаю о Марке.