Мой любимый дикарь

— Что? О нет, конечно. Этих я подстрелил намного раньше, чем мы встретились с Керо. — Лэнгли взял Филиппу за руку и потянул за собой. — Могу поклясться, вы ничего подобного раньше не видели.

Филиппа увидела небольшое создание с короткими лапами, очень длинным хвостом, похожей на кошачью головой и нечеткими пятнышками. Дорожка этих пятен начиналась на голове и шла вдоль хребта. По мере приближения к хвосту они темнели. Казалось, зверь вот-вот прыгнет.

— Что это?

— Понятия не имею. Я подумал, что это какой-то новый вид куньих. Но Вулф решил, что тварь живет на деревьях. Я подстрелил ее, когда она пожирала летучую мышь.

Филиппа проглотила вставший в горле комок.

— Похоже, вы с Вулфом много спорили об этом.

— Мы вообще много спорили. — Он указал пальцем через плечо на чучело верветки на верхушке дерева. — Особенно об этом. Вулф не видел смысла их стрелять. А я считаю иначе: если животное известно, это вовсе не означает, что его не должно быть в моей коллекции.

Филиппа с трудом изобразила теплую улыбку.

— Вы очень гордитесь своими успехами, да?

— Ну, это же лучше, чем бусы, кости и фигурки, которые собирал Вулф. Это очевидно. Придите сюда ночью и убедитесь, что ваше сердце забьется быстрее.

— Мое сердце и сейчас бьется быстрее, чем надо. Вы не возражаете, если я тут сама немного осмотрюсь? — Она передала ему книгу. — Возможно, вы… напишете для меня что-нибудь личное…

Лэнгли ухмыльнулся.

— Мне нравятся девушки, которые ценят все первобытное. Я сейчас вернусь. Помните, что эти звери не кусаются. По крайней мере, днем. — С этими словами он небрежно помахал рукой и удалился.

К сожалению, дверь он оставил открытой, но у Филиппы не было времени ее закрывать, да и рисковать не хотелось. Эта комната была его гордостью и радостью. Дневники должны находиться здесь.

Она обошла крупную антилопу, но книги, стоявшие на полке за ней, оказались обычными альманахами. Несчастное животное издавало отвратительное зловоние. Они все очень неприятно пахли. Придется до прогулки с Беннетом принять ванну.

Филиппа поспешно оглядела полки. Ничего, ничего и ничего. Потом она неожиданно замерла. Что бы ни утверждала его книга, Лэнгли ненавидел Керо. Возможно, так же сильно, как Беннета. Несомненно, если бы это было в его силах, в коллекции оказалось бы три мартышки, а не две.

Оглянувшись на дверь, Филиппа подошла к обезьянам. Все это было очень по-шекспировски — спрятать сокровище одного врага под шкурой другого. Она протянула дрожащую руку — ей очень не хотелось касаться мертвого животного, так похожего на живую и забавную Керо.

— Боже, помоги мне, — прошептала он, после чего решительно взяла одно из чучел и поставила на пол. Затем отправила туда же и второе чучело. Потом она наклонилась к столу и, ощупав его, подняла крышку. Ее взору предстала стопка толстых тетрадей и еще кипа каких-то схем, карт, рисунков. Вот оно, сокровище Беннета. Она нашла его! Слава Всевышнему! Теперь осталось только сообщить ему, что дневники находятся под обезьянами, и он сможет их забрать. Она не станет удерживать его в Англии. Если он останется, то сделает это по собственному выбору.

— Надо же, как интересно!

Филиппа резко повернулась. В дверях, прислонившись к косяку, стоял Дэвид Лэнгли. В руке он держал книгу. А его светло-голубые глаза пристально смотрели на нее.

— Похоже, мне придется пересмотреть кое-какие планы, — сказал он и решительно направился к ней.

Глава 21

Животные, как я мог наблюдать, реагируют на угрозу по-разному. Они или пытаются убежать от опасности, или бросаются прямо на нее. Я однажды видел, как несколько самцов обезьян, таким образом, справились с довольно крупным хищником. Бравада иногда дает неплохие результаты.

Из дневников капитана Беннета Вулфа

Беннет снова оглядел переполненную столовую клуба. Это пренеприятнейшее место — шумное, наполненное сигарным дымом и тошнотворными запахами предположительно дорогих мужских одеколонов — могло служить пособием по изучению доминантного поведения обезьян. Самые высокопоставленные особи — герцоги Соммерсет и Мельбурн — сидели в центре комнаты, а особи, занимавшие более низкое положение, старались оказаться к ним как можно ближе в надежде на признание.

Они с Джеком и, конечно, Керо сидели у окна. Отсюда, по крайней мере, видна улица.

— А что, есть очередь желающих вступить в этот клуб? — полюбопытствовал Беннет, тщетно пытаясь справиться с пережаренным фазаном.

— Да, и говори, пожалуйста, потише. Ты в данный момент не слишком популярен, и я не хочу, чтобы меня отсюда выставили заодно с тобой. — Джек залпом выпил полбокала вина.

— Мне кажется, я веду себя замечательно — можно сказать, идеально, — ответил Беннет. — И я очень благодарен тебе за содействие.

— Я был бы тебе еще более благодарен, если бы ты потрудился объяснить, какого черта ты вдруг надумал разом вступить во все клубы джентльменов.

— Это сложно.

— Это часть того же плана, согласно которому Флип очаровывает Дэвида Лэнгли?

— Нет. — Беннет потянулся за своим бокалом и осушил его. Когда Керо щелкнула зубами над его ухом, он протянул ей кусочек персика, который попросил принести специально для нее. Лакей, похоже, выполнил просьбу с радостью. Судя по всему, обезьяна оказалась более популярной в обществе, чем ее хозяин.

— Кстати, а как идет выполнение плана? Она и сейчас с ним?

Беннет злобно прищурился.

— С планом все кончено. Филиппа беспокоилась, что я буду, несчастен, оставшись в Англии, и хотела вернуть мои дневники. Я сказал ей, что останусь независимо от их наличия или отсутствия.

— Признаюсь, я чувствую большое облегчение, зная, что Флип далеко от Лэнгли. И мне не нравится, как он смотрит на Ливи.

— На Ливи? Но тогда это твоя вина, Джек.

— Моя вина? Я, между прочим, никому нос не разбивал. Да и врагов у меня нет.

— Может быть, и нет, но ты ходишь за Оливией слишком долго. Пора, наконец, на что-нибудь решиться, тебе не кажется?

— Я тебе все время повторяю, что в этом вопросе нужна деликатность. Я должен доказать, что надежен, тактичен и нетребователен.

— Иными словами, ты ирландский сеттер. Джек резко выпрямился.

— Ты, конечно, ураганом ворвался в город, возомнил, что первая же красивая девушка, которую ты увидел, должна принадлежать тебе, и устремился к этой цели напролом. Но это вовсе не дает тебе права критиковать тех, кто предпочитает следовать правилам хорошего тона.