Мой идеальный смерч

– И что же у нас в-третьих? – стала я рассматривать наши отражения в зеркале, которым была украшена одна из стенок лифта. Смерч выше, я ниже. Он темноволос, я светловолоса. Дэн говорит с закрытыми глазами, а я с интересом осматриваю лифт и отражения в чистом, как будто только что отполированном зеркале. А, да, надо добавить еще что-то вроде: я умная, а он дурак.

– В-третьих? – лифт остановился, и парень распахнул глаза. – Хочешь знать, Чип?

– Да.

– С тобой я не чувствую потребность казаться лучше, чем я есть, – с этими словами он первым вышел из лифта, оставив меня в легком недоумении. Умеет ошарашить, вонючка этакая.

– Ну ты и балбес, – вынесла я ему привычный вердикт. – Эй, стой, куда пошел без меня! – я догнала парня и продолжила: – А вообще у нас с тобой похожая ситуация. При тебе хоть на ушах ходи, меня это не волнует.

– Может, мы родственные души? – уже возясь с замком, спросил Смерч. Дверь он открыл быстро.

– Моя родственная душа – это Никита, – не согласилась я, отпихивая парня, чтобы первой войти в номер люкс. Первая вошла, первая повздыхала, глядя на эту двухкомнатную красоту, обставленную с неведомым мне раньше шиком, и первая обнаружила единственную на все это пространство, включавшее в себя спальню и гостиную, разделенную на кабинет, небольшую кухню с барной стойкой и зону отдыха.

– Я бы так не сказал. Вы непохожи, так же как я и…

– И Ольга Князева, – колко сказала я, перебив брюнета, одновременно оглядываясь: повсюду светло-коричневые, красноватые тона, паркет, мягкие ковры, картины в тяжелых рамах, квадратные окна на полстены, за которыми скрывается ночной город, дремлющий под сенью ночи, но никогда не спящий.

– Тут круто! Но тут одна кровать, Смерчинский, – сделала я вывод, обойдя номер и усаживаясь на небольшой красный диван, сложив ноги на прозрачный круглый столик. Дэн неодобрительно покачал головой, но промолчал. Он дополз умирающим лебедем до кровати и завалился на нее лицом вниз.

– Тебя это не волнует? – спросила я, подходя к нему и оглядывая взглядом широкую кровать с декоративным пологом.

– Нет, – раздался его приглушенный одеялом голос.

– Странно, меня тоже. Вот если бы здесь был Ник, то тогда волновало бы. А ты так, бревно.

– Спасибо. Выключи свет, бревно ужасно хочет спать, – голосом все того же знакомого мученика попросил он, не обидевшись.

– А тут бар есть, может, выпьешь? – ангельским голосом спросила я.

– Мария, отстань…

– Я думала, может, ты водички желаешь?

– Нет, благодарю. – Его голос стал едва слышным, кажется, парень действительно засыпал. Я выполнила его пожелание и ушла в гостиную, прикрыв дверь, чтобы не мешать Смерчу. Мне спать не хотелось совершенно. Но только я сделала пару шагов по направлению к широкому окну, как мобильник Дэна громко заиграл, а следом послышалось его выразительное: «Господи, что я тебе сделал сегодня?» Какой хороший, матерными словами не выражается! Правда, он потом объяснил, что все-таки выражается, но не в присутствии меня и мне подобных – Смерч так и сказал.

– Да, – вялым тоном спросил он. – Дмитрий? Нет, я не Дмитрий, я Денис, вы ошиблись… Ничего страшного.

Я мигом оказалась около парня, приземлившись на кровать, за секунду преодолев пару метров и дверь.

– Кто это был? – хищно спросила я.

– Женщина какая-то, – отозвался с зевком Дэн. – Как можно ошибиться номером ночью?

В это время сотовый вновь требовательно зазвонил.

– Кому не спится? – процедил сквозь зубы мой утомленный партнер, вновь протянув пальцы к средству сотовой связи.

– Это моя мама, идиотина, – первой схватила я мобильный телефон и голосом очень послушной девочки произнесла:

– Да? Мама, это ты?

– Это я, – услышала я ее голос, очень сердитый. – Ты где, дорогая, ходишь-бродишь?

– Я в музее, – отозвалась я излишне бодро.

– И что же ты мне не звонишь? Обещала ведь, – выразила недовольство родительница. – Что за поведение?

– Я забыла, прости, – покаялась я.

– Господи, Маша! Ты свою голову не забыла? Я волнуюсь, не сплю, между прочим, а мне завтра на работу. Когда дома будешь?

– Это… завтра утром, – произнесла я.

– Почему? Вас же обещал развести папа Дмитрия ночью.

– Здесь столько всего интересного, что мы не хотим уходить! – еще более бодро ответила я маме.

– К примеру? – спросила она настороженно. Выставки она не слишком любила, предпочитая изобразительному искусству драматическое.

– Ну-у-у, – мне на глаза попался натюрморт с яблоками и сиренью, и в голове сразу же созрел ответ. – Вот сейчас мы находимся около… площадки постмодернистов-современников. Тут этот, наш известный художник Радов новые картины демонстрирует. Так интересно, такой полет фантазии! Такая экспрессия! Мы стоим напротив картины «Сероко».

Услышав такое странное название, Дэнни глянул на меня с огромным интересом. Такой картины он не знал. Даже я ее не знала, а уж бедный художник Радов подавно. Ох и удивился бы он моим словам!

– Какое око? – не поняла мама на том конце провода. – Серое? Серое око?

– Се-ро-ко, – по слогам произнесла я, придумав концепцию якобы новой картины этого чудного дядьки. – Это утонченная картина, на которой изображены переплетенные абстрактные сирень и яблоко. Сокращенно – «Сероко». То есть это сочетание трех первых букв слова «сирень» и трех последних «яблока». Тут это… японские мотивы большую роль играют в картине, а «сероко» – как раз японское слово! Чувствуешь это по звучанию?

– И что оно значит? Звучит как-то непристойно, – продолжала допытываться родительница не самым добрым тоном.

– Мама, оно значит… э-э-э… – я посмотрела на Дэна, с большим вниманием глядевшего на меня, – мимоходом скорчила ему рожицу, а он скорчил в ответ точно такую же и с потрясающей точностью. Вечный ребенок! Зато ко мне в голову пришел «перевод» нового японского слова, только что придуманного. – «Красавчик», вот что оно значит. У яблока и сирени появился сын-красавчик, плод их любви. «Сероко» – это красавчик. Яблоко – архетип мужчины, а сирень – женщины.