Мой любимый враг
Шрифт:
«Просто счастлив», – хмыкнув, кивнул я.
С того дня мы больше не встречались. Нет, я ничего не имею против Ксюши, которая почти моя ровесница. Каждый в жизни устраивается, как может. И против ее ребенка будущего – тем более ничего не имею. Но простить отцу того, что так запросто вычеркнул мать, не мог.
Впрочем, отец и сам не особо жаждал увидеться. Один раз позвонил, предложил вместе пообедать, я отказался. Без всяких громких речей и упреков. Просто пояснил, что времени нет, что, кстати, было правдой – ведь все её приступы мне приходилось вывозить в одиночку.
В питерской квартире жить она больше не могла.
Отец вяло и недолго протестовал: "У него последний класс, ему поступать". Но больше для вида и быстро сдулся. Да и я, конечно же, мать одну бы не оставил, даже если б ей в голову стукнуло податься в самую что ни на есть глушь. Так что город детства – ещё неплохой вариант...
16
Мама, к счастью, здесь и правда пришла в себя. Это только первый вечер был драматичен, ну второй – немного, а через неделю она уже со всей энергией взялась за ремонт дома. Наняла в агентстве дизайнера – жеманного парня с ярко-сиреневой длинной челкой – и с жаром обсуждала с ним каждую мельчайшую деталь, кардинально меняя свои пожелания чуть ли не каждый день. К счастью, парень оказался терпелив к её причудам.
Я в процесс не вмешивался, просто радовался, что она хоть на что-то отвлеклась и можно было немного расслабиться.
По поводу моей учебы её тоже кидало в какие-то крайности. Сначала маме в голову пришла идея перейти на семейное обучение и заниматься на дому. Но, слава богу, она вскоре передумала и пристроила меня в гимназию. Вроде как, по местным меркам, крутую. Во всяком случае, расписывала она её так, будто ей за рекламу заплатили.
– С их директором я лично не знакома, но все советуют именно эту школу. Там образцовый порядок и очень достойный уровень обучения. Преподаватели сильные и опытные. И главное – контингент. Там учатся исключительно благополучные дети, нацеленные на успех. Умные, воспитанные, из приличных семей. Отбор в гимназию строгий, кого попало не берут. Так что никакой гопоты, никаких маргиналов и этого всего… ну ты понимаешь. За тройки и плохую дисциплину – сразу на выход. Учись себе, пожалуйста. У них там ещё какая-то договоренность с одним институтом есть… места для лучших учеников… Надо будет выяснить, что к чему, какие условия… – И не удержавшись, с обидой припомнила: – А то твой отец заявил, что я тебе будущее ломаю, лишаю нормального образования, представляешь? Докажем ему, что это не так, да?
– Угу, – кивнул я, но маме этого было мало.
– Что-то ты без особого энтузиазма… Тебя что-то не устраивает?
Естественно, не устраивает. Особенно перспектива учится потом в каком-то местном вузе. Да и насчет этой гимназии я иллюзий не строил. Ну разве может здесь кто-то сравниться с нашим Львом Моисеевичем, который там преподавал у нас математику? Или с нашей Риммой Аркадьевной, которая полжизни прожила в Лондоне и учила нас не только по-английски изъясняться, но и думать. Или с историком, у которого научных трудов и вообще всяких регалий – воз и маленькая тележка.
Так что ну какой тут «очень достойный уровень»?
В общем, как бы я ни разочаровался в отце, но тут он прав.
Однако с матерью я никогда не спорил. Себе дороже. Никогда не знаешь, что может спровоцировать у нее новый
срыв, из которого её вытянуть – целая проблема. Потому давно понял: лишний раз лучше не обострять и не провоцировать.Мама, конечно же, догадывалась о моих опасениях и порой этим явно злоупотребляла. Все эти манипуляции я прекрасно видел, но жалел её и почти во всем уступал – плохо-то ей было по-настоящему, а помочь я больше ничем не мог.
– Всё устраивает. Всё замечательно. Не беспокойся, – заверил её я. И даже улыбочку выдавил.
Так что со следующей недели, а это была уже середина сентября, я смиренно отправился в новую школу. В конце концов, кто помешает мне самому заниматься и затем поступить в нормальный вуз. Есть вон вообще автодидакты*.
_________________________________
*Автодидакт - человек, получивший образование высокого уровня самостоятельно, вне стен учебного заведения.
17
На первом уроке я чувствовал себя прямо как на сцене. Все меня разглядывали, глаз не сводили, особенно девочки. Шептались, хихикали.
Не то чтобы меня такое внимание смущало, но утомляло – неимоверно.
Но парни, мои новые одноклассники, их переплюнули. Вторым уроком была физкультура. А в этой гимназии, оказывается, действовали свои какие-то правила. А именно на физкультуре объединяли два класса с одной параллели, например, наш и 11 «Б», но разделяли на две группы: парней и девчонок. У девочек вел свой физрук, у парней – свой. Только наш не пришёл, по разговорам я понял, что он уехал на соревнования. Так что у нас образовались свободные сорок минут.
Сначала всё было обычно. Парни вели себя вполне дружелюбно, сильно с вопросами не лезли. И главное, предложили мне показать, где у них тут что находится, поскольку эта гимназия с кучей корпусов, переходов, лестниц, коридоров больше напоминала лабиринт. Я вот утром еле нашел нужный кабинет.
Мы поднялись на третий этаж.
– Может, тут пересидим? – предложил один. – А то ещё нарвемся на Страуса, он нас загонит в библиотеку. Заставит фигню опять какую-нибудь писать, типа сочинения о планах на будущее, как помните тогда?
– Страус – директор наш. Страутиньш на самом деле, – пояснил мне другой.
– О, а там уже кто-то шкерится. Игореха, это же Танька Ларионова из 11 «Б», да?
В конце коридора на подоконнике виднелся чей-то силуэт.
– А я что, знаю? Да, она.
– Она спит, что ли? – хохотнул кто-то.
– Чё, пойдемте разбудим?
Они направились к ней, я поплелся следом. Мне непонятен был их внезапный ажиотаж и спящая девочка неинтересна, но все равно идти-то некуда.
– Ларионова эта – просто атас, – сообщили они мне.
– Да она капец дикая, – фыркнул Игореха. – И с башкой не дружит.
– И зачем тогда её будить? – не понял я.
– Ну… прикольно, – переглянулись они, а у самих аж глаза заблестели.
В общем, я этого прикола не понял. Встал поодаль и наблюдал, как они снимали её спящую на телефон, потом ржали как боевые кони, и с тоской вспоминал слова матери: «Главное – какой там контингент…».
Она тоже не оценила и разозлилась не на шутку. Смотрела на них так, будто испепелит на месте. В меня тоже стрельнула горящим взглядом. Потом умчалась. А эти всё никак не могли успокоиться. Детский сад, короче.