Мой гениальный залёт

А вот это вообще получилось слишком эмоционально, потому что я не к месту вспомнил, как податливы её губы, как она вздыхала, когда я прикасался к ней.

Юлька вдруг встаёт из-за стола, огибает его и, не отрывая взгляда от меня, идёт медленно, завораживающе, соблазнительно покачивая бёдрами.

Я моргнул. Потом сглотнул. И даже почувствовал, как мысли с воплями: «Чпок!» покидают мою умную голову.

А потом она взяла и вылила мне на голову стакан воды. Отрезвила. Вот же зараза!

Юля

– Да что вы себе позволяете?! – взревел, как лось по весне, Павлик и вскочил на ноги.

В сидячем положении он мне нравился больше – не так подавлял. А сейчас он выше, неудобно голову задирать, чтобы видеть его мокрое и злое лицо.

Мне нравилась его манера то «тыкать», то «выкать». Сплошное разнообразие. Как говорится, не заскучаешь.

– Что хочу, то и делаю, – цежу сквозь зубы. – Вы мне не указ.

– Пока в вас живёт мой ребёнок, я не только указ, а царь, бог и даже герой.

Кому-то Боженька мозгов отсыпал, а Павлику – слишком раздутую самоуверенность.

– Не надорвётесь? В трёх ипостасях-то? – щурю глаза, и руки сами по себе в боки лезут.

– Я выносливый и жилистый.

– Вы наглый и самоуверенный.

– Стрессоустойчивый и спокойный.

– Другими словами – пофигист!

– Вам меня не уязвить, поэтому не старайтесь.

– Потому что вы бесчувственный, бессердечный сухарь!

– Зато вы, – запнулся, посмотрел на меня пристально и совершенно другим голосом сказал: – Ты такая красивая, Юль.

В груди булькнуло и захлебнулось от избытка чувств сердце, но я всё же попыталась воспротивиться тому магнетизму, что сбивал с ног, тащил на аркане к этому невыносимому мужчине.

– Не морочьте мне голову! – прошипела из последних сил.

– И не собирался, – ответил он спокойно и предложил: – Давай немного помолчим.

– Ни за что!

Он вздохнул и кивнул с сожалением:

– А придётся.

И накрыл мои губы умопомрачительным поцелуем.

На миг я позволила себе обмякнуть, расслабиться. Приятно ж, чёрт побери! А потом нашла силы оттолкнуть Павлика от себя подальше. И от греха тоже. А то вот-вот – и опять случится сексзатмение.

Стоим мы, значит, красные, пялимся друг на друга, дышим тяжело. У него волосы мокрые и пиджак пострадал. А всего-то четверть стакана выплеснула. Уж что было.

Я, наверное, тоже хороша, как помидор на грядке после ливня.

И тут дверь без стука открывается. Я уже было собралась рявкнуть, что неплохо бы не врываться без спроса. Но только булькнула и на каблуках качнулась.

– Юль, ты что, в рабочее время душ принимаешь или дерёшься? Или спортом занимаешься? – поинтересовался вошедший и ленивым взглядом облизал меня с ног до головы. Медленно, с оттяжечкой.

– А ты что здесь забыл? – каркнула грубо, обретя наконец-то возможность говорить.

– А я купил эту компанию, Юль, – выдал этот гад, и в башке моей взорвалась петарда, окрашивая мир в бело-красные всполохи, точечки и пимпочки.

– Кто это? – спросил Павлик Дмитриевич.

Конь в пальто. Дед Пихто.

– Никто, – процедила, почти не разжимая губ, чтобы не зарычать ненароком.

Потому что перед нами во всю красу своих замечательных метр девяносто шесть стоял Алексей Дмитриевич Ильин.

Моя бывшая, а также сумасшедшая, а также несчастная любовь.

Тот, из-за которого я поклялась никогда больше не влюбляться, чтобы не быть слабой и беззащитной, брошенной и несчастной.

Глава 15

И грянул гром. И полетели перья

Юля

Судьба, если ты хотела ударить, то сделала это подло и очень больно. Но мне уже давно не двадцать, поэтому на ногах я устояла, хотя по правилам бокса нокдаун засчитан: несколько секунд я пребывала в прострации, пытаясь очухаться.

Мой «Солнечный компас» в руках Лёхи?.. Он теперь мой совладелец? И ясно-понятно, что если и оставались призрачные надежды выкупить акции потом когда-нибудь, то только что они разбились о суровую реальность жизни.

А потом случилось это. Павлик Костров закрыл меня спиной. Отгородил от персонального кошмара. Вышел вперёд, решительным жестом отправляя меня в свой крепкозадый тыл.

От неожиданности я уткнулась ему лицом между лопаток – прямо в пиджак за несколько тысяч баксов. Почувствовала, как рука Кострова по-хозяйски погладила меня за бочок, и стало легче дышать.

По идее, возмутиться нужно, объяснить, чтобы не путал меня с собакой, а на деле я плотнее прижалась лбом к его спине и судорожно вздохнула. Получился несчастный горестный всхлип. Правда, очень тихий. Возможно, Лёха его не услышал – я на это очень надеюсь.

– Потрудитесь выйти и закрыть дверь с той стороны, – сказал Павлик таким тоном, что даже я невольно сжалась.

– С чего бы? – холодно возразил Лёшка. – Рабочий день в разгаре, а с Юлией Сергеевной нам нужно утрясти важные моменты. Это вам бы я посоветовал покинуть кабинет, а потом – и стены здания. Судя по вашему внешнему виду, Юлия Сергеевна ясно дала вам понять, что вы – нежелательный гость или клиент.

– Рабочий день продолжится через несколько минут, а сейчас – обеденный перерыв. И, насколько я понял, Юлия Сергеевна не желает вести с вами беседы и тратить время, отведённое на законный отдых, на обсуждение с вами деловых вопросов. А я со своей невестой сам как-нибудь разберусь, без посторонних.

– А-а-а, жени-и-их-х-х! – издевательски протянул-прошипел мой бывший. – Ну так и я не посторонний. И тоже жених. А в обеденный перерыв могу и не дела обсуждать, а личное. Глубокое личное, проверенное годами.

Сволочь. Я покрепче впечатала лоб в восхитительную ткань и вдохнула запах Павлика Кострова, а затем взяла и сделала то, чего мне очень хотелось: обвила руками талию своего э-э-э жениха.

Горячий – это единственное, что меня порадовало. А ещё понравилось, как его живот дёрнулся под моими пальцами. И если уж взвешивать два зла, то Костров мне нравился больше, чем беседа с бывшим Ильиным.

Вот ведь: Лёшку я знала куда лучше, чем Павлика Кострова, а ближе и понятнее, не таким пугающим оказался почти незнакомый человек. Отец моих детей. И это придало сил. Влило их буквально в жилы, доставило кислород, куда надо, и мозг благодарно заурчал, заработал, как исправный мотор.