Мой генерал

— Нет, — твердо сказал Тучков. — Пока не надо. За что вы его утопили? Знали, кто он?

Солнце сместилось вверх и вправо. Футболисты умчались к реке, тихо было в директорском кабинете, только сквозняком шевелило дверь, она ходила потихонечку туда-сюда, поскрипывала.

— Сергей ни при чем, — строго сказала Юля, и Марина вздрогнула. — Это все я.

— Мы слышали ваш разговор в лесу. — Федор шевельнулся, звякнули его железки. Группа крови, резус, порядковый номер, вспомнилось Марине. — Вы сказали, что его нашли слишком рано.

— Мы никого не видели в лесу, — удивилась Юля. Она, как и бывшая бабуся, очень хорошо владела собой, а Сергей был бледен. Марине тоже показалось, что в комнате очень жарко.

— Все правильно, — со вздохом согласился Федор Тучков, — не видели. В отличие от Вероникиных секретов ваш разговор звучал совершенно… недвусмысленно.

— И вы… догадались?

— Нет. Не сразу. Как-то за завтраком вы сказали, то есть ваш муж сказал, что покойник пытался за вами ухаживать. Потом вы сами обмолвились о том, что по соседству с Вероникой номер на ремонте, а ремонта там никакого нет. Вы могли это знать, только если туда заходили. Зачем вам заходить в пустой номер «люкс»? И опять же Вероника видела Чуева рядом с этим номером! Все одно к одному. Да, и именно вы заманили Марину в беседку, чтобы напугать. Вы ей сказали, что туда идет Павлик и вот было бы здорово узнать, что он там скрывает! Марина видит не слишком хорошо, а без очков на большом расстоянии трудно разобрать, Павлик это или ваш муж Сережа в таких же шортах и очках! Именно поэтому в беседку полезла именно Марина со своей больной ногой, а не вы, спортивная и активная. И Сережа в тот момент не был на процедурах. Он как раз вчера впервые пропустил массаж и ванны. Я узнал. Все верно?

— Верно, — согласилась Юля. — Нам не нравилось, что она все время… играет в детектив. Простите, Марина. Мы боялись, что она может что-то раскопать. Мы решили… просто ее напугать. Правда.

— Я знаю.

— Знаете? Откуда?!

Федор Тучков помолчал.

— Вам стало известно, что Чуев каждый год приезжает в этот санаторий примерно в одно и то же время. Вы готовились целый год. Вам надо было не просто его убить, а убить так, чтобы никто не нашел концов и чтобы он не умер слишком легко. Он приехал, когда вы уже были здесь, да? Вы стали с ним флиртовать, так чтобы он хорошенько… разогрелся. Сергей ничего не замечал, конечно. Юля?

— Да.

— Потом вы назначили ему свидание в пустующем номере. Потому что в вашем номере муж, а в его номере вас могут увидеть соседи, которым до всех и до всего есть дело.

— Да.

— Он пришел, вы его чем-то оглушили, потом подождали, пока он придет в себя, зачитали ему приговор, отвели на пруд и утопили, привязав руки к свае. Совершенно бесчеловечно. Почему все-таки просто не застрелить? У вас же есть пистолет! Вы пугали Марину пистолетом. Я просмотрел всю одежду Павлика — на ней нет никаких следов масла. В кармане шортов носить пистолет он не мог. Он бы оттуда вывалился, или его кто-нибудь заметил бы. У вас пистолет.

— Нет.

— Что?

— Во-первых, это не было бесчеловечно. Во-вторых, я подмешала ему препарат в шампанское. Он был в сознании, но почти парализован. Просто оглушить его было мало. Он стал бы звать на помощь, сопротивляться. Мы не справились бы с ним.

— Почему такой странный ремень?

— Это Сережин ремень. Свой этот ублюдок снял, когда… полез ко мне, а мы потом про него забыли. Сергею пришлось связать его своим.

— Как вы протащили его мимо дежурной?

— Никак. Была ночь. Мы сбросили его с балкона, а потом вылезли сами.

— Второй этаж.

— Нам не было его жалко.

— Понятно.

Марина все терла и терла нос, который почему-то чесался, и казалось, от того, что он так чешется, что-то скребется прямо в мозгу, в самой его середине.

— Зря ты ему все выложила, Юлька, — задумчиво сказал Сережа. — Зря. Хороший был план. Только вы не верьте ни одному ее слову. Она такая… стерва, все что угодно может наговорить. Всем этим делом занимался я, и больше никто. Она просто… хотела с ним переспать, а я его убил. Из ревности.

— Что ты несешь! — проговорила Юля с досадой. — Я сама все сделала!

— Стоп, — устало сказал Федор Тучков Четвертый. — Все это так благородно, что я сейчас заплачу. Марина, перестань чесаться.

Он отошел от двери, плюхнулся на диван и потер лицо. Звякнули вывалившиеся из ворота гавайской рубахи железки.

— Я знаю, кто такой Георгий Чуев по кличке Чума, — объявил Тучков из-за сложенных ковшиком ладоней, — но я не знаю вас. Ни одного, ни второго. Не помню. Вы кто?

Юля и Сережа молча переглянулись.

Тучков вздохнул и свесил руки между колен.

— За что вы его… казнили? Личные мотивы?

— Да. — Это опять сдержанная Юля.

— Какого порядка? Она еще помолчала.

— Он изнасиловал мою сестру. Это было пять лет назад.

— Юлька! — крикнул Сережа.

— Ей было двадцать два года. Она ждала мужа. Муж на подводной лодке ходил. Чума увидел ее на улице, затолкал в машину, и никто, конечно, за нее не вступился. Он же в городе хозяин был! Урод, ублюдок, мерзавец! Дня три они держали ее на какой-то даче и насиловали по очереди, а потом вышвырнули за городом. Она была беременная, на пятом месяце, и ребенок погиб. Она выбросилась из окна в больнице, когда узнала, что ребенка тоже нет. Она не справилась, понимаете? И Олежки не было рядом. Может, это и хорошо, конечно, а то бы он… стал мстить, и его тогда бы тоже убили. А так он не узнал ничего. Сказали — в послеоперационном шоке была, а в городе он никогда не жил. Он сам из Питера, Олежка. У нее на щеке мелко тряслась какая-то жилка, и казалось странным, что она так часто и мелко трясется, когда Юля сидит совершенно неподвижно.

— А вы, Сергей? — спросил Тучков Четвертый как ни в чем не бывало, и Марина вдруг вспомнила, как думала про него — гестаповец.

— Отец, — морщась, сказал Сергей. — У него заправка была. Что-то там они с Чумой не поделили. Чума взял его в заложники, а нам стал кассеты присылать, как они ему по одному пальцы отстреливают, и он от боли визжит и по полу катается. В день по кассете, в день по пальцу. Десять дней. Только денег у нас все равно таких не было, как он просил, — сто пятьдесят штук, и собрать мы не могли, кто бы нам дал?! На одиннадцатый прислали кассету, как его убивают. Прямо в голову, в висок. Мать умерла, сразу же. Я уехал в Москву, а потом Юлька меня нашла через моего друга армейского, ну, и мы решили, что вдвоем нам легче будет… его искать. В Ярославле никто про него не знал, он из города канул куда-то, а потом друг мой, Саня, тот самый, через которого Юлька нашлась, позвонил и сказал, что Чума теперь вроде бы законопослушный американец, только вот наезжает каждый год в Россию, в санаторий один. В Ивановскую область. Мы нашли его еще в прошлом году, а в этом решили — все, хватит.

И опять все помолчали.

— Друг Саня откуда? — деловито спросил Тучков.

— Из РУБОПа. Только вот Саня тут совсем ни при чем!

— Ярославский РУБОП?

Сергей кивнул неохотно.

— Так что нам не было его жалко, — холодно сказала Юля. — Совсем. Мы радовались. Мы, знаете, после того как его утопили, шампанского напились и спали, как младенцы, — просто от счастья. От того, что мы эту гадину раздавили. И не помрет он своей смертью в теплой американской постели, а наглотается вонючей воды и станет гнить в пруду, и никто о нем не вспомнит никогда!

— Арестовывайте меня, — мрачно предложил Сергей. — А ее не трогайте. Какая у бабы на зоне жизнь! Не трогайте, а?

— Ну, — проговорил Федор Тучков, — это все тоже очень благородно. Иванникову Александру из Ярославского РУБОПа, если это тот, кто вам Чуева сдал, привет от меня большой. Скажете, Тучков Федор Федорович кланяться велел.

Сергей моргнул. Юля как-то странно дрогнула.

— Марина, пошли. Что это у тебя нос такой красный? — вдруг удивился он.

— Это потому, что я плачу, — пробормотала Марина.