Мой мединститут периода застоя

– Вот, – сказала Ириска, отряхивая солидные телеса (а когда-то в ней было 42 килограмма!) – Вот вам «кирпич». Где поставим?

Ириска всегда отличалась предприимчивостью. И удивительно, что он пошла не в бизнес, а в профессуру. Но, видно, и там пригодилась ее находчивость. Ну, и, конечно, здесь. Знак был водружен, а вошедший в роль гаишника Мих взял из протянутой руки Андриянова бадик в качестве милицейской «палочки». Размахивая им перед носами застрявших в пробке машин, Мих так раскомандовался в громкоговоритель, что пробка все-таки пропустила автобусы, и они враскорячку установились на свободной после перекрытия движения проезжей части. Любаня со своими помощниками по списку загрузила «Фантомас», а остальные расселись по менее престижным раритетам.

Сколько лет «Фантомасу» – никто не знал. Его подарили американцы своему советскому коллеге уже в полусписанном состоянии. Кем был этот коллега, уже поросло мхами забвения, но известно, что в то время в фаворе был фильм «Фантомас», а автобус имел похожее на него лицо. Вот так закрепилось в медицинских поколениях имя этого транспортного средства. Нас когда-то «Фантомас» возил на кафедру Психиатрии и обратно (она находилась далеко за городом и до сих пор там еще есть). Помню, однажды на спор Юрка Пыжиков подставил «Фантомасу» подножку: вроде как снег – и ничего не случится. Но ошибся и больше месяца ходил в гипсе и на костылях.

«Фантомас» заглох сразу за выездом из города: постоял в очереди на светофоре и не смог заново завестись. Пассажиры высыпали наружу и принялись помогать заработать мотору с толчка.

– Я говорил, что он больше не ездок, но меня никто не послушал, – голосил Пыжиков. – Я – кардиолог, у меня профессиональное чутье на нездоровые шумы!

Но Пыжиков ошибся в диагнозе: «Фантомас» назло своему давнему неприятелю зарычал, вобрал в себя своих обратно (кроме Пыжикова) и двинулся с места.

– Я с ним никуда не поеду. – надула губы Юрка. – И вообще, надо его в зад колонны поместить, а не в голову: если в лесу заглохнет, на трос сажать придется.

Голосованием так и порешили, а Пыжиков на этот раз в прогнозе почти не прогадал: «Фантомас» хоть и не заглох, но на первом же повороте лесного бездорожья его занесло, он забуксовал и врылся в песок, развернувшись на девяносто градусов и перегородив, так сказать. проезжую часть.

– Ну все, копец! – расстроился Пыжиков и с силой ударил ногой по колесу. – Сволочь! Он опять мне травму нанес! – схватился он за лодыжки и заковылял в сторону.

– Ничего страшного! Сейчас автобус впереди «Фантомаса» возьмет его на буксир и вытащит.

– Дурная идея, и вообще, ты, Витек, долбовоз! За каким хреном надо было эту рухлядь реанимировать?

– Чижик-Пыжик, не ной, надо быть оптимистом!

Автобус «впереди» присоединил застрявшего товарища к тросу, поднатужился – никак! Еще поднатужился, еще – трос лопнул, а сам буксир тоже намертво зарылся в песке.

– Так, – поскреб Витька-Мих морщинистую лысину. – Главное – не сдаваться! У нас еще есть два автобуса на ходу и три здоровых троса. Зато будет, что вспомнить.

– Вот где видали мы твои вспоминки! Ща остальных потеряем! Поехали на двоих, как раз и будет что вспоминать – наш 14-й автобус, как он нас возил по гололеду в Областную, и как в его салон для пятидесяти человек помещалось сто двадцать студентов.

– Придется вызывать трактора из ближайших населенных пунктов, – вздохнул Малкин. – Хотя, ближайших поблизости и нет… Похоже, эти трактора мне обойдутся дороже, чем весь ремонт нашего «Медика». Черт, надо же, за какие-то тридцать пять лет так дорогу испортить!

– Ириска, а как там у тебя молодые ученые? – поинтересовался Чешихин, сидя у нее на коленях.

– Да не вертись ты, а то соскочишь, – рявкнула Ириска. – Какие могут быть ученые, если их в школе ничему не научили, а в вузе еще и разучили тому, чему не научили в школе.

– Это вроде как забыл то, чего не знал?

– Вот именно.

– Эх, программа поганая, энтузиастов нет, к знаниям никто не тянется. Им только деньги давай, причем сразу, здесь и сейчас. И еще потусоваться красиво в спецодежде. Это у нас белые халаты были, а у них такие расписные костюмчики, что закачаешься. Вот в нашем травматологическом отделении: у одной медсестры – за восемь тыщ, у другой – за восемь тыщ, а у третьей – аж за семнадцать! И это при зарплатах – пятнадцать. Спрашивается: откуда деньги? Так ведь костюмчики еще и в двойном экземпляре: один носится – другой в стирке. Сами не стирают, в централизованную прачечную отдают. Или глазнючка новая, все консультации дает, а сама даже глазное давление не может измерить. Знаешь. как она больных принимает? С компьютером. «Сейчас, – говорит, – жалобы Ваши вобью, и посмотрим, чем лечить будем».

– Э, Птица, и не говори! – вступил в диалог с травматологом Сашей Птицыным Олег Щекочихин, с трудом удерживаясь за поручень битком набитого салона. – Вот нас как учили: «Помните, что диагноз ставить должен врач своими знаниями и практическими навыками. Симптомы и синдромы – основа диагностики, а все остальное – лишь дополнительные методы исследования…»

– «… и они не являются достоверными, – поддержал Щекочихина Чешихин. Они всегда поддерживали друг друга, сдружились, так сказать, из-за фамильной общности, ну, как Белых и Черных. И даже больше – фамилия Чешихина помогла ему выбрать правильную специальность. – Даже общему анализу крови полностью доверять нельзя…»

– «… потому что, если больной боится «перышка», то его сосуды от адреналина суживаются, и капля крови становится более концентрированной…»

– «… а если он долго сидел и устал бояться, то дефицит адреналина приводит к противоположному эффекту» – раздался голос с задних сидений.

– Это профессор А… Агафонов так говорил! – крякнул его сосед, подскакивая на кочке. – А военно-полевую терапию помните? «Нет ничего, кроме поля боя, ваших рук и ваших голов». А я это ощутил на себе, когда в Чечне…

– Хорош, Гусенко, ты не один воевал, и не надо сейчас портить радость встречи всяким мраком. Еще и покойников сейчас вспоминать начнешь! Все мы там будем.

– Все, да по-разному. Вот чем отличается советский врач: даже самому паршивому участковому терапевту пистолет к уху приставь – он тебе любой диагноз поставит и вылечит в два счета самым доступным способом. Даже несмотря на то, что нас уже зазомбировали по западному образцу. А этим, молодым, хоть гранату в зубы – ничего не смогут. Потому что у них и нет ничего. Мы – последние из магикан. Наша школа умрет вместе с нами.

– Тьфу на тебя, Чеших! Еще будешь воду мутить – мы тебя в форточку выкинем.

– А это у него старческое, – подал голос психотерапевт. – Закон Рибо, как все мы помним, называется: то, что было давно, хорошо помнит, а то, что сегодня в столовке сожрал – ни-ни. И молодежь ругать – тоже известный симптом. Не боись, Чешихин! Наша молодежь подергается-подергается, понатыкается на рогатки – и за ум возьмется. А когда в зрелости за него берешься, так и лекции прогуливать уже не захочется.

Конец ознакомительного фрагмента.