Мой дорогой

Но кое-что он все же оставит для воспоминаний. Ее нежную улыбку, смягчившую надменное выражение лица, когда она открыла ему дверь в тот незабываемый день в Джулали. Вкус ее сладостных поцелуев и ощущение гибкого девственного тела в его объятиях…

На столе появилась бутылка виски. Не поднимая глаз Билли бросил банкноту через стол. Она вернулась к нему, как осенний листок, гонимый ветром.

– Придержи свои деньги, парень. Сегодня вечером плачу я.

Билли поднял глаза. У стола стоял шериф Макгир.

– Боже, Уильям, ты чертовски плохо выглядишь! – воскликнул Дрю, усаживаясь напротив.

Сам он, несмотря на адскую жару, был похож на новенькую хрустящую банкноту в своем новом двубортном жилете, начищенных до блеска сапогах и широкополой шляпе.

Настороженно глядя на друга, Билли потер заросшую щетиной щеку.

– Ты шел через всю Мексику, чтобы сказать мне об этом?

– Если хочешь знать, я пришел сделать тебе предложение.

– Извини, Дрю, не понимаю, о чем ты.

Билли потянулся в бутылке, но вместо нее обнаружил тарелку с горячей едой – пестрые бобы и еще что-то, очень аппетитно пахнущее и завернутое в кукурузную лепешку. Он не мог оторвать глаз от тарелки, только сейчас осознав, что очень голоден. Ни слова не говоря, он схватил вилку и начал расправляться с едой.

Дрю довольно наблюдал, как он ест, и тоже не проронил ни слова, пока тарелка не опустела.

Билли кинул на товарища хмурый взгляд.

– Мне казалось, ты собирался угостить меня выпивкой.

– Верно, – сказал Дрю и щелкнул пальцами, подзывая черноволосую девицу.

Та подошла, вызывающе виляя бедрами, и грохнула на стол большую глиняную бутыль. Билли жадно отхлебнул из нее, но тут же выплюнул жидкость на пол.

– Это же вода! – возмутился он.

– Ну да! А если хочешь чего-нибудь покрепче, заказывай сам.

Билли вскочил на ноги. Он презирал Дрю за жалость к нему и себя за то, что вызывал эту жалость.

– Иди к черту! Мне не нужна твоя благотворительность! – крикнул он в лицо Дрю, стараясь удержаться на ногах.

– Сядь, Билли, – невозмутимо сказал Дрю.

– А если я не сяду, – прорычал тот, – ты что сделаешь? Арестуешь меня, шериф?

– Боюсь, мне придется поручить это кому-нибудь другому. Я больше не работаю шерифом в Каламити.

Не в силах устоять на ногах от потрясения, Билли кое-как плюхнулся на стул. Трясущейся рукой он потянулся к звездочке на жилете Дрю.

– Тогда какого черта ты еще носишь значок?

– Я отказался от работы, но оставил себе звание. – Дрю с довольным видом откинулся на спинку стула. – Ты же знаешь, как давно я мечтал оставить свою опасную профессию. Теперь у меня появилась блестящая идея – шоу шерифа Макгира «Дикий Запад».

– Ты никогда в жизни не занимался этим. Пойди остуди голову холодной водой! – презрительно заявил Билли.

Дрю снисходительно улыбнулся.

– Под эту идею мне надо получить кредит. А родилась она после недавнего разговора с мистером Уильямом Коди. Он играл главную роль в мелодраме, написанной Недом Бантлайном.

Билли было знакомо это имя. Бантлайн был автором многих книг, которые остались в мансарде заведения мисс Мелли. Вспомнив, как они ему нравились, Билли пожалел, что не захватил их с собой.

– Коди объяснил мне, – продолжал Дрю, – что для шоу мне понадобятся лошади, пистолеты, ковбои, дикие индейцы…

– Откуда ты возьмешь их, если ни одного не знаешь? – усмехнулся Билли.

– Как это не знаю?! А Безумный Джо из Каламити!

– Джо-парикмахер?!

– Во всяком случае, я уверен, что он владеет томагавком так же ловко, как и бритвой. – Дрю уткнулся подбородком в ладони и стал пристально изучать Билли. – А сейчас мне совершенно необходим меткий стрелок. Такой, чтобы мог попасть в монету, подброшенную в воздух, или разрезать пополам игральную карту со ста двадцати футов.

Билли резко отодвинул стул.

– Ну уж нет, даже не мечтай! Если ты еще не слышал, то заявляю тебе, что я навсегда оставил свои пистолеты.

Покачнувшись, он ухватился за стол, затем оттолкнулся и, покачиваясь, направился к выходу.

– Я уже получил приглашение на наши первые гастроли за границей, – сказал ему вдогонку Дрю.

Небрежно брошенное сообщение остановило Билли на полпути. В затылке закололо. Робкое предчувствие отозвалось в сердце слабой надеждой покончить со своей тоской, со своим одиночеством.

– Куда? – прошептал он.

– В Лондон…

Билли развернулся и очень медленно, как будто боялся разбиться, подошел к столу. «Боже, – подумал он, – мне срочно нужно выпить». Он спрятал под стол дрожащие пальцы и подумал, что в таком состоянии не сможет даже удержать пистолет в руке, а тем более – выстрелить в цель.

Он посмотрел в голубые глаза Дрю.

– Я знаю, почему ты это делаешь.

Дрю лучезарно улыбнулся ему.

– Я так и думал. Человек с твоим вкусом и разборчивостью наверняка оценил мою Анну.

Билли пропустил слова Дрю мимо ушей.

– И я очень благодарен тебе за заботу, но… – продолжал он, озадаченно глядя на Дрю. И тут смысл его слов дошел до него. – Анна? Анна Гастингс? Эта старая высохшая груша?

– Придержи язык, парень! – Дрю предостерегающе поднял руку. – Спешу сообщить тебе, что, во-первых, она моя невеста, а во-вторых, Анна не груша, а спелый роскошный гранат, который трепещет от ожидания, чтобы упасть в мои объятия!

– В последний раз, когда я ее видел, она трепетала от ярости, а не от ожидания твоих объятий, – язвительно заметил Билли.

– Несмотря на наши разногласия, Анна согласилась финансировать мое предприятие. Я предпочитаю рассматривать это как своего рода приданое. И вообще, должен тебе сказать, что мы прекрасно понимаем друг друга.

– О, я отлично помню, как она презирала тебя и желала тебе смерти.

– Что было, то прошло, – сказал Дрю. – Могу тебя уверить, что она была очень нежна со мной в нашей переписке.

Билли замолчал. Пусть Дрю не думает, что он унизится и станет расспрашивать об Эсмеральде.

Дрю пристально посмотрел на друга.

– Как-то раз Анна упомянула в своем письме о племяннице, – небрежно сказал он. – Если не ошибаюсь, речь шла о каком-то ее ухажере, кажется, графе.

Билли нервно забарабанил пальцами по столу.

– Кажется, это тот самый граф, который ухаживал еще за матерью Эсмеральды, – продолжал Дрю. – Поскольку матушка больше двадцати пяти лет назад бросила его у алтаря, он теперь решил обратить взоры на ее дочь. Анна пишет, что в свои пятьдесят лет он в полном порядке – привлекательный, мужественный. Правда, пользуется славой охотника до женского пола… но, видимо, молодая невеста им довольна…