Мой любимый дикарь

— Думаю, этого достаточно, — заявил лорд Хоторн.

— Согласен, — сказал Соммерсет. Его глаза сверкали. Какой-то момент Беннет прикидывал, кто из них находится ближе к вскочившему Лэнгли.

— Сложность с принятием решения относительно того, имел ли капитан Вулф какие-то дневники и знает ли капитан Лэнгли об их местонахождении, — холодно заявил лорд Трашелл, — заключается в том, что книга принесла всем нам небывалый уровень популярности. Насколько я понимаю, и научное общество, и Принни требуют, чтобы была организована еще одна экспедиция в Конго, которую поведет мой сын.

— Ваш сын не сможет повести даже лошадь по скаковому кругу, — сказал Беннет.

— Что конкретно вы хотите сказать, лорд Трашелл? — спросил герцог, игнорируя возмущенные голоса собравшихся. — Предполагалось, что после экспедиции мы получим исследовательские материалы, образцы и артефакты. Капитан Беннет уверяет, что отправит нам образцы, как только вернется в Теслинг. От капитана Лэнгли мы получили… аплодисменты. Думаю, я правильно оценил его вклад.

— Но разве Африканская ассоциация когда-нибудь находилась в центре всеобщего внимания? Разве к ней проявлялось столько интереса? Нет и еще раз нет. Неужели вы хотите упустить столь благоприятную возможность? И ради чего? Чтобы ткнуть пальцем и сказать, что этот человек написал одно слово, а тот — два других?

— Шум вокруг авторства книги Лэнгли отвлечет внимание от несомненных достижений. Нас поднимут на смех, и в первую очередь Принни. Может пострадать репутация ассоциации. Определенно пострадает.

— В книге есть ложь, капитан Вулф? — спросил лорд Трашелл.

— Относительно распределения ролей в экспедиции — да, безусловно.

— А фактические неточности?

Беннет стиснул зубы так сильно, что заныли мышцы. Он мог солгать, но тем самым посадил бы себя в ту самую грязную лужу, которая уже была занята Лэнгли.

— Нет. Только излишняя драматизация и изобилие гипербол.

— Ну и что? — выкрикнул Толботт.

— Согласен, — присоединился Хоторн. — Тем более что вчера вечером капитан Вулф показал себя во всей красе. Его поведение, запятнанная репутация, а также большой шум, который неизбежно возникнет, если будет поднят вопрос об авторстве книги, — все это уничтожит широкую популярность, благожелательный интерес и денежные пожертвования, полученные нами благодаря славе капитана Лэнгли.

— Пожертвования? — прорычал Беннет. — Значит, лорд Трашелл купил ваше молчание?

— Никто не может купить мое молчание, — раздраженно отрезал Соммерсет.

— Почему бы нам, не начать голосование? — предложил лорд Трашелл. — Мы признаем, что книга капитана Лэнгли — лжесвидетельство? Нет. Что он не писал ее? Безусловно, нет. Разве что он позаимствовал несколько деталей у человека, которого считал мертвым. Признаем ли мы, что ассоциация была не права, поддержав известного и уважаемого человека, послушного сына и наследника почтенного графа? Если да, то Беннет Вулф, которого все считали мертвым, настроенный враждебно ко всему миру дикарь, не умеющий вести себя сдержанно и с достоинством, — наш человек.

— А вы бы не проявили враждебность, если бы вернулись в Англию после длительного отсутствия и обнаружили, что ваша репутация и ваша работа украдены? — спросил Соммерсет. Он поднялся из-за стола и отошел к одному из высоких окон.

— Я думал, что он умер, — запротестовал Лэнгли.

— Конечно, я был бы зол. — Хоторн вздохнул и обвел взглядом присутствующих. Всех, кроме Беннета. — Это было плохо. Очень плохо. Но ради блага ассоциации и ее будущего, думаю, нам следует проявить… благоразумие.

Остальные собравшиеся одобрительно закивали. Беннет ощутил тянущую пустоту в груди, как будто эти люди вынули из нее все — сердце и душу.

— Иными словами, вы обрекаете меня остаться здесь, в Англии, с погубленной репутацией.

— Думаю, мы можем периодически то здесь, то там упоминать, что, возможно, капитан Лэнгли пошутил, описывая вас. — (Взглянув на самодовольную физиономию Трашелла, Беннет ощутил острое желание расквасить ему нос.) — Итак, будем голосовать, или кто-то не согласен? Соммерсет?

— Я воздерживаюсь, — сказал герцог. — Мне кажется, голосование здесь неуместно.

— Вы все — чертовы лицемеры. — Беннет развернулся и выскочил из комнаты. Черт! Он должен был понять. В Лондоне и в джунглях действуют совершенно разные законы. В Конго, по крайней мере, присутствовала определенная логика. Закон выживания.

— Капитан!

Беннет остановился в дверях Эйнсли-Хауса.

— Не думаю, что вы сейчас хотите со мной поговорить, Соммерсет.

— Даже не сомневайтесь. — Герцог подошел к нему, и оба медленно пошли вдоль подъездной аллеи. — Перевес голосов был слишком велик.

— Вы не голосовали.

— А какая разница? Результат все равно был предопределен. А так я просто сохранил лицо.

Соммерсет определенно провел больше времени в джунглях Лондона.

— Вы, по крайней мере, честны.

— Беннет, вы же знаете, что я вам верю.

Беннет фыркнул и махнул груму, чтобы тот привел Ареса.

— Считайте, что я тронут.

— Кроме того, я собираюсь дать вам один совет. Вы можете, принять его или нет, но выслушайте меня. — Герцог еще больше нахмурился. — Я предлагаю, чтобы вы на время оставили свое мнение о Лэнгли и его книге при себе. Иначе на вас ополчится вся ассоциация, и вы никогда больше не уедете из Англии. Все они чрезвычайно влиятельные люди. Второе…

— Извините, герцог, но не пошли бы в…

— Второе. — Соммерсет возвысил голос. — Найдите, ваши чертовы дневники и покажите их в редакции «Таймс». Или же отправляйтесь домой в Теслинг, и учитесь быть землевладельцем. Или сами финансируйте свои экспедиции. Может быть, доберетесь до Брюсселя.

Герцог вернулся в дом. Беннету очень хотелось его еще раз обругать, но останавливало одно: Соммерсет был прав. Дневники — его билет из Англии.

Глава 17

Лэнгли и я были здесь первыми белыми людьми. Дэвид ожидал, что нас будут приветствовать как богов. Я же не был удивлен, когда оказалось, что туземцы считают нас больными и сомневаются, действительно ли мы мужчины. Некоторые правила одинаково хорошо действуют везде: один хороший тычок палкой — это любопытство, более одного — дурные манеры.

Из дневников капитана Беннета Вулфа

— Надеюсь, ты на меня не сердишься, — тихо сказала Оливия и взяла Филиппу за руку. Они обе только что вышли из дверей Эддисон-Хауса. — Ты же знаешь, он хотел соблазнить тебя, Флип. Понимаю, ты считаешь его очаровательным, но что, если бы мама и папа увидели, как ты тайком пробираешься в гостиную? И только тебе пришлось бы справляться со всеми последствиями, а вовсе не сэру…