Мой любимый Метаморф

Парень вскрикнул от боли, когда я приложила его ментальной силой слишком сильно, поэтому я поспешно убрала ладонь, чтобы его не убить…

Гнев мой испарился, и, глядя на эту поверженную шестерку, я испытала даже некоторое чувство вины. Впрочем, другого выбора у меня все равно не было…

А нам с Максом надо быть поосторожнее, а то навлечем на себя беду…

Покачнувшись, я сделала несколько шагов в обратном направлении, как вдруг в моей голове очень отчетливо прозвучал бета-сигнал, используемый для связи с руководством.

Я застыла. Обычно таким образом меня призывал Азот для разговора, но после его гибели ни с кем из цвиннов я больше не встречалась.

Липкое чувство дурного предчувствия накатило на затылок и пробежалось по линии позвоночника неприятными мурашками.

Почти мгновенно из тени, отбрасываемой высокой лиственницей, выступила темная мужская фигура в плаще.

Мужчина сделал мне знак, указывая на узкую тротуарную дорожку, ведущую вглубь парка, и я покорно пошла за ним. В голове роилось множество беспокойных мыслей, а в груди росли страхи. В запале своей любовной эйфории я совершенно забросила отчеты и уже давно полностью игнорировала свои обязанности.

Когда мы остановились в тени пустынной беседки, мужчина развернулся ко мне.

Как только я посмотрела в его лицо, то мгновенно узнала его глаза. И пусть весь остальной облик был совершенно незнакомым, этот взгляд я бы узнала из тысячи других: Шин Орейн — правая рука Председателя и наставник боевых искусств из цвиннской школы шпионов-лагов, который три года изо дня в день тренировал мое тело, готовя к заданию на Ишир.

Я побледнела и пришла в такой трепет, что у меня затряслись поджилки. Этот цвинн был по-настоящему страшен. Его у нас боялись все. Он не давал поблажек и требовал полной самоотдачи. Он никогда не поступался своими принципами и всегда твердил, что «плохой агент равносилен мертвому агенту», и эта угроза в его устах не была шуткой.

Но почему он здесь???

Я слегка кивнула, показывая, что узнала его, а Шин сделал несколько шагов мне навстречу. Сейчас он выглядел мужчиной лет сорока — крепким и подтянутым, одетым в дорогие шмотки какого-нибудь успешного предпринимателя. По факту, он и сам был такого же возраста, но только в реальности на его лице отчетливо просматривались шрамы от участия в многочисленных битвах на окраинах нашего планетарного пространства. Поговаривали даже, что Шин Орейн — это один из тех цвиннов, клонированных из останков некогда процветающего рода цвиннских императоров, которых уничтожили завоеватели-ракхарцы, поработившие нашу планету несколько тысяч лет назад…

Конечно, это были только слухи, но поведение Шина, его невероятная сила и выносливость, принципы, идущие под руку с жестокостью — все вызывало у молодых цвиннов трепет, граничащий с ужасом, и именно такими мы все представляли могучих императоров нашего прошлого…

— Маруффа Эйгэ, давно не виделись, — Шин обратился ко мне вполголоса на родном языке, а я вздрогнула. Он сразу же узнал меня! И помнит мое имя… Странно, что он решился говорить на цвиннском, когда мы находимся в центре Ширлеона.

— С этого дня я курирую Ишир и… расследую убийство агента Азота, — продолжил он жестко. — Мне нужны очень подробные и, главное, совершенно ЧЕСТНЫЕ отчеты обо всем, что с тобой происходило с момента попадания на Ишир. Даю тебе срок в двое суток. Тебе понятно?

Я затравленно кивнула, чувствуя, что почва уходит из-под ног. Если я не напишу всю правду, большую часть из которой он уже наверняка и сам знает, он меня убьет, но, если я напишу, я подвергну безумной опасности Макса. А я не могу его подставлять! Но прямо сейчас мне противиться учителю Шину нельзя. Иначе он он выжжет мое сознание за пару мгновений и даже не поморщится.

— И еще, — добавил цвинн, подойдя ко мне вплотную, так что я уперлась взглядом в пуговицы его дорогого плаща, — подними лицо…

Я послушно взглянула на него. Липовое лицо Шина выражало странный интерес, которого я раньше никогда не замечала в нем, и меня это напугало еще больше. Он смотрел не так, как Азот, то есть без похоти и вожделения. Это больше походило на… исследовательский интерес, а это уже было не только странно, но и страшно. Что может быть на уме у цвинна, которого за глаза называли древним императором и приписывали ему участие в восстании против ракхарцев? Вот именно, ничего хорошего! Ничего, что могло бы быть безопасным для меня или для того, кого я люблю…

Кстати, Макс! Он ведь ждет меня там! А вдруг ему вздумается пойти меня искать???

Я поспешно поклонилась, показывая, что все поняла, а Шин тихо проговорил:

— Кода закончишь отчеты через два дня, приходи в на это же самое место в это же время…

После этих слов цвинн развернулся и бодрой походкой зашагал прочь, меня же накрыло волной дрожи, так что я просто повалилась на траву, а потом и вовсе легла на нее, не в силах утихомирить безумно колотящееся сердце. Мне казалось, что оно сейчас выпрыгнет из груди, и я просто умру. Мне стало дурно, уши заложило…

Не знаю, сколько это длилось, но я вдруг ощутила, что лежу в чьих-то руках.

Макс!

Стремительно открыла глаза и увидела, что он несет меня по направлению стоянок автокаров.

Очень испугалась. А вдруг он видел Шина???

— Макс, что происходит??? — прошептала я, хватаясь рукой за ворот его куртки.

— Марк! — он воскликнул радостно, но тут же тревожно нахмурился. Потом присел прямо на бордюр и позволил мне сесть на его коленях. — Ты очнулся! Ты так меня напугал! Я нашел тебя без сознания в центре парка. Как ты оказался там? Ты ведь пошел за напитками!!!

Я смущенно отвела глаза. Снова придётся лгать.

— Заблудился…

Глупейшая ложь, но что я могу еще сказать?

Он вдруг обнял меня и прижал мою голову к своей груди.

— Я больше не отпущу тебя одного. Слышишь? Не отпущу никогда…

От нахлынувшего на душу отчаяния и усталости у меня в глазах неожиданно выступили слезы. О нет! Только этого мне не хватало!

Я едва смогла затолкать их обратно. Не время ныть, Маруффа Эйгэ!

Я осторожно попыталась встать на ноги, игнорируя протесты Макса. Сил было мало, но я должна была держаться самостоятельно. Нежность любимого человека слишком выбивала меня из колеи. Вдруг захотелось стать настоящей слабой женщиной и расплакаться у него на груди, чтобы меня потом зацеловали для успокоения и на ручках отнесли в теплую постель…

Б-р-р! Ужас какой! Это только Энайя может себе позволить такое поведение. Но она эмпат — ей простительно! А я сейчас вообще-то мужчина!

— Пойдем, Макс, — пробормотала я, стараясь придать голосу несуществующую решительность. — Мы уже опаздываем…

Нам почти засчитали выговор, потому что мы опоздали на целых десять минут, но Максу удалось задобрить охранника изумительно правдоподобным раскаянием. И нас пропустили в общежитие.

Оказавшись в комнате, я снова почувствовала ужасный упадок сил. С трудом соображала, но идти к доктору Питту отказалась наотрез.