Мой Лабиринт, или Мемуары непрожитой жизни

Марина Ивановна, между тем, пошла на принцип и в течение месяца не проверяла наши с Юлькой Безверховой каракули в прописях, до тех пор, пока прописи не сменили плебейские бумажные обертки на благородные полиэтиленовые. По этому поводу у нас с Юлькой возникла коалиция, основанная на осознании нашей неполноценности по отношению к остальным ученикам. Марине Ивановне мы дали прозвище Каркуша и по-другому ее между собой не называли.

28 августа 2010 года

Впоследствии выяснилось, что некоторые учителя советской закалки идут на принцип по поводу и без него. В этом году меня в очередной раз удивила учительница сына Нателла Ивановна. Лето 2010 года выдалось аномально жарким, и это было заметно уже в мае. В конце мая, за три дня до окончания учебы начальной школы, твердо установились температуры выше 25 градусов по Цельсию, и я разрешила Димке пойти в школу в шортах и футболке. Выговор последовал незамедлительно. В тот же день в дневнике появилась запись: «Без школьной формы не приходить!». Я провела ревизию нашей школьной формы, и меня взяла тоска. В наличии имелись черные шерстяные форменные брюки, шерстяной вишневый пиджак, хлопчатобумажные водолазки с рукавом и единственная парадно-выходная белая шелковая рубашка без рукавов. Я сама поразилась своей трусости, но ребенок на следующий день был отправлен в школу в шерстяных брюках и парадно- выходной шелковой рубашке, которая была белой только до того момента, как мой сын пришел на обед в столовую.

«Мармазетки»

«Мармазетки» – первое новое слово, которое я выучила в школе. Просто это было любимое ругательство Марины Ивановны. У нас за первой партой сидели Даша Ковальчук и Лена Орел. Их посадили впереди из-за маленького роста. Они дружили и постоянно затевали друг с другом на уроках веселую возню. Даша и Лена первые стали «мармазетками». Как нам было объяснено, мармазетки – это такие маленькие обезьянки, которые ни минуты не сидят на месте, а самое главное, всегда заняты друг другом, в частности, вычесыванием и поеданием блох. Мармазеткой можно было оказаться за любое отключение от учебного процесса во время урока. Я, например, стала мармазеткой за привычку грызть ногти, а кое-кто – за привычку ковыряться в носу.

Я и спорт – вещи несовместимые

В школу нужно было приходить за десять минут до звонка на первый урок. Объяснялось это просто: каждое утро в классе проводили зарядку. Причем не просто «мы писали, мы писали, наши пальчики устали», нет. Это была полноценная зарядка с приседаниями и наклонами. Кто придумал дружно потеть в составе тридцати человек в душном классе и потом потными садиться на первый урок, для меня до сих пор остается загадкой.

Зарядку я возненавидела в первую очередь за наклоны вбок. В один прекрасный день, когда я, пыхтя, пыталась наклоняться, Марина Ивановна подошла и сказала: «Да, талия совсем не гнется». А еще у Марины Ивановны был просто пунктик насчет осанки у девочек. Во время урока она подходила и хлопала ладонью по спине ссутулившихся за партой девчонок. Это было не больно, но неожиданно. Любимой лекцией Марины Ивановны был рассказ о том, что в царские времена в Институте благородных девиц сутулящимся воспитанницам привязывали к спине деревянные доски. Оставалось только радоваться, что мы учимся не в царском институте благородных девиц.

Другим не совсем радостным явлением в моей жизни стали уроки физкультуры. Так как у меня было ожирение, я сразу стала стесняться надевать отечественный спортивный костюм (синий с красными резинками в белую полоску), обтягивающий меня с головы до ног, а надев его, старалась спрятаться подальше. Ничего из этого не выходило. Наш учитель физкультуры Евгения Валерьевна старательно пыталась заразить нас любовью к спорту. Первоначально у меня еще хоть что-то получалось: я могла пробежать стометровку даже не последней и без одышки, подтянуться лежа нужное количество раз и вообще все, что требовалось, я выполняла. Но потом неутомимая Евгения Валерьевна попыталась приобщить нас к игре под названием «пионербол». Сейчас такое название никто не знает, а в то время между школами даже проводились чемпионаты по пионерболу. Так вот, пионербол мне не давался. Даже правила его я до сих пор не уяснила. Но самое прискорбное было то, что я попала именно в ту команду, где капитаном был Сережа Швидченко, и когда я в очередной раз неуклюже посылала мяч в «космос», он угрожал наподдать мне как следует. В результате я научилась прогуливать уроки физкультуры уже в первом классе. Просто когда у нас намечался пионербол, я говорила, что у меня нет формы, и сидела весь урок в раздевалке.

Первые звездочки

Нас приняли в октябрята, и на переднике у меня появилась звездочка с юным Ильичом в центре. Класс разбили на три звена по десять человек и устроили между звеньями соревнование по успеваемости. Оценок нам в то время еще не ставили, только печать-звездочку. Какое звено наберет больше звездочек, то и выиграло.

Я читала лучше всех в классе и регулярно приносила звездочки своему второму звену, но вот с чистописанием у меня не ладилось. Буковки в прописи никак не становились красивыми, падали друг на друга, да еще и грязь…

Юлька Безверхова своему первому звену приносила звездочки по физкультуре, потому что бегала даже быстрее мальчишек, но вот с остальными предметами у нее было не очень хорошо. Юлька оказалась в одном звене с Сережей Швидченко (он и там капитан), но приструнить маленькой щупленькой Юльке своего «капитана» удалось очень быстро. Однажды, когда «капитан» пытался надавать ей тумаков, она треснула его ребром ладони по шее – вроде легонько, но Сережа присмирел надолго. Если бы все было так просто с ее родителями! Марина Ивановна при каждой встрече пеняла им насчет Юлькиных кривых прописей, а они не на шутку драли ее ремнем.

Закончив прописи, мы начали писать в тетрадях в косую линейку. Я в них уже не особо искала звездочки, но в первый же день перехода на тетради нашему звену на стенде соревнования Марина Ивановна поставила сразу две. Чьи? Неизвестно. Только придя домой, я с восторгом обнаружила у себя одну звездочку по математике и вторую по русскому языку. Маме было очень приятно.

Труд сделал из обезьяны человека

Вот что у меня действительно не получалось, так это работать на уроках труда. У меня не получалось сделать красивую открытку маме, аккуратно вырезать и приклеить аппликацию, пришить пуговицу или сделать заплатку. У меня даже не получалось уследить за своими инструментами. Если я делала аппликацию, то пузырек с клеем непременно разливался, потому что не был вовремя закрыт, а ножницы падали под стол. Нитка с иголкой не желали делать аккуратные стежки, а потом и вовсе куда-то исчезали. На уроках труда я узнала, что я ребенок несобранный, неаккуратный и к тому же неразвитый и ленивый. Неразвитость моя проявлялась в том, что я не могла сделать нормальный, ровный разрез ножницами. «У тебя не развита мелкая моторика рук. Оттого и почерк такой плохой. Наверное, твоим родителям нужно было подумать о подготовительной группе детского сада», – говорила Марина Ивановна. Лень моя заключалась в том, что я всегда делала нитку в иголке слишком длинной и вдобавок не отрезала ее ножницами, а перекусывала. «Такая нитка бывает только у ленивых хозяек», – пеняла мне Марина Ивановна и показывала, что нитка должна быть длиной с предплечье.

Работы многих девочек из моего класса возили на выставки в РОНО. РОНО – непонятное слово; только позже я узнала, что оно означает «районный отдел народного образования». Мои работы я не показывала даже маме.

К сожалению, труд нельзя прогулять как физкультуру. У Марины Ивановны не забалуешь.

Снова противогаз

В нашем микрорайоне было два опасных объекта. На одном из них хранились запасы хлора, а на другом – запасы аммиака. В связи с этим у нас проводились занятия по гражданской обороне.

Хлор и аммиак – это СДЯВ. Это смешное слово обозначает сильно действующие ядовитые вещества. На урок труда мы принесли вату, марлю, ножницы и сделали ватно-марлевые повязки. Моя получилась кривой и едва закрывала нос. Потом мы разбились на пары и организованно «эвакуировались» вверх и вниз по лестнице.

На следующей неделе дошло дело и до противогазов. Мы протирали противогаз ваткой, смоченной в растворе марганцовки – так надо, чтобы не подхватить заразу. От противогаза противно пахло резиной. Фильтр на конце «носа» тяжелый и, когда я надевала противогаз, он тянул голову вниз. Не понятно, от чего спасает противогаз, потому что дышать в нем совершенно невозможно. Я выдержала в противогазе ровно 10 минут, потом сняла его. «Это ничего, – утешил инструктор, – этого бывает достаточно, чтобы спастись».

Теперь я совершенно успокоилась насчет американцев. Если начнется газовая атака, я знаю, где взять противогазы на всю семью.

Хранилище памяти. Сын возвращается из школы в первом классе. «Мам, а у нас есть достаточно подушек, чтобы заткнуть все окна, когда пойдет хлор или аммиак?» «Не беспокойся, сынок, мы возьмем в школе противогазы и спасемся»

Новый год

В тот Новый год мама сшила мне красивый новогодний костюм. Собственно костюм был очень простой: балахон с рукавами красного цвета, но мне очень нравился. Мы вдвоем с мамой пришивали к балахону гирлянды – это тебе не уроки труда, тут одно сплошное удовольствие! Я даже подшила балахон сама, вручную, меленьким стежком через край, которому меня научила мама. Но самое красивое было впереди. Мы склеили из золотистого картона корону, украсили ее гирляндами по краю, и под конец мама, уже без моего участия, разбила цветную елочную игрушку в мелкие осколки и наклеила этот блестящий стеклянный порошок на корону так, что она сверкала и переливалась. Я с нетерпением ждала Нового года.